На склоне горы расположилась небольшая деревенька, из неё в поросшую кривыми ивами седловину выходила одна усеянная колючками тропинка. Она вела к маленькому деревянному дому, наполовину сокрытому лесом, стелящимся вниз по склону и сливающимся с тёмным, хвойным лесом на соседнем холме. В доме жил нелюдимый лесник со своим маленьким племянником, поговаривали, что они не совсем люди – уж больно часто торговал тот лесник мясом диких оленей и кабанов. Никто не верил, что обычный человек в одиночку способен так удачно охотиться. Слухи множились, питаемые людской завистью и настороженностью к странному поведению лесника: у него не было друзей среди жителей, и племянника его в деревни никогда не видели, играющим с другими детьми; а уж как этот племянник появился в доме лесника, и вовсе тайна. Да и вызывало немало толков его одиночество, что за странные тёмные делишки, проворачивал он иной раз, принимая самых подозрительных гостей.

– Старайся не показываться людям, – взрослый мужчина, чьё лицо покрывали шрамы, наставлял мальчика лет шести. Оба носили простую одежду, местами грубо заштопанную, но чистую и удобную. Оба обладали яркими зелёными глазами и тёмными волосами с серыми прядями. – Если всё же встретишь, не обращайся при них.

– Да, дядя. Я помню, – мальчик кивнул и побежал в лес, окутанный таинственным полумраком. Подбежав к орешнику на опушке, он прыгнул в заросли и скрылся.

Дядя растил ребёнка самостоятельным, учил постоять за себя, рассказывал о мире и жизни, и заставлял того использовать ум, развивать смекалку. Лесник словно знал, что в любой момент они могли расстаться навсегда, и поэтому с первых дней вкладывал в племянника всё, что знал и умел сам.

В первой половине дня они занимались маленьким огородиком, разбитым в мягкой почве меж деревьями, либо садом на опушке, либо домом. После обеда они уходили в лес, где мужчина учил племянника охотиться, распознавать следы, улавливать тончайшие ароматы, слышать, чувствовать и реагировать, контролировать свою вторую сущность и пользоваться умениями, данными Персефоной, их светлоликой богиней, плывущей по небу наравне с солнцем. Но бывали дни, когда лесник оставался дома, а мальчика отпускал побегать в лесу, насладиться свободой, так необходимой любому ребёнку, и познать мир самому, учиться слушать лес и не бояться дикой природы.

Стволы ив и клёнов толстые, словно великаны высокие, искривлённые, пробиваясь в каменистой почве склона горы, окружали мальчика. Деревья выглядели особенно огромными в сравнении с ребёнком, бегающим по лесу и ловившим редкие солнечные лучики, проскальзывающие меж листвы.

Он прыгал по валунам, торчащим из земли, покрытой толстым ковром старой листвы, в мрачном и на вид опасном лесу, и чувствовал себя здесь, как дома. Поваленные ураганами ветки скользили по гравию под ногами мальчика, но тот удерживал равновесие, иногда помогая себе серым волчьим хвостом, словно по волшебству, появляющимся и исчезающим за спиной. Задорный детский смех разносился по округе, распугивая мелких зверьков и заставляя щебетать скворцов и соек. Перепрыгнув поднятые над землёй корни векового дуба, мальчик пригнулся и обернулся серым волчонком необычного пятнисто-серого окраса.

Спуск закончился, пришло время подниматься на соседний склон, окутанный мглою из-за хвойных деревьев. Зверёныш бегал по лесу и принюхивался к лисьим и кабаньим тропам, к воздуху, ловил подвижными ушами шорохи. Лес таил в себе тысячи загадок, все их хотел разгадать любопытный волчонок. Он валялся в листве и грыз мелкие веточки, почёсывая тем самым дёсны и острые зубки.

Зайдя глубже под сень лиственниц и елей, волчонок замедлил темп и осмотрелся, восхищаясь прелестью окружающего пейзажа, вдыхая сладковатый аромат хвои, шишек, гниющих стволов, земли и сырости. Лес его истинная стихия, ни деревня, ни огородик; ни тем более город, некогда построенный оборотнями, но впоследствии похищенный людьми; а дикий, неизведанный лес, со всеми его обитателями и опасностями, а также красотами и чудесами.

Тёмный лес настораживал людей и порождал о себе множество легенд. Люди старались обходить его стороной, боясь стать жертвами диких зверей. Изредка сюда забредали авантюристы-охотники, желая найти необыкновенный трофей. Здесь обитали существа гораздо интереснее, наплодившихся и заселивших все окрестности людей. Их, в особенности грифонов и единорогов, желал встретить волчонок, или наблюдать издали.

Ему, как и раньше, не повезло. Лишь один раз за все минувшие вылазки, ребёнок видел удаляющегося единорога, узнав его по хвосту с пушистой кисточкой и длинной шерсти возле копыт. Зверь пронёсся довольно далеко, так что рассмотреть его рог не удалось.

Тёмный пейзаж поросли хвойных деревьев, закрывающих своими кронами солнечные лучи, и наводящих мрак чёрными стволами, сменился более радушным, светлым лесом древних ив, юных берёзок и все ведающих ясеней. Они переговаривались между собой, шелестя листвой, приветствовали друг друга, наклоняя ветви, танцевали, качая стволами.

Волчонок знал, что если спуститься ниже, перейти ущелье, где в зарослях высокой осоки поселились бесята, а затем пересечь ещё один лес, можно выйти к весьма интересному месту. Но сейчас, эта дорога представлялась слишком далёкой, да и выбрался волчонок в лес с другой целью. Сегодня он хотел найти что-нибудь необычное в развалинах древних деревень, разрушенных около трёхсот лет назад. Дядя рассказывал, что сперва все эти земли принадлежали надгорцам, жителям Ханаэша – страны гор и магов воздуха. Но после мировой войны Ханаэш был уничтожен, а земли захвачены, поделены и превращены в колонии тремя другими странами – Муараком, Касмедолией и Земью. Надгорный край заселили чужеземцы, они жили здесь, пока однажды не явилась в мир одна женщина-маг воздуха. Разрушительница из пророчества. С помощью своих беспощадных слуг, она уничтожила все поселения захватчиков, и создала новую страну, окрестив её Аэфисом-на-Ханаэш – напоминая всем о трагедии народа прежнего Ханаэша и предостерегая от повторения истории с новым Аэфисом. С тех пор прошли три столетия, ещё одна мировая война, сражения, бури и ураганы не пощадили остатки древних деревень, превратив их в развалины, поросшие мхом, хмелем и вьюном, кустами и деревцами.

Добравшись до руин древних поселений захватчиков, волчонок принялся обнюхивать каждый камень. Из-за больших валунов, остатков кладки стен и мостовой здесь росло не так много деревьев, и свет хорошо освещал зелёные, ото мха и растений, камни. Лучи, пробившиеся через кроны нависающих деревьев, освещали поляну, превращая землю под ногами в лоскутное одеяло из светлых и тёмных пятен. Порой в столб света попадало ровное молодое деревце, проросшее меж камней. Словно избранное небом оно светилось каждым листочком.

Вокруг лучей кружилось море бабочек с крылышками чудесных цветов: синих с чёрным краем, белых с едва различимым салатовым узором, красных с чёрными и серыми линиями, зелёных с чёрной серединкой, фиолетовых с полосками жёлтого и чёрного, рыжих и полосатых – от маленьких с детский мизинчик до крупных с ладошку. В их танец включались пылинки, пушинки, маленькие мушки и пыльца поздних диких цветов. Волчонок залюбовался этим переплетением блёсток в столбе света. Крапивница села на влажный чёрный нос, зверёныш чихнул, заворожённое оцепенение сошло.

Волчонку нравилось лазить меж поросших мхом камней, слабо напоминающих былые сооружения, и искать в них что-то необычное. Он представлял себя исследователем, кладоискателем, воображал, как жили люди, или как их пришли прогонять. Волчонок крутился, прыгал по развалинам, или принимался усердно рыть яму, в поисках сокровищ, ничего не находил и вновь бегал по полянке, распугивая бабочек и оглашая лесную тишину писклявым лаем.

Рядом расположилась ещё одна полянка с руинами дома, здесь таких было несколько. Скорее всего, дома по большей части строили из дерева, а оно за триста лет истлело в прах.