– Молчали бы вы оба, а, – сквозь зубы процедил вожак, а затем крикнул в толпу, – народ, народ! Хватит спорить! Это было чёрт знает когда.

– И что?

– Да! В истории пробелы! – всполошились уже все оборотни.

– Может, послушаем историю? – напомнил Кетал, разводя руками и нечаянно плеснув эль из чарки Релине на ногу. Женщина закатила глаза, но промолчала, а вожак с невинным видом поставил чарку себе под ноги.

– А как появились оборотни? – опять встрял со своим вопросом Реми, вовремя высвободившись из рук Релины и отсев ближе к Амбери. В детстве дядя рассказывал ему что-то о Вульфиге, в честь которого называли волков-оборотней вер Вульфами – потомками Вульфига, но мальчик тогда был слишком мал и всё позабыл.

– О! Вот это хороший вопрос для истории, – оживился Кетал, он хлопнул в ладоши и растёр их, приготовившись рассказывать.

– Да, Кетал расскажи. Давненько мы не слушали эту историю, – подхватили оборотни, согласно закивали и Раджи со своей волчицей.

Рена прикусила губу и затравленно озиралась, она не знала этой истории, основополагающей в судьбе оборотней. Ей стало стыдно за себя и, смутившись, она потупилась. Внезапная вспышка скромности не укрылась от взгляда Реми. Про себя мальчик усмехнулся, гордячка, напоминающая Рин, знала не всё!

Многие оборотни устроились удобнее, предвкушая интересное повествование. Воцарилась тишина, споры о Проклятом Гамбите закончились. История появления оборотней – одна из главных, и первая, что рассказывают своим детям волки. Она превозносится оборотнями так же, как легенда о создании мира Избавителем Церковью. Только Реми знал, что то – враньё, а легенда о Вульфиге правда.

– В подходящем к концу Безвременье, – начал свой рассказ Кетал, – пришла в наш мир Сильвана, прослывшая сразу же, избранницей пророчества – Разрушительницей тридевяти миров. Но ещё до того, как чёрный ветер вырвался из-под её контроля, и в припадке безумия она прочертила незаживающий шрам в надгорном краю, она собирала армию, дабы отвоевать свою страну у захватчиков. Десяти преданных воинов Кровавого Звездопада, собранных из других миров и приведённых в наш, оказалось недостаточно. Тогда она воззвала к изгнанным расам, запуганным, несчастным, обездоленным людьми; воззвала она к тёмным расам, ибо светлые всем угождали. Сильвана обладала силой, видеть в чужих врагах своих друзей, понимать злых, принимать тьму в чужих сердцах. На зов её пришли вампиры, коим она пообещала защиту от инквизиторов, союз и корм. На зов Гамбита, что тогда уже был знаком с Разрушительницей, и даже какое-то время путешествовал с ней по мирам…

– Э. А разве они путешествовали по мирам не после того, как отвоевали страну? – вопрошающе склонила голову набок Радья.

– Нет. Сперва путешествовали, потом отвоевали, – отозвался бурый волк.

– А разве Гамбит путешествовал с ней? Он же в этом мире её встретил… нашёл, спас от бандюг, – задумался оборотень-енот.

– Да ты сам бандюган, – посмеялась над ним сестра.

– Заткнитесь! Дайте историю послушать, – рявкнула на всех Релина. Все повиновались и притихли. Кетал благодарно кивнул женщине и продолжил:

– На зов Гамбита, что в то время был знаком с Сильваной, пришли оборотни. Впечатляющая тёмная армия собралась под стягом Разрушительницы, да только не успев выйти против врага, разругались вампиры и оборотни. Из самых древних времён тянулась вражда между ними. Далеко в прошлое уходили нити раздора, ни одна сторона, ни другая не могла вспомнить, с чего всё началось.

Не хотела Сильвана отказываться от помощи новых друзей и выбирать между двумя расами. Пыталась она по рассказам двух рас узнать, кто же начал вражду, но все валили обиды друг на друга. Ни к чему не привёл её допрос. Решила Сильвана отправиться в те времена, когда мир был молод и полон радужных перспектив. Владела Разрушительница силой открывать врата во времени: она отправилась в прошлое, а вернувшись спустя секунду, рассказала и показа, что узрела.

– И как ей поверили? Она с собой даже свидетелей не взяла, – упрямился Гастел, сморщив нос.

– Слушай историю, – шикнул на него Кетал. – Давным-давно, когда в каждом существе сияла искра первозданной магии, жили на свете трое друзей. С младенческих лет общались они и играли вместе. Вместе пошли в школу и также вместе, помогая друг другу, закончили её. Звали их Носфер, Вульфиг и Селестия.

Шли годы, друзья выросли. Носфер и Вульфиг превратились в красивых сильных молодцев, а Селестия стала прекрасной, умной молодой девушкой. Дружба вскоре переросла в сердцах молодых людей в любовь и оба они питали нежные чувства к своей подруге. Тогда юноши решились признаться прекрасной деве одновременно, чтобы она сама решила с кем хочет быть. Выбрали день, договорились о времени, и вот пришёл назначенный час, но Носфер, будучи всегда слабым здоровьем, слёг с температурой.

В бреду он повторял «Селестия, Селестия», и Вульфиг решил, что поступится сердцем, но не предаст дружбы. Он не пошёл к Селестии в тот день и, когда Носфер поправился, объявил, что уступает ему девушку. Не хочет он сражаться с другом за сердце подруги.

И хотя Селестия сперва сильно смутилась, после сладких слов юноши согласилась стать его наречённой. Времена тогда были вольные, но к молодым людям строгие, день помолвки назначили, но ложе до того дня молодые не делили.

Долго убивался Вульфиг по несложившейся своей любви. Он всем сердцем любил Селестию, а Носфер был ему ближе родного брата. Тяжело далось ему то решение, и всё же, превозмогая душевную боль, он общался с обоими, навещал, и, как раньше, друзья втроём проводили время. Однако с каждым следующим днём старался Вульфиг отдалиться и заходить к лучшим друзьям реже.

Он стал лесничим и первым предупредил деревню об опасности, остановив своими силами нескольких врагов и получив тяжёлое ранение. Злой некромант поднимал кладбища в округе, собирая себе армию зомби. В деревне же принялись набирать ополчение, дабы извести врага и защитить родные сердцу края.

Видя храбрый поступок своего почти брата, Носфер вступил в ополчение. Долго Селестия сокрушалась, ведь так и не успели они обручиться, но Носфер был в своём решении непреклонен.

Он ушёл. И не вернулся. Кое-кто из очевидцев утверждал, что некромант самолично поверг Носфера, но Селестия не верила.

И всё же не возвращался наречённый. Не вернулся он через неделю, через оборот, и ещё один.

Селестия не теряла надежду и ждала своего друга и жениха, а в это время заботилась о раненном Вульфиге.

Амбери отошёл к деревьям. События в легенде действовали на него сильнее, чем на других оборотней. Печаль отражалась на лице, горесть, чувство утраты. Он с тоской смотрел на север, куда-то на лишь ему ведомые пики гор.

– Вскоре Вульфиг встал на ноги, оправившись, – продолжал Кетал. – В то время никто в деревне уже не ожидал возвращения Носфера. Он считался погибшим. Селестия же наконец оставила надежды и созналась Вульфигу, что всегда любила их обоих, а выбор в пользу Носфера был для неё очень труден. Так, обретя свою любовь, они жили, ожидая теперь своей помолвки. Селестия часто приходила в лесной дом Вульфига, построенный из осин, и задерживалась там допоздна.

Но вновь тень нависла над счастьем девушки.

В ночь пристального взора Персефоны, раздался стук в дверь дома Вульфига. Не ожидали молодые люди гостей и всё же пошли отпирать. Дверь распахнулась. На пороге, освещённый ночным светом стоял Носфер, бледный, но живой.

Злоба исказила его лицо, когда увидел он, как та, что клялась ждать, делит дом с другим. Словно наяву увидел, представил он, как фривольно руки друга блуждают по телу его невесты, как сливаются уста. Гнев поднялся из глубин прошедшего ад сердца, но всё же сдержался Носфер. То был друг его, а не чужак. То был брат, что в прошлом сердцем своим пожертвовал ради него. Стало меняться лицо Носфера, успокаиваться.

Селестия, доселе в молчаливом шоке взиравшая на своего, признанного мёртвым, суженого, пригласила войти старого друга, не решавшегося переступить порог нового дома. Накрыла хозяйка на стол и принялась расспрашивать наречённого о его злоключениях, но напряжение витало в воздухе. Не знал, как вести себя с вернувшимся другом, Вульфиг. Он видел яростную гримасу своего почти брата, понимал, какое тому открылось зрелище. Запутался Вульфиг в чувствах к Носферу и Селестии и ринулся из дома вон, не разбирая дороги. Долго он бежал по известным одному ему тропам, безумие захлестнуло разум. Он предал брата! Разрушил всё хорошее, что между ними тремя было! Не мог он жить с этим! Не смог отдать ему Селестию, вкусив её губ и зная нежность кожи. Не сможет жить без неё! Как смириться с тем, что касаться её будет другой. Тем паче его брат!