- Шмель яд пустил, реакция организма должна была быть в любом случае.

- Я чувствую, что всё это лечение надо заканчивать. Пока они совсем не испортились. Но это, видимо, так же, как и везде. Сперва всё шикарно, всё замечательно, всё великолепно, пользуется спросом, потом портится.

- Совершенно верно, ты права. Но ты заранее подыщи хорошую клинику, куда тебе обратиться за помощью, а то мало ли что.

- Нет, я просто знаю такую вещь. Надо говорить, надо «качать» свои права, шуметь и тогда всё будет в порядке. То есть людей надо приводить в разум.

- Тут вся штука в том, что ты от них зависишь.

- А не совсем. Я плачу им бешеные деньги, так что они от меня зависят.

- Это хорошо. Скажи, а ты с врачом договорилась, что это была твоя последняя химиотерапия?

- Сегодня вечером мне врач сообщит результаты обследования.

- Ага. Ну, думаю, в их интересах, чтобы ты ещё деньги платила.

- Я им и так заплачу. Они же меня зашить должны.

- Ну, это наверное, дешевле, чем ещё одну химиотерапию провести. Я не хочу на них наговаривать…

- Я думаю, эта операция дороже «химии». Химиотерапия – это тебе просто вкалывают жидкость. А тут надо разрезать человека, перебирать, зашивать. Думаю, что эта операция обойдётся где-то в двести-триста тысяч. По крайней мере, столько мне обошлось, чтобы у меня вырезали опухоль. Хотя нет. Тогда дешевле, всё-таки. В принципе, в городской больнице кишку наружу мне вообще могли бесплатно вывести.

- Да, вывести могли, но…

- Но долго бы я после этого прожила? Понимаешь ли, как в фильме «Семнадцать мгновений весны» говаривал Шелленберг: «Штирлиц, маленькая ложь рождает большое недоверие». Поэтому в городской больнице у меня возникло не просто большое, а можно сказать, вселенское недоверие, жуткое недоверие. Когда сталкиваешься с халатным отношением… Учти, что первые три химиотерапии не дали результата. Считай, что я деньги впустую потратила. А сегодня мне столько йоду в руку накачали. Она у меня так распухла. У меня теперь никогда не будет дефицита йода.

- Говорят, йод полезен. Так что ты себя этим утешай.

- Да-да-да. Но боже ты мой! Всё равно мне время от времени хочется ругаться матом. Понимаешь, я больше всего в жизни ненавижу некомпетентность, профнепригодность.

- Но жизнь такая штука, что приходится жить в среде некомпетентности и профнепригодности. Потому что специалистов во всех областях мало, и ты вынуждена полагаться…

- Именно так. Ладно. Поздравь всех своих женщин с восьмым марта.

- В первую очередь тебя поздравляю.

- Спасибо. Я чего-то уже утомилась, мне надо немножко отдохнуть.

- Береги себя.

- «Береги руку, Сеня», - засмеялась моим формальным прощальным словам Искра.

- Ну, вот, хоть к концу разговора немножко взбодрилась. А то голос был у тебя какой-то «убитый». Я чувствую, испортили тебе там настроение.

- Ой! Ты даже не представляешь себе. Там сегодня кругом очереди. Мы три часа ждали, да ещё вдобавок мне не туда вкололи. Накачали не туда йода. Одним словом, какой-то день сегодня неудачный.

- Ну, это хорошо. Это говорит о том, что ты приближаешься уже к полному выздоровлению, и они напоследок цепляются за тебя, вредничают.

- Именно так я и подумала, что пора с ними все отношения заканчивать. Они мне надоели.

- Кстати, это первый признак выздоровления. Когда человек старается держаться от больницы подальше.

- Надо скорее зашивать бочок и жить нормальной жизнью. Долгие прощания у нас с тобой. Давай, всем, кто меня любит и знает, передавай привет. Огромное всем спасибо за поддержку, отдельная благодарность Глафире Григорьевне.

- Да, все мы тут за тебя кулаки держим. Передам твоё поздравление бабушке и тёте. Давай, счастливо, чтобы и у тебя восьмого марта было настроение хорошее.

- Спасибо, пока.

Я вошёл в большую комнату и сказал, обращаясь к бабушке:

- Искра тебя поздравляет с наступающим восьмым марта.

- Спасибо, - уставшим голосом ответила она.

- Говорит, что ей уже недолго в клинике лежать.

- А что же делать?

- Деньги платит сумасшедшие, а они ей вместо того, чтобы в вену, под кожу йод залили.

- Какие гады, - сказала бабушка и заплакала, - это же ужас!

- Одна рука в два раза больше другой стала.

- Ой-ой-ой!

- Говорит: «Мне надоело там всё. Я должна от них уходить».

- Мне тоже в детстве кровь переливали три раза. Два раза на пользу пошло. А потом донорской крови не оказалось. А мамочка, дурочка, она не знала, что у нас группы крови несовместимы. Она не хотела признаться, что неродная.

- И чуть тебя не погубила?

- Да. Она подставила свою руку, и у нас было прямое переливание. Когда кровь пошла, мне сразу плохо стало. Во всём теле начались боли. Мама меня домой на руках несла.

- Ты мне это уже рассказывала, потом тебя спасли. Потрудиться хочу.

- Иди, миленький, пиши. Нет, я просто тебе одну вещь скажу. Ты это в свою книжку потом сунешь.

- Да знаю я, что ты хочешь сказать, медицину ругать будешь.

- Всегда существует большая опасность, когда происходит хирургическое вмешательство. Да ещё люди, как говорится, малограмотные и неопытные. Врач ещё этого ни разу не делал, чего-то читал, где-то слышал, сунул не так и не то, - и всё! И погубил.

- Что делать, как показывает жизнь, таких большинство.

- Ну, хорошо, иди, работай. Только ответь мне на вопрос: «Когда зашивать её станут?».

- Да, предстоит такая операция. И она боится, что опять с неё тысяч двести спросят.

- А в другой больнице нельзя бесплатно сделать?

- Она боится «других бесплатных» больниц. Говорит: «Там так бесплатно сделают, что потом в могилу ляжешь».

- А потом она же ещё эту химиотерапию до конца не прошла.

- Ну, вроде всё уже, с химиотерапией покончено.

- А вот эта, в глаза укол из яиц китайских тушканчиков? Помогли ей эти уколы в глаза? Эти куриные или хомячьи яйца?

- Хомячьи. Ну, вроде как…

- Она думает, что помогли, а там, кто их знает.

- Искра говорит, что три химиотерапии впустую прошли. Деньги заплатила, а эффекта никакого. Короче, много химикатов, без пользы, приняла она в свой организм.

- Это ужасно.

Глава 15 Всё впустую

Двенадцатого марта позвонила Искра.

- Аллё! Привет! Как ты поживаешь?

- Нормально поживаю. А ты как себя чувствуешь? Что там у тебя, какие новости?

- Вчера был консилиум, - нервной скороговоркой заговорила Искра, - Генка без меня скатался в клинику. Ему там выдали бумажку с печатями и подписями. Фокус заключается в том, что вся эта химиотерапия была напрасной. И результатов вообще никаких не дала.

- Ну, это преступление с их стороны. Сплошной непрофессионализм.

- Они меня полгода травили-травили, травили-травили.

- Во-первых, травили, а во-вторых, грабили. Ну, и что это за лечение?

- Вот. Но дело в том, что они меня дотравили до того…

- Положительно тут только одно, что ты до сих пор жива.

- В принципе - да. Как только у меня кожа на руках и ногах начала чернеть, они, видимо, сообразили, что – всё. Продолжать травить меня дальше уже нельзя. Ещё одна химия, и у меня от «побочки» будет мясо от костей отслаиваться. Мораль заключается вот в чём. Завтра я еду к ним, и меня будут прокалывать и брать пункции.

- С позвоночника?

- Да упаси господь.

- А откуда же пункцию-то берут?

- Нет, суть заключается в том, что просветив меня на КТ, они обнаружили какие-то бляшки в лёгких и печени.

- То есть они тебя «просветили» на этом КТ, смотрят на снимок и говорят: «Вот тут какие-то затемнения или просветления». Да?

- Одним словом, эти бляшки от химии не уменьшились и не увеличились. Какими были, такими и остались.

- А почему же раньше не взяли, не посмотрели? Может, это всего-навсего засохшие капли кофе на объективе или на чём там?

- Очень может быть. Но дело в том, что когда вырезают опухоль, в любом случае делают химию.