– В лагерь и подальше от проклятых котов! Их развелось здесь слишком много. Они дуреют, когда сбиваются в стаю, – покачал головой чёрный волк. – Я не хочу, чтобы они схватили ещё кого-то из наших. Лучше бросить эту спорную территорию.

– Почему они нападают?

– Шираку, их матери, нет. Когда её долго нет, кошки, собираясь в кучу, лишаются мозгов. Шираку даёт им силу и в тоже время как-то сдерживает их жестокость, а без неё они творят, что в голову взбредёт, нападают на всех, мучают, убивают. Поодиночке они без Шираку не такие чокнутые, а вот в толпе – пиши пропало, – объяснил вожак и ещё раз окинул взглядом Реми. – Тебя не учили что ли? Где твоя стая?

– В Искре, – соврал Реми, на секунду гнев полыхнул в его зелёных глазах. – Я туда собирался.

Чёрный волк наградил серого долгим взглядом, затем он, совсем по-собачьи высунув язык, прибавил ходу.

– Пока мы идём на юг, я б посоветовал тебе присоединиться. А то Рели меня загрызёт, – последнее вожак выдал едва слышно.

Огромные волки-оборотни и медведь бежали быстро, всё ещё безумно голодный Реми едва поспевал за ними. Его то и дело подгонял рыжий переярок, что крутился рядом и поджидал опаздывающего. Он то трусил рядом с новеньким, то галопом мчался к вожаку или белому волку и докладывался им. Не прошло и получаса, как стая ворвалась на небольшую прогалину в низине двух скал с наскоро построенными шалашами и навесами от дождя. В центре горел костёр, на камень приспособили доску и использовали в качестве стола, за которым с деловым видом орудовала девочка, ровесница Реми. На стоянке было ещё двое щенков; одна старая волчица, тут же подлетевшая к раненному мужчине; двое подростков в человеческом обличии подкидывали дрова в костёр. Тёмно-коричневый волк хромал и тяжело дышал, подходя к вернувшейся стае.

Стоянка выглядела свежей, проступающая трава ещё не утопталась до пыльной земли. Всюду валялись вещи, вожак не собирался надолго задерживаться здесь, провести пару ночей и двинуться в путь.

Реми затормозил, не спеша отходить от голых веток в центр стоянки. Чувство стыда затопило его, он переступал с лапы на лапу, пока увечный палец не задел острый камень. Боль, распространяющаяся от когтя по всей лапе, слегка притупила чувство голода, но слабость никуда не делась.

– Ну, чего встал? – подошёл к нему чёрный вожак, быстро обернувшись человеком. – Пришли.

– У вас большая стая… – не придумал ничего умнее Реми, затравленно оглядывая стоянку.

– Чем нас больше, тем легче отбиваться от всякой швали. Да и не все тут оборотни, – почесал в задумчивости свою жиденькую щетину на подбородке вожак. – Но ты, парень, смотри: обидишь кого – не посмотрю, что щенок, надеру хвост! Пока будешь под присмотром, – синие глаза мужчины сверкнули в сумеречных тенях зловещих елей.

– Ясно, – опустил голову Реми, продолжая оставаться волком. Для вожака он был щенком, а в стае за щенками присматривали чаще всего переярки, вроде рыжего парня, сами ещё недавно бывшие детьми.

– А ты чего не обратишься? Мне же тебя ещё всем представить надо, – оглядел его вожак.

– Одежду порвали, – очень тихо признался Реми.

– Чего говоришь?

– Кошки, говорю, одежду порвали… – громче прохрипел молодой волк.

– А! Оно и верно. Ты ж голый у пня сидел. Лан, пойдём. Я тебе из своей что-нибудь присмотрю. Потом отработаешь, – задорно подмигнул мужчина.

Реми встал как вкопанный. Хаарт тоже притворялся добродушным дядюшкой, мыл, наряжал, угощал сладостями. Конечно, за волками не водилось извращений, но кто знал, что замыслил этот чёрный волк. С какой целью он собирал разношёрстную компанию, подбирает всех и приводит в свою стаю. Что если всех здесь объединяло общее таинство, жизненное учение или извращение. Всё это дурно пахло! Что если его приняли в стаю как раз потому, что Реми недостойный волк? Что если все здесь живут не по заветам предков? Что если… Но имел ли право он сам осуждать их, ведя жизнь далёкую от законов волков.

– Как?

– Что как? – переспросил мужчина.

– Как отработаю? – зелёные глаза недобро сверкали, отражая всполохи отдалённого костра. Сумерки меж гор под сенью высоких елей сгущались быстрее, несмотря на ранний вечер.

– Как, как. Пока ты с нами, ты разбойник, значит будешь помогать. Вот как, – просто ответил мужчина и, не дожидаясь Реми, быстрым, уверенным шагом протопал к шалашу.

Реми ничего не оставалось, как проследовать за вожаком, аккуратно переставляя волчьи лапы и стараясь привлекать к себе меньше внимания. Он не мог привыкнуть, что оборотням нет дела до огромного зверя, вышагивающего по стоянке – для них это обычное зрелище. Мальчик настолько привык жить среди людей, что боялся хоть как-то демонстрировать звериную ипостась. Он опустил голову, прижал уши и на согнутых лапах, припадая к земле, углублялся в лагерь. Сможет ли он когда-нибудь не стыдиться оборачиваться волком при других? Реми не знал, но ему очень хотелось пообщаться с другими оборотнями, научиться у них всему и стать достойным их. Но если что-то пойдёт не так, если меня начнут бить или использовать, обещал себе мальчик, я сбегу! Я сбегу и побегу со всех ног на юг, в Искру. Я не стану терпеть. Даже от собратьев оборотней, я больше не стану терпеть!

– А ты атаман разбойников? – осторожно спросил Реми, просунув серую волчью голову в шалаш. – Или вожак стаи?

– Не атаман, конечно, но если возникают споры или проблемы, все идут ко мне за решением, – не отрываясь от поиска одежды по плетённым из лозы сундукам и мешкам из грубой ткани, отвечал мужчина.

– А если споры и проблемы случаются у тебя?

– А ты не глуп, я погляжу, – оторвался вожак от поисков одежды. – Моё слово здесь последнее. Лучше запомни, Волчок.

Реми молчал, шевеля голодными мозгами и пытаясь понять, с чего его назвали Волчком. Ведь он не крутился, и не докучал. Волчок звучало позорно, как клеймо недостойного, и всё же лучше, чем щенок. Реми думал: сказать ли оборотням правду, или вновь назваться другим именем. В прошлом мальчик клялся, что будет скрывать истинное имя, пока притворяется человеком. Разве среди оборотней он притворялся?

– Меня зовут Реми, – инстинктивно показал клыки серый волк.

– А меня Кетал. Вот и познакомились, – и, не дав парню слова сказать, протянул и уронил перед ним груду тряпок. – Вот, держи. Это тебе на первое время. Потом может, и сам себе шмотки раздобудешь. Одевайся. Пойду, позову Рели, пусть подлатает тебя.

С этими словами Кетал быстро вышел из шалаша. Реми высунул голову и посмотрел ему вслед, обернулся мальчиком, тут же спрятавшись в шалаше, собрал одежду и принялся натягивать штаны. Голова кружилась от голода, в глазах темнело, Реми потянулся за рубашкой и упал на колени.

В шалаш вошла красивая молодая женщина лет двадцати с небольшим. Свободный сарафан из толстой тёплой ткани подчёркивал соблазнительную фигуру. Каштановые волнистые волосы, подвязанные лентой, разметались по плечам. Она посмотрела на Реми, и тот зарделся, смутился и почувствовал, как кровь приливает к лицу под взглядом этих выразительных бирюзовых глаз.

– Привет. Наконец я вижу тебя в сознании, ты больше, чем я думала, – она улыбнулась, заметив его глупый вид. – Кошки тебя подрали…

– Угу. Спину, – пробубнил мальчик и отвернулся, хватая рубаху.

– Ух ты, будто ночь большой любви пережил, – женщина засмеялась и подошла ближе. Реми покраснел и стал натягивать рубаху, стесняясь своей наготы, шрамов, женщины. В нём поднялась буря эмоций, с которой он едва справлялся, напрочь позабыв о голоде.

– Да погоди ты рубаху напяливать. Дай обработаю. Не зарастают же раны, – женщина налила себе на руку воды из кувшина и провела по спине мальчика.

Ранка защипала, но быстро прошла. Женщина хмыкнула:

– Так и думала. Дрянные кошки мажут когти соком серебряника, из-за этого раны не затягиваются. И как только они сами не слабеют?

Она нагнулась за тряпкой, полуобернувшийся Реми невольно заглянул в глубокое декольте и весь краснея отвернулся. Эта женщина рядом не стояла с толстухой Марджи, и злобной палкой Кристи, она была фигуристой и соблазнительной, и от неё пахло волчицей. Реми сам не знал, отчего так реагирует на неё, и вновь пытался подавить все эмоции, вернуть себе контроль. Женщина взяла тряпку и щедро смочила её водой из кувшина.