Свобода была в одном шаге, волчонок мог дотронуться до неё, погладить лапой, но прыгнуть в свои объятия она не позволяла. Между булыжниками, на которых стояли стены дома, была щель, в которую мог пролезть лишь нос щенка. Сдвинуть валуны не смог бы и взрослый мужчина, волчонок даже не пытался. Он глотал воздух с улицы, положив голову на камень и пытаясь вжаться в узкую щель целиком. Лёжа животом на земле, щенок пытался рыть подкоп, но всё было тщетно. Раскопав небольшую лунку, он устроился в ней, засунув нос в щель между камней. Он бы не вырыл подкоп под валунами, слишком слаб и мал для этого. Оставалось только глотать воздух в щели и ждать конца.

Всё кругом горело: полыхали брёвна стен, от упавшей крыши, проломившей пол, в небо поднималось множество искр и тлеющего пепла, звёздами разукрашивая небеса, оставшиеся доски пола трещали, густой дым валил чёрным облаком. Какие-то мысли крутились в голове щенка, пока он лежал с закрытыми глазами и дышал воздухом с улицы, но потом его поглотил мрак и забытье.

В себя волчонок пришёл, когда на спину ему упала тлеющая головешка. Он подпрыгнул на земле, ударился спиной о чёрный обуглившийся пол, который тоже посыпался горящими углями ему на голову. Жар стал терпимей, огонь вспыхивал на углях не часто. Щенок закашлялся и еле справился с собой, он подполз к дыре в полу там, где рухнула крыша, пробив половые доски, и выглянул.

Солнце уже встало, озаряя округу, чёрного от копоти зверёныша и выжженное пепелище. Брёвна стен не прогорели полностью, как и балки крыши, они повалились в разные стороны, напоминая не дом, а гнилые клыки страшного зверя.

Обратившись человеком, мальчик выкарабкался из дыры подпола и, ступая по пепелищу, выбрался из тлеющего дома. Он был таким голодным и уставшим, что не осталось сил даже вскрикивать, когда рукой опирался на недавно потухшие обугленные доски, обжигая кожу. Вокруг царил жар недавнего костра до небес, и только выбравшись на траву, ребёнок понял, что на дворе прохладно.

Он сидел на влажной от росы траве и смотрел на разрушенный пожаром дом, протирая сонные глаза, и размазывая грязь и пепел по лицу. Не осталось ничего. Лишь чёрная скала, когда-то служившая стеной дома и стоящие под страшными углами брёвна стен и крыши. Понадобится ни один пожар, чтобы они сгорели до основания.

Снова разразившись диким кашлем, мальчик встал и побрёл к бочке с водой. Опустив голову в бочонок, оборотень жадно пил воду, кашлял, пускал пузыри, умывался и снова пил. Утолив жажду, мальчик вспомнил о голоде. Он не ел со вчерашнего обеда.

С мыслями о еде пришли воспоминания о запахе жареного мяса, образ обгоревшего до костей тела, завёрнутого в ошмётки медвежьей шкуры. Где-то под завалом из наполовину сгоревших досок, лежало тело дяди. Мальчик подумал о том, что нужно проводить мёртвого в последний путь, но сил не было даже завыть, что Песнью Печали отпеть родную кровь.

Оборотней не хоронили в земле, их провожали в последний путь, по правилам клана к которому они относились: по воде, по огню, по ветру, по земле. Волков провожали по ветру. Тело дяди сгорело, осталось развеять пепел, но как найти в этом море пепла, тот, что остался от дяди. Мальчик не знал и решил оставить всё как есть. Ветер сам заберёт останки дяди и проводит в последний путь.

Оборотень выпил ещё воды, он словно не мог напиться, сколько бы не пил, в итоге обессиленный он упал на землю рядом с бочкой и уставился в пространство. Какое-то время мальчик сидел и отупело смотрел на пепелище. В голове звенела пустота. Не приходили на ум заветы дяди. Мальчик сидел и смотрел перед собой, осмотрел зажившие ладошки и ожоги на ногах. На оборотнях раны заживали на глазах, так что о болезненных ожогах напоминала лишь чешущаяся молодая кожа. Пустым взглядом рассматривая свою прожжённую, дырявую одежду, мальчик пытался справиться со всем навалившимся на него горем, которое даже не осознавал. Он сидел, пока живот не свело от голода, напоминая о самой главной на данный момент проблеме – пище.

Маленький оборотень на четвереньках пополз к огородику, нашёл тыкву, раздавленную сапогом стражника, но недалеко от этой росла вторая, целая, её они с дядей приберегли до Ёкайёру, праздника духов. Вспомнив, как они заботились о ней и поливали, мальчик обратился волчонком и зубами и когтями растерзал твёрдую кожуру. Он ел плод сырым, не чувствуя вкуса, желая набить живот хоть чем-нибудь. Следующей жертвой голода стала морковь, её мальчик выдирал из земли, наскоро отряхивал, обтирал от грязи в руках и ел прямо так. Челюсть устала жевать твёрдые овощи, но мальчик хватал всё, что мог. Хотелось мяса, но стоило подумать о нём, как тут же вспоминался обгорелый дядя и та жуткая вкусная вонь, тошнотворная и аппетитная сразу.

Силы потихоньку возвращались, а с ними заработал мозг, задаваясь новыми вопросами: что дальше, как здесь жить и стоит ли оставаться здесь, плохо ли он поступит, если уйдет, оставив сад и огородик? Оставаться рядом с пепелищем мальчик опасался – стражники могли вернуться и проверить, всех ли убили, всё ли догорело. Но куда он мог пойти? В деревне оборотень никого не знал, родственников у него не осталось, и идти не к кому.

Поселившись на грядке поздних огурцов, продолжая набивать живот, попутно размышляя о том, куда идти, мальчик решил, что лучшее место чтобы прятаться от стражников – руины в лесу. Там меня никто не найдёт, потому что люди не ходят в те леса. Там также можно посадить огородик, как и здесь. Там я буду жить. Всё будет хорошо. Я буду ловить мышек, жарить на костерке, следить за огородом. Надо только на первое время набрать овощей. Так размышлял ребёнок, не понимая насколько наивно его представление о жизни, несмотря на все нравоучения дяди.

Многие грядки потоптали стражники, пока искали других жителей дома, пока смотрели на разгорающийся пожар, да и просто так, из злобы. Мальчик с жалостью посмотрел на пропавшую еду, но в голове его не помещалось столько скорби. Он побрёл дальше, принялся вырывать морковки, но, вырвав несколько штук, понял, что сперва нужно найти, во что их сложить. Пока ребёнок ходил по двору, в поисках уцелевшей утвари и собирал последние оставшиеся вещи – сам не зная, что с ними делать и как отнести к будущему логову – к дому подошли люди.

Занятый своими делами, мальчик не сразу заметил гостей, а когда увидел – остолбенел. Он узнал деревенских жителей. Зачем они пришли? Помочь? Никогда от них не видели помощи они с дядей. Когда обвал со скалы разрушил сарай и пробил часть кровли над домом, никто не пришёл помочь отстроиться заново. Мужчина всё делал сам, обучая при этом племянника выкручиваться из любых ситуаций.

Единственное, зачем могли прийти деревенские жители, так это поживиться тем, что осталось из вещей, а заодно удостовериться, что все отщепенцы подохли в пожаре. Маленький оборотень нутром почуял опасность, исходившую от людей, но он растерялся, а люди подходили ближе. Ребёнок пятился, всё ещё сжимая в руках старую корзинку. Вспомнив последние слова дяди «не показывайся людям» и его вечные наставления «не доверяй никому», мальчик бросился бежать, но тут же спотыкнулся на заплетающихся ногах и упал. Двое взрослых мужчин кинулись к нему и схватили.

Зажав ребёнку руки и ноги, мужчины подняли его над землёй. Мальчик вырывался и рычал, словно не знал человеческой речи.

– А ну хорош, бесёныщ мелкий, – сказал мужчина, державший его за ноги.

– Не успело пепелище остыть, а ты уже воровать пришёл, поганец, – добавил другой, спотыкнулся о корзинку и выпустил из рук ребёнка, из-за чего тот повис вверх ногами.

– Даже не побоялся! Во дети изголодали, – добавил третий, подбежавший к ним чтобы помочь, пока второй чертыхался, пытаясь ухватить мальца покрепче за шкирку.

– А это случаем не тот спиногрыз, что у лесника жил. Ходила молва, его подсунули ему непутёвые родственнички, – пробормотал четвёртый, самый старых из всех, щурясь и с каким-то больным интересом рассматривая пепелище.