- Видишь как, - рассмеялся я, - надо почаще домой приезжать. Вернёшься – ничего не узнаешь. Всё переделают.

- В прямом смысле этого слова.

- Баню сломали?

- Да. Там всю набережную изменили.

- Вот оно как, - только и смог растерянно произнести я, - Как-то ты меня прям ошарашила. Я представляю себе берег с баней, а её, оказывается, уже нет.

Искра захохотала, а затем резко перестала смеяться и сказала:

- Ну да.

- Значит, Костя бегает на берег. Но при этом продолжает обниматься с «зелёным змеем» или вы с ним эту тему даже не обсуждали?

- Не обсуждали. Понятно, что он обнимается. Потому, что когда я ещё бегала на берег. Он то приходил, то не приходил. Говорили, что он в запой впадал. Ну, а вчера он позвонил, поинтересовался, чего я не хожу. Просто напросто он вчера увидел, что у меня форточки открыты. Я проветривала квартиру. И он решил мне позвонить.

- А Юра Аладьин не объявляется?

- Объявляется. Он всё со своим рыболовным магазином, с удочками возится.

- Он такой, шибутной, не любит чужих проблем.

- Совершенно верно.

- И на этот счёт не особенно лицемерит. Что-то случилось с тобой – всё. Пошёл вон из его жизни.

- Да-а, он такой.

- Его нельзя осуждать. Люди, какие есть, - такие и есть.

- Ой, ты знаешь, я никого не осуждаю. Не мне кого-то осуждать. Абсолютно. Ой, я сейчас стала…

- Всепрощением увлеклась?

- Нет, я этим не страдаю. Но за то никого и не осуждаю. Не мне судить. Потому что у людей могут быть разные обстоятельства, разные вещи, разное всё. И понимаешь ли, если человек испытывает боль, то не мне его осуждать. Когда больно, ты сходишь с ума и можешь любых глупостей наделать. Любых.

- Ты это сейчас обо мне и о себе?

Искра снова залилась своим чистым, заразительным смехом, от которого так сладко становилось мне на душе. Отсмеявшись, она сказала.

- Ты самый лучший человек на свете.

- Нет, ты самый лучший, - подыграл я.

- Кстати, те врачи, что меня оперировали, сказали, что мой организм всё это безобразие выдержал только потому, что я спортом занималась. И порекомендовали продолжить занятия, но не в таком интенсивном виде в котором я занималась, а потихоньку. Что я и делаю. Я практикую суставную гимнастику, чтобы у меня коленки, локти работали. Чтобы позвонки у меня нормально ходили. Всё такое, простенькое. Я ничего сложного сейчас и близко не делаю. Я это называю зарядкой для хвоста.

- Всё пойдёт на пользу, я в этом уверен. А если будешь лежать, как колода, - лучше не будет. Нужно, чтобы кровь ходила по жилам и другим местам.

- Согласна. Единственно, что… Например, я приготовлю себе покушать, поем и… И чувствую, что мне надо пойти, прилечь.

- А как же. Перенесённая болезнь всё-таки даёт о себе знать.

- Даёт. То есть я минут пять полежу, отдохну. Чувствую, о! Могу ещё пойти, чем-нибудь заняться. Посуду помыть, пол подмести, раковину отчистить, вещи убрать на свои места. Ну и потом я опять лягу, отдохну, почитаю. Я же тебе говорю, что в основном тем и занимаюсь, что готовлю еду, ем и сплю. Ладно, я утомилась, мне спать давно уже пора. Я с тобой заболталась. Я всё про себя да про себя рассказываю. Ты пару слов о себе скажи. У тебя всё в порядке?

- Да, живу в Монино, занимаюсь литературной работой. Даст бог, книгу допишу.

- Как я тебе говорила, я люблю читать что-то новое. А литераторы, прошу прощения, они почему-то не пытаются придумать что-то новое. Они увидели хороший сюжет или чей-нибудь успех, и давай, паразитировать на этом.

- Ну, да. Это свойственно писателям.

- Дело в том, что славы и успеха этим не добиться. Нельзя чужими, этими самыми… Вот если ты что-то новое показал или под другим углом взглянул на привычные вещи, тогда ты добьёшься успеха.

- Что тебе на это ответить? Будем стараться.

- На этой оптимистической ноте… Пора спать. Я довольна тем, что ты работаешь, занимаешься, что ты здоров. Всем привет. Ну и позванивай время от времени.

- Хорошо. Как говорится, будем держать руку на пульсе.

- Пока-пока.

Только я закончил разговор с Искрой, в мою комнату вошла тётя Галя и поинтересовалась:

- Ну, что там у неё, о чём говорит?

- Сделала две химиотерапии, осталось сделать последнюю, третью.

- Волосы совсем улетели у неё?

- Нет, говорит, наоборот, волосы стали гуще, не облетели, а выросли.

- Да ты что!

- Да, говорит, хорошую ей химиотерапию сделали.

- Ничего себе. Обычно они от химиотерапии уходят.

- У кого-то уходят, а к кому-то приходят.

В комнату вошла бабушка.

- Как там твоя Искра? – спросила она.

- Настроение боевое. Две химиотерапии выдержала. После Нового года будут третью делать. И потом уже сделают операцию, поставят на место кишку.

- «Терапия». А как она перенесла?

- Хорошо перенесла. Говорит, даже лучше становится от этой химиотерапии. Силы появляются.

- Знаешь, что? Ну, и слава богу. У нас ведь проблема вылечить онкологию, отыскать причину и всё прочее. У нас же всё лазером да химией.

- Я думал, Искра забросила гимнастику. А она, оказывается, до последнего спортом занималась, на берег бегала, в проруби купалась. То есть это как-то неожиданно и внезапно для всех произошло. Говорит, люди со стороны заметили, что она худеть стала. Когда мы с ней встретились, она весила шестьдесят шесть килограмм. Впоследствии, занимаясь спортом, довела свой вес до шестидесяти одного. А сейчас она весит пятьдесят пять килограмм. И говорит, всю жизнь боролась с тем, чтобы сбросить вес. А теперь старается изо всех сил вес набрать.

- Да, молодец, умничка, что там говорить, - похвалила Искру бабушка.

- Так что настроение у неё боевое. Оптимистический настрой.

- Это очень здорово. Свекровь Валентины Ивановны, она же вылечилась. Но умерла отчего? Стала бельё полоскать, склонилась над ванной, и у неё произошёл инсульт. У неё же тоже «прямая» была, кишку выводили. Ну, метода одна и та же. В общем, что я тебе скажу, Коля. Искра – молодец. Другая бы… Другого бы и сам факт такой болезни раздавил, он пал бы духом. А главное, что? Если бы с ней рядом кто-то был, а то она одна. Это ужасно. Знаешь, так ночью ляжешь, а тебя даже никто не придёт, не приласкает, не пожалеет, доброго слова не скажет.

- Это точно, – согласился я, хотя ревность говорила во мне и рисовала совершенно другие картины.

- Ей сейчас не до того, чтобы «приласкать», «пожалеть», - вмешалась тётка, - вот еду приготовить.

- Галя, что такое говоришь, - пристыдила её бабушка, - доброе слово нужно человеку. Правильно? Конечно, да. Само собой, ей, как говорится, не до этого. А она тебе, Коля, говорила, соседи ей помогают?

- Помогают.

- А она сама готовит или ей еду приносят?

- Приносят продукты, а она готовит.

- Но я хочу сказать, вот эта вот еда, сосисочно-колбасная, это онкологическая еда.

- Но заболела-то она через год после того, как мы всю эту «вредятину» ели. Наоборот, она вела спортивный образ жизни, бегала на берег, закалялась.

- Мам, Искра же богатая. Ты думаешь, она до сих пор этими сосисками питается?

- Ну, Коля же рассказывал, как она ленилась готовить и варила сосиски.

- Сосиски варила больше из-за меня, - сказал я.

- Умничка. Как говорится, тьфу-тьфу-тьфу и с божьей помощью выберется. А если б она ныла, как Витя, совершенно с ним тошно говорить, хоть самой стреляйся.

- Это есть.

- Да, он прямо себя даже найти ни в чём не хочет. Только ноет, где бы, в какой больнице найти ему койко-место. И девчонки не любят, когда ноют.

- Никто не любит, когда ноют, - поддержала мать тётя Галя, - это действует на психику. И что он тогда за актёр?

- Да актёры все ноют, - заступился я за брата. - Таких актёров, чтобы в быту были приветливыми, приятными людьми, я не знаю. Жалуются, если и не на недостаток ролей, так на болезни или на режиссёра, или на партнёра. Всегда жалуются.

- Налей мне в термос кипяточку, - попросила бабушка.