Каждый присутствующий за столом захотел оправдаться перед гостем с греческой фамилией, обличающим пьянство, как смертельный порок.
- Когда меня ребёнком привезли на ВДНХ, я поразился всей этой красоте, - с жаром заговорил Коврик. - Павильоны-дворцы, фонтаны, простор. Голубые ели, площади, широкие пешеходные дороги без ям и выбоин. Думаю, почему же для людей строят землянки, бараки и лачуги? Почему мы, при всей этой красоте, понятной для руководства, продолжаем жить в коммуналках с баками для пищевых отходов, стоящих на лестничных площадках?
- Хватит ругать Советскую власть, сейчас стало намного хуже, – перебил Константина старик Мамонов, - Послушайте меня, человека, прожившего огромную жизнь. Дело говорит Попандопуло. Воздержитесь вы от забубённого пьянства и необузданных страстей.
- Не тебе, Василий Васильевич, учить молодых воздержанию, - со страстью выкрикнул Аладьин, - сам-то пил, как сапожник, пока не женился!
- Ну ладно, угомонитесь. Тихо все! – успокоил спорщиков юбиляр и, обращаясь к Попандопуло, поинтересовался. - Что интересного Жданов ещё рассказал?
- Сказал, что женщина-алкоголичка биологически превращается в мужчину, а мужчина-алкоголик в женщину, – краснея и отодвигаясь от прекрасной Искры, возвысил свой голос Демис. - Что теория «Культурного потребления вина и водки» направлена против детей, чтобы сломать у ребёнка естественную трезвость.
- С этим трудно спорить. Всё это так. Но согласись, Сократыч, что алкоголь с сигаретами на данный момент запретить нельзя. Будет ещё хуже.
- Не соглашусь. Я с профессором Ждановым во всём солидарен. Мы своим примером должны учить своих детей трезвости. Я решил для себя, что с сегодняшнего дня веду трезвый образ жизни. Я сознательно отказываюсь от этой отравы и не потому, что у меня печёнка болит. Я своей трезвостью не только себя и сына, но и народ свой спасаю. А ведь врагов у нашей страны предостаточно. И вас прошу, заклинаю, бросьте пить, хотя бы из-за любви к Родине.
- Золотые слова! Ты убедил нас. А – то, на словах все мы любим Родину, а как только друг попросит бросить пить ради любви к ней, - сразу в кусты. Давай, выпьем последнюю рюмку перед грядущей трезвостью именно за Родину.
- Не могу я, ребята, сына подвести. Не наливайте мне. Зачем? Я не стану пить.
- Напоследок! Одну! За Родину! Любишь Родину, или это всё пустой трёп? Если любишь, то докажи! – наседал захмелевший дядя Володя.
- Только одну, - твёрдо установил себе предел, Демис, - За Родину!
- Герой! – прокомментировал его решимость юбиляр, - Ура, герою!
- Ур-р-ра! – завопили сидящие за столом.
Попандопуло выпил водку и понеслось. Вторая рюмка, за грядущую трезвость. Третья за сына, верящего в твёрдость отцовского слова. Пил он и шампанское, газами шибающее в нос. Курил сигареты, в дыме которых сто девяносто шесть вредных компонентов. Домой Попандопуло вернулся ночью. В своём подъезде инженер по технике безопасности сломал входные двери, раскурочил почтовые ящики, разбил стёкла в окнах. Дома устроил настоящий разнос. Жена с сыном заперлись в комнате. Демис полез к ним через окно, предварительно на землю набросав подушек. Решил подстраховаться, смягчить возможное падение. Третий этаж, как-никак.
Полез, сорвался, упал и сломал себе ногу.
После этого он какое-то время работал вместе с нами в охране автобусного парка. Там все звали его Дима-милиционер.
Работая в охране, он чуть было всех нас не отравил. Находясь зимой в комнате отдыха, положил свои перчатки из кожзаменителя на самодельный обогреватель. Перчатки расплавились, испустив ядовитое облако. Сам при этом он был пьян от горя. А горе заключалось в том, что ребята-охранники по ошибке съели куриные пупки, которые он принёс лично для себя и никого об этом не предупредив, положил их в общий холодильник. Так что в охране он с нами проработал недолго. Не сработался с коллективом.
Знакомство с Искрой
Мамонов Василий Васильевич был моим соседом по лестничной площадке. Я жил в двадцать пятой квартире, трёхкомнатной, с матерью, отчимом и маленькой сестрой. А он в двадцать третьей, двухкомнатной, с супругой Анной Тихоновной. У него было два взрослых сына, проживающих отдельно. Оба сына - врачи. Один работал в Кремлёвской больнице, дядя Вася благодаря этому родству два раза там лежал-лечился, о чём с гордостью мне рассказывал. Второй его сын был судовым доктором. От него у стариков остался вырезанный из дерева морячок, по словам Василия Васильевича, приносящий счастье.
Соседом дядя Вася был тихим, комфортным. Как впоследствии выяснилось, с женой он всё же ругался и даже поколачивал её. Но речь сейчас не об этом. Какое-то время вместе с супругами Мамоновыми жил их внук Сашка, студент медвуза, со своей девушкой. Молодые люди вели себя шумно, мешали старикам. Поэтому Анна Тихоновна их прогнала. А далее случилось то, что случилось. Василий Васильевич внезапно овдовел и запил. Стал ходить по подъезду с семейным альбомом подмышкой, заходить в квартиры. Показывал фотографии, рассказывал о том, как был счастлив с женой и при этом непременно просил рюмочку-другую.
Ко мне, по-соседски, заглядывал каждый день. А на мне тогда была больная бабушка, мать с малолетним ребёнком и её молодой муж-бездельник. Не говорю уже о том, что даже в такой непростой обстановке я пытался ещё и писать.
Подходим к главному. Да, пил Мамонов, напившись пьяным, кричал на весь подъезд: «Аня, где ты? Возьми меня с собой!». Так сильно голосил, что всем было ясно, скоро и старика вынесут вперёд ногами. Только поэтому эти безобразия терпели. Все ждали его смерти, но случилось непредвиденное. В квартиру Василия Васильевича снова вселился Сашка с девушкой. Дед перестал пить, прогнал внука и женился на его подруге. Это если кратко. Подробности будут впереди. Девушку звали - Искра Уголькова. Собственно, и вся история моя о ней, но не станем забегать вперёд.
Впервые я увидел её вместе с Мамоновым, как вы знаете, на праздновании дня рождения Владимира Николаевича Попова, моего дяди по матери, проживавшего от нас по соседству. А вот чего вы не знаете, это то, что я в неё влюбился. Влюбился сразу, бесповоротно. Увидел и сразу понял, что пропал. Кто-то сказал: «Настоящая любовь всегда приходит не вовремя». В моём случае это было именно так.
При первой встрече я не смел на Искру глаза поднять. Не имел возможности с ней заговорить, познакомиться. А познакомиться хотелось. И мне помог случай.
Было восьмое марта, женский праздник, в нашей квартире собрались гости. Много ели, пили и как в таких случаях говорит Мухоморов: «не хватило». Я был послан матерью в магазин.
А в том году, прямо среди весенней оттепели разыгралась январская вьюга. Настоящая пурга сбивала прохожих с ног. Снегом завалило улицу, снег был везде, - на крышах домов, на ветвях деревьев, снег залетал за воротник, залеплял глаза, мешая видеть дорогу, лез в нос и рот, не давая дышать. Вот в такое ненастье подгоняемый ненасытными гостями потащился я за спиртным. Вдруг нежданная и приятная встреча, я наткнулся на Искру, выбивающуюся из сил, тащившую на себе пьяненького Василия Васильевича. Забыв о том, зачем был послан, я подлез под вторую руку старика Мамонова и помог девушке доставить супруга домой. Более того вызвался купить им хлеба, за которым отправился было в пургу мой незадачливый сосед, да поскользнувшись, упал.
В магазине я затоварился и вернулся к гостям. Передал спиртное отчиму и не раздеваясь, в верхней одежде отправился в двадцать третью квартиру, понёс купленный супругам Мамоновым хлеб. Хотел позвонить, смотрю, дверь не заперта. Постучался, вошёл и направился на кухню, там хозяйничала Искра. Отдал батон, хотел заговорить, познакомиться, но обстановка опять была неподходящая. Из комнаты доносились крики Василия Васильевича. Пьяным, протяжным голосом он вопрошал: «Аня, это ты пришла за мной? Я поздравляю тебя с восьмым марта». За окном тьма, пурга. На кухне сумрачно, неуютно. Освещение отсутствует, видимо, лампочка перегорела. Люминесцентная лампа, установленная в стене над кухонным столиком, по-предательски мигала.. По радио звучала музыка, похожая на похоронный марш. И чей-то ужасный голос выл под эту музыку, как раненый волк. Впоследствии я узнал, что передавали «Элегию» Жюля Массне. А волком выл Пласидо Доминго. К тому же, я это поздно заметил, за моей спиной стоял и кривлялся незаметно увязавшийся за мной мой отчим, Федя Квасов. Не знаю, сколько бы всё это продолжалось, но тут Федя не выдержал и еле сдерживая смех, в своём духе увиденное прокомментировал: «Ишь, под какую стерлядку хочешь свой невод завести. Схимником, да постником прикидывался. Я бы от такой тоже не отказался».
