– Леон, извини. Я… я ничего такого не имела в виду. Герман… ухаживает за Анной, – в затянувшейся паузе уточнила она.

Врушка, врушка!

Так и скажи, что ты – вольная птичка, не привыкшая отпрашиваться.

– Тебе палец в рот не клади. – Леон продолжал изучать местность за окном. – А твоей подруге лучше быть поаккуратнее с Германом.

– Ты знаешь его?

– Знаю.

– У вас вражда? …Он сказал про тебя что-то вроде… «ты разбиваешь сердца», – Ребекка потянулась, поправляя шортики, и Леон обернулся на шуршание. Их глаза встретились в немом диалоге:

– Сыграем в игру?

– По моим правилам: победивший забирает душу проигравшего.

– Я не терпела неудач.

– Все бывает в первый раз.

Воображение Ребекки нарисовало каньон, на дне которого старец поет песню о любви, но смысл ее неясен – мелодия и слова прерываются ветром, и все, что можно сделать, чтобы узнать, чем закончится песня, это прыгнуть. Прыгнуть на дно.

Я прыгаю.

Я знаю, что разобьюсь.

…Но я услышу, о чем поет старик.

Тряхнув головой, Ребекка открыла зеркальце над головой и вытерла несуществующие пятна туши под глазами, взяла прядку волос и обвела ею щеку.

– Знаешь, я скучала.

– Сильно? – с ней говорил уже не Леон-ледяной великан, а Леон-Чеширский Кот6 с дьявольской улыбкой. – Думала обо мне?

– Днем и ночью. Спала плохо. Дома так душно…

– Когда душно, снимают одежду… Ты в чем спишь?

– Бывает в пижаме, бывает голышом…

– Я бы взглянул… Увлекательное зрелище, наверняка.

– Когда-нибудь увидишь, – Ребекка остановила прядку возле губ и отклонилась на подголовник.

– И как на тебя можно злиться? – Леон примял ее к себе, покрывая поцелуями. – Сегодня я смогу рассчитывать на аудиенцию? Или у тебя встреча в вашем милом серпентарии?

– Я пропущу мимо ушей твои комментарии по поводу девочек. Да, я свободна.

Есть какая-то интрига и вызов в том, чтобы быть с тем, в ком не уверен, и кто вот-вот ускользнет.

Но я подумаю об этом завтра.

С Виктором Ребекку познакомили коллеги на одной из издательских вечеринок за неделю до окончания зимы. Молодой человек не привлек ее внимания – поздоровались и только. Через пару дней он позвонил и извиняющимся тоном сообщил, что узнал ее номер через друзей. Пригласил пообедать. Ребекка согласилась.

Виктор назначил встречу в тихом кафе в отдалении от мест, где яблоку негде было упасть.

– Привет! – спешно поднялся он, увидев, как Ребекка открывает дверь кафетерия.

– Здравствуй.

– Тебе нравится здесь? – он виновато осмотрелся. – Не знаю, какие места выбирают для обеденных встреч. Какие ты выбираешь…

– Тут мило!

– …Надеюсь, не оторвал от важных дел?

Ребекка заметила, что собеседник нервничает, и ободряюще улыбнулась.

– Не переживай, все в порядке, – сахарным голосом ответила она, перевела внимание на меню и мысленно обозначила время окончания встречи.

Но неловкость, с которой стартовал диалог, к середине обеда испарилась. Ребекка поняла, что слушает Виктора, открыв рот – он рассказывал про скорость света и прочие околокосмические понятия, которые, как она признала, могут быть весьма любопытны – просто интерес к ним во многом зависит от рассказчика.

Трапеза подошла к концу, и они вышли на улицу. Ребекка переключилась на рабочий лад, Виктор же, восторженно улыбаясь, переминался с ноги на ногу.

Он похож на дискошар.

– Послушай… мы же просто пообедали? – уточнила она.

– Замечательно получилось! Можно я снова позвоню тебе?

– Не в моих силах запрещать тебе… Но я сейчас очень занята, работа…

– Я все равно позвоню.

В последующие две недели «вежливая прохлада» Ребекки не только не остудила пыл Виктора, наоборот, он активнее звонил ей и расспрашивал о делах, забирал с работы, привозил еду, чтобы она не тратила деньги, и предлагал помощь по любому поводу. Ребекка признала, что ее «взяли в оборот». Когда Виктор в очередной раз приехал к ней с обедом, она в шутку представила, что дома у него в тайном месте стоит картина с ее изображением.

Виктор не обладал внешностью, которая привлекала ее. Он был бледен, слегка лопоух, волосы его торчали, как иголки ежа; одежда, то ли от неумения ее подбирать, то ли из-за чересчур высокого роста, сидела на нем весьма нескладно – брюки, джинсы, рукава рубашек заканчивались куда выше нормальной посадки. Ходил он вполоборота, словно привык пропускать людей вперед. Но странности облика перевешивало отношение – Ребекка чувствовала, что Виктор готов носить ее на руках, в прямом и переносном смысле, и каждый раз, целуя его в щеку, она думала, снисходительно улыбаясь: «Приятно знать, что кто-то боготворит тебя».

Наступила середина марта, и в один из дней, когда промозглые ветра бесповоротно покинули Р., Лаура предложила Ребекке устроить пикник.

– …Так сказать отпразднуем весну!

– Давай не как в прошлом году, когда мы ночевали в чьем-то сарае? Куда поедем?

– В Дивино.

– На эти развалины? – Ребекка помрачнела, вспоминая, во что превратилась площадка, собиравшая раньше весь город. Кинотеатр под открытым небом, выставки, вечеринки – по необъяснимой причине популярнейшее место Р. предали забвению. – Там кто-то тусит?

– Нам какая разница? Давай в темпе, автобус пропустим. Жук долго будет на ремонте?

– Если подкинешь деньжат – недолго!

Полчаса пути пролетели незаметно. Автобус совершил предпоследнюю остановку, и подруги сошли. Увидев Дивино воочию, Ребекка расстроилась пуще прежнего: площадь заросла травой, а каменные колонны, полукругом опоясывающие ее, потрескались и осыпались. От балюстрады, ограждающей площадку от обрыва, остались редкие осколки.

– Печальное зрелище. Не думала, что все так плохо, – буркнула Ребекка.

Лаура откупоривала шампанское:

– Сейчас станет лучше!

В тени колонн подруги расстелили покрывало, и под жужжанье шмелей – новых постоянных посетителей Дивино, и треп ни о чем, они не заметили, как наступил вечер. Чуть погодя Лаура сбегала в ближайший магазин за «добавкой».

Опустилась ночь. Ребекка поняла, что пьяна.

– …Так, Лаура, пора и честь знать, вспоминай, когда приедет автобус. Ты говорила, что знаешь расписание наизусть? …Лаура?!

– Ой, – Лаура икнула и прислонилась спиной к колонне. – Сейчас, я сяду ровненько! – она пыталась подпереть тело гнущейся рукой. Глаза ее слиплись.

– Ооо, понятно, – проворчала Ребекка. – Прикинем… на автобусе мы ехали… сколько? Черт побери… значит пешком дорога займет… Ну капец! Как мы доберемся домой?! – она щелкнула Лауру по лбу и стала перечислять всех, кто может прийти на помощь: – Такси – не вариант, тебя в нем сильно тошнит, когда ты в таком состоянии, Анна без руля…

– Позвони этому… как его… Виктору-шмыктору, – Лаура сплюнула, слюна застряла у нее на подбородке. – Заодно познакомимся, хочу узнать, кто же этот «замечательный парень».

– Ага, – ответила Ребекка. – Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты.

– Стесняешься меня… – Лаура сползла вниз по колонне и захрапела.

Ребекка заглушила ответ, пробивающийся из подсознания, и написала Виктору:

– Мне требуется помощь! – и отправила местоположение.

Немного погодя на площади появился дребезжащий «Сеат-Ибица».

– Забавная у тебя подружка, – рассмеялся Виктор, затаскивая Лауру на заднее сиденье. – Домой ее? Дорогу покажешь?

– Помогаешь, помогай молча. И это… езжай аккуратнее, если не хочешь увидеть, что мы сегодня ели.

– Да, госпожа.

Квартира Лауры находилась в старой части Р., на преузкой улочке, где любой писк, звучащий после двенадцати, превращался в удар колокола. «Ибица» звучала серенадой колоколов, и к тому моменту, когда Виктор заглушил ее, соседи Лауры любопытствующе торчали из окон. Ребекка взяла ключи у спящей подруги, и, виляя, поднялась к ее квартире, отперла дверь и просунула нос внутрь. Из глубины комнат доносился ровный храп отца Лауры.