- Какие появились у тебя смутные сомнения? Ты сказала...

- Это мне приснилось. Объясняю. Суть заключается вот в чём. Это просто сон. Я уснула-проснулась, и боли возобновились. И я вспомнила свой сон. А сон такой. Я лежу под капельницей и почему-то в шапке ушанке и почему-то в чёрном...

- Чего в чёрном? Куда-то ты пропала, не слышу тебя совсем. Если слышишь меня, перезвони.

Искра перезвонила через пять минут.

- Аллё. Ну мораль заключается вот в чём. Снится мне, что я лежу под капельницей. Рядом мужик под капельницами, привязанный к койке, лежит улыбается, ему приятно.

- А ты в шапке-ушанке.

- Да. А в это время точно такой же человек занимается грабежом.

- Точно такой же, как ты?

- Да. Одетая, вдвоём с мужчиной. Именно так. И когда её потом поймали, она сказала: «А я лежала под капельницей». Это мне такой вот сон приснился.

- Интересный сон, - зевая, сказал я.

- Вот. И когда я проснулась, у меня возникло смутное сомнение. Я стала оглядываться по сторонам, нет ли тут рядом такой же воровки.

- Ну, да. Или мужика, привязанного к койке.

Искра засмеялась.

- Да-да-да-да. Но это был только сон. Так что... О чём это говорит? О том, что я всё-таки спала.

- Спать ты, конечно, спала, но, видимо, боли тебя постоянно будили и...

- Это правда. Они меня и сейчас беспокоят. Очень сильно беспокоят. Просто бешено беспокоят. У меня почему-то правая нога заболела. Я тут бегала в туалет, а обратно шла, хромая. Шла через боль.

- Может, это с позвоночником связано?

- Без всякого сомнения. Ты понимаешь, я сейчас врачей с таким нетерпением жду. Но мне сказали, что они только в девять часов придут. Так что... Ну, хоть немножечко поболтать, а то больно. Твари поганые! У меня вообще не было... Вон, тогда были боли, но их сняли, я поспала. Сейчас мне дали обезболивающее, но общее. Я спать хочу, а боли не проходят. Жуть какая. Давай, спрашивай. Я попытаюсь... И что-нибудь острое спроси, что-нибудь нелицеприятное, жуткое. Чтобы меня отвлекло.

- У меня голова плохо работает, мысли не ворочаются. Я ведь вместе с тобой не сплю. Да ещё в то время, когда ты спишь, подхожу к бабушке и уколы делаю. Так что у меня негативное отношение к врачам потихоньку начинает меняться на позитивное. Как представлю, что я врач, и у меня много больных. Что врач в такой ситуации говорит? Он говорит: «Вы всё жалуетесь, и каждый думает только о себе. Вы - эгоисты».

- Ну, в принципе - да. О чём ещё думать? Бедные больные, они жуткие эгоисты. Это правда. Я знаю это по себе. Потому что когда больно, то плевать на всех, всё и вся. Это правда.

- Это нормально. Настоящий врач должен это понимать. Он и сам человек. Он и сам больным бывает. То есть, как правило, он больной. Лично я здоровых врачей не видел. Все они какими-то болезнями болеют и они понимают природу больного, беспомощного человека, что он по праву требует для себя помощи. В конце концов, они сами выбрали для себя такую жизнь и зарплату за свою работу получают. А работа их, по большому счёту - это служение, если ты настоящий врач.

- Это правда. Это служение.

- Врач должен облегчать страдания больного, всеми доступными для него средствами.

- Сейчас всего-навсего половина восьмого, мне ещё полтора часа терпеть. Боже ты мой! Давай, я хотя бы немножко передохну. Я потом тебе позвоню. А то у меня и сил держать телефон нету. Дай, я полежу, помучаюсь так.

- Давай.

- Пока-пока.

Через шесть минут Искра снова позвонила.

- Аллё! Я немножко...

- Да-да.

- Я немножко подремала, и у меня в воображении всё крутились эти вещи. И кто эти кражи-грабежи организовывает?

- Не знаю кто.

- Начальник спецслужбы. Только у него есть такие возможности. Но это моя паранойя. Это я уже фигнёй страдаю.

- Я тебя слушаю и одно радует. К тебе жизненные силы вернулись. А то голос был у тебя слабый, тихий. Совсем такой, как у умирающего лебедя. Я твои слова еле-еле разбирал. А сейчас, вон, и в туалет бегаешь, хоть и прихрамывая.

- Да-да-да. И бегаю, и со страшной силой матом ругаюсь. Поганая хрень! Я повернуться не могу, так мне больно. Суки поганые! Ну, ладно, разберёмся.

- Вот и злость появилась. Капельница тебе дала питательные соки.

- Это - да.

- Другое дело, что с такими болями.

- Но откуда они возникли? У меня впервые такая боль. Мне надо, чтобы меня просто помассировали. Я убеждена, что у меня нерв попал в мышечный отсек. У меня так и не получилось спросить. Может, ванну или душ они разрешили бы мне принять. А-а! Только через полтора часа будет девять! Мне бы дожить до этой фигни.

- А то ты сказала, что в шесть часов придут врачи. Думаю: «Что же это за врачи, что на работу к шести утра приходят?».

- Они приходили. Но только мерили температуру и взяли кровь на сахар.

- Ну, да. А так они не торопятся.

- Но до этого-то было всё в порядке, всё было зашибись. А тут это самое... Понимаешь ли, нет слов. Только матом ругаться, только матом.

- Только в этой больнице у тебя появились проблемы с позвоночником?

- Исключительно. До этого всё было замечательно.

- В «Отслюнявь-Клинике» не болел позвоночник?

- Нет, не болел.

- Ну, тут я тебе не помощник. На этом мои врачебные познания заканчиваются. Возможно, ты права, и это всего навсего защемление нерва.

- Очень может быть. Но пусть они посмотрят всю эту фигню. Потом я тебе что-нибудь расскажу. Сейчас у меня на уме только боль. Боль-боль, страшная боль.

- А деньги они берут?

- Они вперёд у меня взяли.

- Вперёд даже взяли, какие находчивые и дальновидные люди.

Искра засмеялась моему сарказму, преодолевая боль.

- «Потом вы возможно и не сможете заплатить нам деньги, принимая медпомощь в нашей клинике. Заплатите вперёд», - произнёс я вымышленную речь, циничного, вымышленного врача.

- Ну, в принципе, они молодцы. Ладно, давай, я ещё передохну. А то у меня руки не могут телефонную трубку держать.

- Давай-давай, передохни.

Без десяти восемь Искра опять позвонила.

- Да, - сонным голосом, сказал я.

- Аллё. Мне часок перетерпеть. Врачи где-то к девяти должны подойти.

- Ага.

- Вот сейчас я кручусь и ругаюсь. Понимаю, как здесь всё безобразно организовано. Подлые суки!

- Да-да. Так и организовано.

- Ну, хоть расскажи что-нибудь или задай вопрос. Я буду отвлекаться... Задай мне жуткий вопрос.

- Я придумываю для тебя жуткие вопросы, а потом засыпаю и они вылетают из моей головы.

- У меня тоже. Я засыпаю, потом жуткий приступ, и я подскакиваю. Мне очень плохо. Ладно, я вешаю трубку, прерываю разговор, чтобы только одной мне было плохо. Отдыхай. А я тут буду крутиться. Давай-давай-давай. Пока-пока.

- Давай.

Перезвонила через сорок минут в восемь тридцать четыре.

- Ну, извини, ещё. Между прочим я сегодня с Саней Мамоновым разговаривала. Со своим врагом помирилась. Я с ним мысленно обнялась, всё замечательно. Я дозвонилась и пыталась поговорить с Димкой, но ему ещё хуже, чем мне. Говорить не может.

- Это Диме-милиционеру? И что же у него такое, если ему хуже, чем тебе?

- Другому Диме. Я тебе о нём говорила, мой партнёр по теннису. У него из почек камни пошли. Это боль запредельная.

- Ну, да. Не дай бог. Ты молитву «Господи, помилуй» повторяй.

- Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй... Ну, суть в том, что у него камни из почек пытаются извлечь. Я с ним хотела немного поговорить, чтобы он мне рассказал о себе, чтобы я отвлеклась. Ну, извини меня, я эгоистка. Ой, как больно! Эти суки должны прийти с минуты на минуту.

- В девять часов придут.

- Уже восемь часов тридцать пять минут. Мне сказали, ждать до девяти. Мне завтрак принесли, но я не могу ни есть, ни пить. Суки поганые!

- Чтобы отвлечься от боли, повторяй эти два слова. Мне помогает.

- Ладно, буду молиться. А то я ругаюсь матом и мне это не помогает. Давай, попробую. Господи, помилуй, Господи, помилуй.