— Мы поспим на свежем воздухе! — дуэтом выдали великаны.

— Да ну, — нахмурилась я. — Где вы там будете спать?

— В кустиках, — быстро ответил Пувилон.

Кунтура тоненько хихикнула. Я впервые услышала ее смех, и даже не сразу поняла, что этот писк издала она. Поскольку я снова наколдовала, чтобы стены пещеры светились, мне удалось разглядеть, как густо покраснели влюбленные. Стало ясно, как они собрались спать в этих кустиках. Ну что ж, дело, как говорится, молодое. И великаны не стали ждать, я лишь успела сказать:

— Поешьте хоть!

— Некогда, — отмахнулся уже от выхода Пув.

— Потом, — сделала то же Кунтура.

— Возьмите что-нибудь с собой! — крикнула я, но меня уже никто из них не слышал. Напрасно я опасалась за еду — у влюбленных оказались аппетиты несколько иного направления.

Тут я подумала вдруг, что ведь и мы с Гошей влюбленные. И кроме как покушать, нам с ним тоже хотелось кое-чего другого. А поскольку мы остались на ночь вдвоем… Мой любимый, судя по заблестевшему взгляду, подумал о том же.

Гоша медленно приблизился ко мне, провел рукой по моим волосам, опустил ладонь ниже, еще ниже… Не помню, как я оказалась без платья. Успела заметить лишь, что серое с коричневыми ромбами покрывало мага, только что бывшее Гошиной одеждой, вновь оказалось на своем законном месте — на дощатой лежанке. А потом и мы с любимым там же.

Гошенька оказался хоть и очень горячим, но совсем неумелым, что меня ничуть не расстроило. Наоборот, мне страшно было бы представить его в чьих-то, помимо моих, объятиях. Хоть и говорят иногда: «Мне не важно, с кем ты был до меня», я так ни говорить, ни даже думать не собиралась. Я не хотела ни с кем делить моего любимого ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. А уж эта ночь была совершенно точно только нашей.

Мой милый принц целовал меня так, словно умирал от жажды в знойной пустыне, а я оказалась прохладным родником на пути. Его губы были такими сладкими, руки такими нежными, что я растаяла вмиг — словно мороженое в той же самой пустыне. Я тоже дала волю рукам: гладила сначала его мягкий пушистый гребень, потом твердые рельефные мышцы, потом… Потом я утонула в жарком море блаженства, которое пенилось волнами страсти и затягивало в пучину чувственного наслаждения. Мне не хотелось выныривать из этого моря никогда. Короче говоря, ужинать нам тоже оказалось некогда.

Ночью мне приснился странный сон: я летела на драконе. При этом мне совсем не было страшно, наоборот, от этого полета захватывало дух, я чувствовала себя свободной и сильной… Точнее, чувствовал, потому что во сне я была мужчиной. И даже не Гошей, что еще как-то было бы объяснимо, но нет, это был кто-то другой, я могла в этом поклясться, хоть и не видела, конечно же, лица. Но стоило мне попробовать порыться в «собственных» мыслях, как сон тут же прервался. То есть, он как бы продолжился, но теперь я — это была действительно я, а дракон обернулась Гошей. Я по-прежнему сидела на нем и… ой, уже не летела! То есть летела, но совсем в другом смысле. Скажем так, к вершинам любви и блаженства. Но и тут мне не дали как следует насладиться полетом — на сей раз помешал мой желудок. Он так громко заурчал, что я проснулась. Ну да, энергии — как физической, так и эмоциональной — я потратила много, а перед этим не поужинала. Вообще, конечно, у меня в этом мире аппетит стал поистине зверским, свежий воздух, что ли, так действовал? Ну да, он же тут не загрязнен автомобилями и промышленными выбросами.

Впрочем, наутро и у остальных прорезался такой аппетит, что мы слопали почти все запасы, кроме двух местных яблок — лилового цвета, и одной груши — оранжевой в зеленую крапинку. Выглядели что Гоша, что Пув с Кунтурой, одинаково — счастливыми, с улыбками до ушей. Я тоже чувствовала счастье, но тревога за Галю и Болтуна не позволяла улыбаться в полную силу. И я спросила у остальных:

— Так что мы все-таки будем делать? В столицу нам с Гошей нельзя, да и Пувилона с Кунтурой наверняка запомнил разморозившийся охранник.

— Ну и пусть запомнил, — возразил Пув. — Может, мы тоже вас ловили, а потом ты сделала всех невидимыми, но мы за вами по голосам и топоту погнались, да не догнали.

— А что, в казематы вы спускались незаметно? — недоверчиво спросила я.

— Если бы нас заметили, то сразу бы за нами туда бросились, — привела логичный аргумент Кунтура.

— И что ты предлагаешь? — пристально взглянула я на нее.

— Чтобы я вернулась в столицу и пошла на службу. А там уже все разузнала насчет ее высочества и рассказала вам.

— Это что же, мне еще день или сколько-то ждать? — испугалась я. — Нет, я не выдержу. Давай тогда ты в столицу вернешься, но на службу пока не пойдешь, а просто все разузнаешь, выйдешь за городские ворота и расскажешь нам.

— То есть мы сейчас поплывем назад? — уточнил Гоша.

— А какие еще варианты? Сесть на берегу реки и ждать, когда мимо проплывет труп врага?

— И он проплывет?! — ахнул Пувилон.

— Если ты ему поможешь туда упасть, проплывет точно, — хмыкнула я. — А вообще это просто такая древняя мудрость, то ли китайская, то ли японская, а может, кто-то и потом сочинил. Ой, вы же не знаете про Китай… И про Японию тоже.

— А кто наш враг? — нахмурился Гоша.

— Да я же просто пошутила, — отмахнулась я. — Хотя… Не знаю, насколько лгун Лапутун нам враг, но то, что не друг — это точно.

Сказала, и отчетливо вдруг поняла, кем я была, летая во сне на драконе. Да, я каким-то образом очутилась в подсознании бывшего жильца этой пещеры. От этой сработавшей подобно холодному душу мысли я даже вскочила.

— Ты чего? — посмотрел на меня любимый.

— Я… ничего… погоди… — забормотала я, пытаясь поймать еще одну мысль, которая мельтешила по закоулкам сознания, но ухватить которую пока не удавалось.

Я снова села на покрытую серой накидкой дощатую лежанку и вспомнила, что когда в прошлый раз проверяла ведьминским чутьем пещеру, именно от нее почувствовала остаточную магию. А еще я тогда неизвестно откуда узнала и кое-что еще о нашем странном маге. Может, это как-то связано? Ура! Я ухватила за хвост убегавшую мысль! Лапутун провел много ночей на этих досках, и они, а также камень рядом с ними, могли впитать вместе с магией снов и сами сновидения, хотя бы их обрывки. И я попросила друзей:

— Пожалуйста, оставьте меня одну ненадолго.

Наверное, на моем лице было что-то слишком явно написано, потому что возражать или даже переспрашивать никто не стал — все молча вышли из пещеры. А я растянулась на лежанке, закрыла глаза и шепнула сама себе:

— Ты — ведьма. Включи свою силу и впитай сны и мысли того, кто спал здесь раньше!

Сначала ничего не происходило. Но потом я будто снова заснула, хотя и продолжала ощущать спиной твердость досок. И я увидела женское лицо. Очень красивое и… очень знакомое. Ну да, это было лицо принцессы Пиктигаулы, только уже взрослой, хотя еще и вполне молодой. На ее голове красовалась корона, но странная, полупрозрачная, словно из дымчатого хрусталя. Принцесса что-то говорила, властно сдвинув брови, но звуков в этом полусне-полувидении не было, так что я не понимала, о чем идет речь. Подумала лишь, что если увидела Галю взрослой, значит, с ней все в порядке, она жива. Впрочем, я ведь была теперь не только собой, и тот, кому предназначались слова принцессы, их понял. Да, это был маг, которого мы знали под тремя разными именами. Он кивнул, повернулся и… Видение скакнуло, и я снова летела на спине большого дракона. Вокруг сияли многочисленные, очень яркие звезды, а впереди… Сердце меня-Лавы забилось, затрепетало от увиденного, но и сердце меня-мага дрогнуло от восторга: перед нашим общим взором по черно-звездному покрывалу космоса проплывала Земля! Но нет, это была не та планета, фотографии которой я много раз видела, карту которой узнала бы с первого взгляда. Эта тоже была голубой, с белыми разводами облаком, зелеными островами лесов и желтыми пятнами пустынь. Вот только очертания океанов и материков отличались от знакомых мне с детства. Я оглянулась и снова мысленно ахнула. Позади висела еще одна планета, но вовсе не безжизненная, выщербленная кратерами Луна, которую я помнила из прежней реальности. Вокруг этой отчетливо виднелась дымка атмосферы, а ее поверхность была отнюдь не однотонно серой, а играла красками, в которых, правда, преобладал коричневый цвет. Но были видны и синие разливы морей, и зеленые вкрапления растительности. Это была живая, обитаемая Луна! Именно с нее я и летела на драконе на Землю. На эту Землю, совсем не похожую на ту, что осталась в моей складке. Но что это? Земля, то есть ее здешнее подобие, раздвоилась вдруг передо мной. Мне захотелось протереть глаза, но сделать это в чужом видении было, конечно же, невозможно. Между тем вместо одной планеты я на самом деле видела теперь две — обе совершенно одинаковые, но обе словно не вполне реальные, похожие на полупрозрачные изображения, сквозь которые просвечивали особенно яркие звезды. И тогда летящий всадник направил дракона на ту, что была слева. А потом… Я испугалась, что умерла, потому что погасло все — и планеты, и звезды, и само сознание — как мое собственное, так и то, в чье я без спроса вторглась. Я даже перестала ощущать жесткие доски лежанки, перестала чувствовать вообще все. Как долго это длилось, я не знала, потому что времени там тоже не было. А затем перед глазами заблестела вода. Я летела над большой рекой, которую видела уже не из космоса, а всего лишь с высоты птичьего полета.