Не знаю, какая уж из меня жена. А вот любовница явно безотказная. Да и как ему отказать. Если мне самой все это нравится.

Выбрасываю из головы назойливые образы и начинаю готовиться к приезду «мальчиков». Еще раз проверяю сына, спящего в своей кроватке. Достаю чистое белье и стелю его на диване в одной из комнат.

Пока не наступили морозы, мы решили пожить в доме. Да и Тимуру тут безумно нравится. Свежий воздух. Можно носиться во дворе, вернее ковылять с переменным успехом. Он еще все-таки маленький. А вот когда подрастет, боюсь нам потребуется забор повыше. Хотя и этот выше человеческого роста.

Я забрала Тимура из садика. Все равно новая беременность не позволит полноценно строить карьеру. Да и Марат… Его ревность — это отдельная тема. По первости мне даже безумно нравилось. А вот теперь начинает напрягать. Но я с ним поговорю об этом… позже. Не сможет же он всю жизнь держать меня взаперти? А сама тем временем занимаюсь дома. Ищу в интернете всякие бесплатные курсы и мечтаю однажды восстановиться в универе.

Все-таки обеспечивающий мужчина под боком — это здорово. Но и образование лишним не будет. Не то что я сомневаюсь в Марате. Только жизнь настолько непредсказуема. Я успела убедиться в этом на собственном опыте. И лучше быть готовой ко всему.

Детская сына на втором этаже, поэтому, когда мужчины достаточно шумно заваливаются внутрь, он не просыпается. Я помогаю раздеть Игната. Тот едва стоит на ногах и наверняка бы давно грохнулся прямо на твердую плитку коридора, если бы Марат его не держал.

— Да, уж, — только и могу сказать.

— Моя лисичка… — икает Игнат и тянет ко мне свои руки.

Я успеваю отпрыгнуть, но Марат еще быстрее дергает его на себя.

— Совсем спятил! Это моя жена! Только попробуй хоть пальцем ее тронуть, спать будешь на коврике у крыльца! В холоде!

— Уууу… злой какой… — Игнат по-дурацки улыбается, а потом снова пытается вглядеться в мою фигуру, — ты правда не Соня.

— Нет, Игнат. Я не Соня. Я Аня.

— Эх… Так и знал, — бормочет он и окончательно отрубается.

Мой муж пожимает плечами в жесте «а что я?»

— Тащи его на диван, — машу рукой, — я там постелила.

Сама поднимаюсь и укладываюсь в кровать. На тумбочке мигает огоньком радио-няня. Видео тоже есть и не только в детской. Дай волю, и Марат бы камеры прямо на нас установил. Но подобного бреда я не допускаю. Хватит нам и охраны у ворот.

Минут через десять чувствую, как рядом прогибается матрас. А наглая мужская лапа уже обнимает за талию.

— Марат, я устала очень.

— Скажи еще, что голова болит, — обдает он волосы своим горячим дыханием.

— Как угадал?

Пытаюсь оттолкнуть его руку, но он лишь сильнее впивается в ткань тонкой сорочки.

— Вот она значит какая? Семейная жизнь.

От его обреченности в голосе хохотать хочется. Но вместо этого я охаю, когда вторая рука ловко ложится на мою грудь.

— Марат!..

— Да, Аня!

— Я не хочу!

— Правда? А если проверить.

Резко выдыхаю, почувствовав длинные пальцы, устремляющиеся в самый низ. Ловко подныривающие под одежду. Сметающие со своего пути все препятствия. Впрочем, их, итак, немного.

Слышится треск ткани. И я даже возмутиться не успеваю. Потому что наслаждение накрывает волной.

— Марат! — шепчу уже не возмущенно, а с призывом.

Выгибаюсь в его сильных руках. Он, словно умелый музыкант, касается нужных струн. Выбивает из меня музыку в виде сладких стонов. А потом пронзает так, что я вздрагиваю всем телом и кричу.

— Тише. Тише, мышка. У нас гости. Ты ведь не хочешь, чтобы чужой мужик услышал, как ты кричишь, когда…

— Ты извращенец! — возмущаюсь.

— Ты сама меня таким сделал!

Он двигается всем своим телом, и в такт ему двигаюсь я. Сливаюсь с ним в одно целое. Подхватываю каждое его движение. Соглашаюсь на каждое безумство. И четко понимаю — Марат не единственный извращенец в нашей семье.

Не зря ведь говорят: муж и жена — два сапога…

Не помню в какой момент вырубаюсь и засыпаю. Порой Марат увлекается. Очень часто увлекается. И я чувствую, как сильно мне не хватает выносливости. Как его натренированное тело легко выдерживает марафонский темп. Когда я сдаюсь почти сразу.

Может в спортзал походить? Вспоминаю нашу неудачную тренировку с Крис, когда мы еще жили на квартире с товарищем майором. Наверное, во время беременности лучше не стоит. Позже. Если, конечно, Марат не захочет третьего и не решит сделать из меня вечный инкубатор для детей.

С утра просыпаюсь взлохмаченная. На тумбочке записка, что он уехал по делал. Бизнес не ждет. Даже в выходной. Как старомодно. Нет, чтоб написать смс. Но мой мужчина оказывается тот еще романтик. Когда не пытается придумать «гениальный» план по нашему спасению. Я от последнего еще не отошла.

Был он прав или нет, решив поступить таким образом, я до сих пор понять не могу. Решив оставить меня и таким образом защитить. Я бы, наверное, предпочла, чтобы он этого не делал. Предпочла пройти с ним через все рука об руку. Даже если бы это оказалось опасно. Хотя куда уж опаснее того, что мы пережили.

Топаю на кухню. Настраиваю модную навороченную кофеварку. В ней не кофе варить надо. А детали для спутников изготавливать.

Достаю себе чашку и поднимаю глаза, когда на кухню заваливается Игнат. Огромный и такой же взлохмаченный после сна. Только он вчера пил. А я… Стыдно вспомнить, чем я вчера занималась. А еще стыднее, если он все слышал. Но надеюсь, что нет. Стены нашего дома толстые. А Игнат наверняка спал как убитый.

— Мне тоже налей, — чешет живот под обтягивающей мускулатуру футболкой.

Щурит красные глаза.

— Я, вообще-то, больше не твой секретарь!

— И слава богу! От тебя убытков было больше. От вас обеих…

Он резко замолкает и усаживается за стол. Ждет свой кофе, видимо. А я наливаю. Мне не трудно. Да и поговорить надо. Я Марату обещала. Удивительно, что он вообще его тут одного со мной оставил. Хотя никаких других мужчин теперь даже близко не подпускает. Ревнивец доморощенный!

Настолько доверяет? Мне? Или ему? А может нам обоим?

Разливаю кофе по чашкам. Себе побольше сахара и молока. Игнату без молока и с одним кусочком сахара. Такой горький, как товарищ майор, он пить не сможет. Ставлю кружки на стол. Усаживаюсь напротив.

— Ничего рассказать не хочешь?

— Неа… — делает он глоток. Морщиться, — какой же отвратительный кофе ты варишь, Анька.

— А это не я. Это кофе машина. Дорогущая кстати. И зерна тоже элитные. Особой прожарки. Но до Сони мне, конечно, далеко. Кстати, где она сейчас?

— Без понятия, — очередной глоток делает.

— А ушла почему?

— Без понятия.

— А может потому, что ты козел ее обидел чем-то?

— Слушай!.. — он стукает чашкой об стол так, что брызги во все стороны разлетаются. Даже на меня немного попадает. На любимую футболку, между прочим. — Дай кофе попить спокойно!

— А потом поговорим?

— А потом поговорим.

— Да! У мамы все хорошо. Думаю, она очень довольна поездкой. Но в лицо тебе это никогда не скажет. Как там дети?

— Все в порядке. Не переживай. Отдыхай спокойно. Я со всем справлюсь. А Игнат, если что, поможет. Они с Тимуром невероятно поладили. Оба тачки любят.

— Да уж, — хмыкаю, а на сердце опять тупая боль.

Как жаль, что у них с Соней все так вышло. Вернее, не вышло ничего. Все развалилось, не успев толком начаться. А всему виной глупые слова, брошенные по неосторожности. Слова, которые обратно не забрать. Слова, которые так легко разрушают человеческие судьбы.

Игнат вроде и пришел в себя. Перестал наконец пить. Вернулся к жизни. Даже с нашими детьми занимается. Особенно ему нравится возиться с Тимуром. И он бы стал отличным отцом, будь у него сын. Как жаль, что так вышло. Как жаль, что их ребенок не выжил.

Порой я замечаю в глубине его красивых, зеленых глаз острое, битое стекло. Там такие осколки мелкие, что даже суперклеем не склеишь. И только одному человеку на земле это под силу. Соне.