Направившись к пристани, Реми продолжал размышлять, что лучше взять рубаху или штаны. Он находил доводы в пользу обеих вещей, и не мог решить, но тут наткнулся на лавку с всякими разностями и, не удержавшись, зашёл в неё.

Чего здесь только не было: столовые приборы из серебра, украшения для волос, для ушей, на шею и руки; трости разной длины, инкрустированные золотом; всевозможные шляпы, перчатки, детские игрушки, красивейшие прищепки, ножи, верёвки, палочки и посохи, легчайшие накидки из фатили и многое другое. Мальчик долго стоял и рассматривал ножи, но они были ему не по карману, тогда взгляд его привлекла коробочка с игральными картами. От неё, он уже не смог отвести взгляд. Так сильно Реми ещё ничего не хотел. Но деньги, если он сейчас возьмёт эти карты, то уже не сможет купить ни рубашку, ни штаны, ни еды.

Сам не зная, как так получилось, из магазина оборотень вышел с картами и парой алюминиевых куром – как называлась местная валюта – в кармане. Ободранец, он теперь владел потрясающей красоты картами, где каждый туз, король, дама и валет представляли собой настоящее произведение искусства. Вот только ни новых штанов, ни рубашки он больше купить не мог.

– И что теперь? – вопрошал парень сам себя.

Найдя тихое местечко, где ветер дул, не так сильно, Реми разглядывал свою покупку. Пересмотрев все карты и подивившись таланту художника, придумавшего и нарисовавшего каждую мелочь, он стал тасовать колоду, тем способом, которым в цирке научил его Натори: разбил стопку на две и перекидывал карты из рук в руки.

Бегавшие рядом детишки заметили его манипуляции и столпились вокруг, наблюдая, кто-то, открыв рот, кто-то, хлопая в ладоши. Реми поощрил их любопытство и показал пару фокусов, также разученных в цирке.

Детишки пришли в восторг, а оборотень смекнул, что этим можно почти честно зарабатывать свою монетку во взрослом мире.

Реми сетовал в мыслях, что не может разорваться на двух мальчиков, один бы показывал фокусы, а второй тем временем щипал кошельки у зевак. Поскольку лохмотья отталкивали зрителей от ловкача, а не приманивали, оборотню пришлось немного поворовать, вспомнив уроки гильдии воров. Ничто из того, что рассказывала Кристи и мастера гильдии не забылось, мальчик ловко утаскивал кошельки, проходя мимо, хватал и незаметным движением прятал еду с прилавков. Реми приобрёл себе небольшой ножик, и стал срезать сумки, распарывать кошельки прямо на владельцах. Оборотень орудовал на рынках и в скоплениях людей, стараясь не подниматься к богачам и банкирам.

Пообещав себе завязать с воровством сразу же, как купит одежду, Реми иногда срывался. Он заметил, что его руки сами тянуться взять то, что плохо лежит на прилавке, или срезать кошель, висевший на виду. Стараясь не злоупотреблять воровством, дабы не навлечь на себя возмездие стражи, оборотень собрал нужную сумму и купил себе простую рубашку и тёмные брюки. Ботинки тоже пришлось сменить, так как в зимних, приобретённых цирком в Земье, ноги прели, а пальцы упирались и ужасно болели. Реми сам не подозревал, как быстро рос.

Отныне, одетый и обутый он начал новую жизнь в портовом городе надгорного края – Озоне. Реми пытался привлечь людей своими фокусами, а затем просил с них плату за выступление. Взрослых, чьи карманы оттягивали звонкие монеты или шуршащие банковские билеты мелкого номинала – бирки – не интересовали его пассы с картами, а с детей брать нечего. Ребята от четырёх до десяти лет бегали за ним чуть ли не по пятам, они, вместе с теми, что постарше, вплоть до четырнадцатилетних подростков и иногда взрослых юношей, смотрели во все глаза, тщетно пытались повторить трюки ловкача. Вот только денег у них не было.

Разочаровавшись в идее обогатиться почти честным путём, как фокусник, Реми сорвался и вновь принялся срезать кошельки. Голод не оставлял оборотню выбора. Дикие, жадные глаза разыскивали в толпе лёгкую жертву, а ловкие пальцы нащупывали кошель, острое лезвие маленького ножа вспарывало плотную ткань и в ладонь ссыпались монетки.

В толпах редко встречались богатые люди, имевшие в своих мошнах серебряные монеты, чаще всего в ладонь ссыпались мелкие куромы – алушки и хромки. Бумажные бирки всегда застревали в кошельках, оставляя хозяина с утешительной компенсацией.

Особенно большой куш срывал воришка в толпах людей, что собирали вокруг себя, религиозную фанатики в красных мантиях. Люди на рынках держали и прятали кошельки, но перед гласом, вещающим о незыблемости боли в бренном мире, прохожие забывали всё, погружаясь в транс. Чаще всего Реми был занят своим делом и не слушал проповедей культистов, слух иногда выхватывал отдельные фразы о муках, крови, искуплении и бессмертии – всё это звучало не лучше, чем церковные службы в Земи. Оборотень качал головой, досадуя, что надгорный край тоже вскоре потонет в религиозной чуши Избавителя. Правда местные культисты отличались от священников Земи кровавыми мантиями и дикими, жаждущими крови глазами.

Гуляя по улицам города и выискивая очередную жертву, Реми наткнулся на столпотворение гораздо более обширное, чем прежние. Возле здания музея истории на широком постаменте рядом с памятником первого Поднебесного Правителя Аэфиса-на-Ханаш – Разрушительницу и Тираншу не брали в расчёт, сводя их годы правления к Смутному времени, – стоял высокий беловолосый мужчина в наполовину расстегнутой чёрной мантии с узором из больших красно-золотых то ли звёзд, то ли пентаграмм. От острых лучей вверх поднималась витиеватая вышивка переплетающихся линий. Кайма мантии, отделанная золотом, поблескивала на солнце. Мантия Кровавого Звездопада, понял Реми и уставился на мужчину. Впервые оборотень видел члена организации, которой приписывали самые страшные заслуги мировой войны, случившейся более трёх сотен лет назад; видел во плоти! Мужчина взмахивал руками, улыбался и смотрел в толпу диким взглядом, безумным и страшным; мурашки пробежали по спине Реми от этих глаз. Культист говорил величественно и живо, искренняя вера в собственные слова чувствовалась даже на краю толпы собравшихся людей. Невольно оборотень прислушался.

– Маги умеют создавать иллюзии, огонь, что не обжигает, воду, что не насыщает, бурю, что не уносит нас прочь. Любого можно обмануть. Фокусники, показывающие ложные чудеса, лицедеи, демонстрирующие наигранные эмоции. Всё что мы видим и чувствуем не существует, мы сами придумываем это. Мы слепы и глухи, – тыча пальцем в толпу, говорил мужчина. – Как же жить в мире, полном пустоты? Что, скажите мне, чувствует младенец, выходя из материнской утробы? Боль! – сам же ответил культист. – Что чувствует старец на смертном одре, прощаясь навеки с жизнью? Боль! – громогласно провозгласил мужчина. – Что сопровождает нас, когда уходят близкие, когда сердце разбивают любимые, когда мы режем палец острым ножом, когда травимся ядом?

– Боль, – крикнул кто-то из толпы.

– Что не покидает нас на протяжении всей жизни, заставляет проснуться, сбросить шоры с глаз, превозмогать себя, идти вперёд? Разве не боль толкает нас на свершения? В боли мы познаём себя, предел своих сил. Боль – единственная истина в этом мире, и в любом другом! Лишь познав боль можно достигнуть просветления и обрести способности, неподвластные понимаю смертных. Муки, агония даруют нам силы! Избавитель твердит, будто грешные попадут в Ад и будут испытывать боль, – усмехнулся культист. – Так вот я скажу им – и пускай! Адская боль сделает меня непобедимым! Мой дух, моё тело закалятся. Боль дарует мне бессмертие! – раскинув руки, провозгласил мужчина.

Он говорил так истово, что все вокруг, включая Реми слушали, разинув рты, внимали и в душе соглашались с каждым словом. Есть ли хоть один человек, что за всю жизнь не испытал боли? Нет. Каждый в душе вспоминал тягости и проникался верно подобранными словами культиста. Реми думал о несчастиях, постигших его после кончины дяди. Сколько выпало на долю шестилетнего ребёнка, сколько боли он испытал за свою короткую жизнь: пожар, потеря дяди, приют, смерть Сима, избиения, пытки, самопожертвование Николаса, попытки выжить в одиночку, сломанная рука, голод, бедность. Боль обнимала мальчика на каждом шагу точно родная мать.