– Это не дурман-трава. Это костяной порошок.

– Что? – Ива растерялась.

– Это то, что нужно мне для роста и жизни. Костяной порошок тебе давали, чтобы росла я. Неужели ты до сих пор не поняла? – донесся до нее голос сестры.

Ива ничего не ответила, обдумывая услышанное. Дверь открылась, и в комнату шагнул священник. Его лицо было как всегда бесстрастным. Когда в ней еще был яд веры в их обещания и в их ложь, лица священников казались ей прекрасными. Но в своей каморке-тюрьме она вдруг поняла, что все десять священников замка были невероятно похожи друг на друга, и это по-настоящему её испугало.

Священник молчал, наблюдая за ней.

– Что мне сделать, чтобы ты дал мне порошок и отпустил меня? – спросила Ива прямо, глядя ему в глаза.

– Заклинание. Оборотное слово, – почти шепотом ответил он. – Скажи его.

Ива отвернулась, и через некоторое время он ушел.

– Они собирают заклинания, чтобы пользоваться магией леса, – задумчиво сказала сестра. – Но в крови лесных созданий ненависть к священникам и их камням. Это война, война, которая длится уже целую вечность.

– Они думают, что, если я скажу оборотное слово, я стану оборотнем? – спросила Ива.

– Они и сами не знают точно, кем ты станешь, – так же задумчиво сказала сестра. – Но ты точно станешь кем-то волшебным и очень сильным. Гораздо сильнее, чем мы сейчас.

– Кем-то вроде вечного солдата? Может, оборотное слово им нужно, чтобы делать солдат сильнее?

– Может быть. Солдаты очень сильны, но священники ищут что-то еще. Им нужна какая-то другая, еще более сильная магия. Я помню светящуюся женщину в Черном Лесу, волшебницу, которая могла бы ответить на наши вопросы, но моя память – это очень древнее воспоминание. Сейчас волшебницы нет, и нам с тобой никто ничего не может подсказать.

– Зачем священники мучают тебя порошком? Почему не дают его? Чего они от тебя хотят? – в отчаянии продолжала спрашивать Ива.

– Хороший вопрос, Ива, – отозвалась сестра. – Тебя они кормят, а меня нет. Почему? Может, они хотят, чтобы я заставила тебя сказать оборотное слово, чтобы получить порошок и спастись?

– А что с тобой случится, если ты не получишь порошок? – испуганно спросила Ива.

– Я ослабну и умру. Ты от меня освободишься, – с грустной насмешкой сказала сестра.

Ива потрясенно молчала. Потом сказала:

– Я не хочу, чтобы ты умирала. Ты мне нужна.

– Не хочешь? Ты в этом уверена? – удивленно спросила сестра.

– Я уверена, – твердо сказала Ива.

Сестра довольно долго не отвечала. Потом все-таки сказала:

– Волшебница говорила нам, что настоящая магия начинается только там, где есть любовь. Я тебя сразу же полюбила, Ива. Но мне казалось, что у тебя есть только одно желание, избавиться от меня. Я рада, что это не так. Теперь я знаю, что нам не нужно бояться оборотного слова, оно не разрушит нас и не уничтожит ни одну из нас. Скорее всего мы станем одним существом. Мы ведь и так очень похожи. Я и выжила только потому, что мы понимаем друг друга с полуслова. Мы могли бы сказать оборотное слово уже тогда в лесу, после того как сожгли ловца. Но я не была уверена, что нужна тебе. А без этого заклинание бы не сработало.

– Так почему тогда не сказать заклинание сейчас? Я не боюсь. Если это спасет тебя, я готова, – глаза у Ивы загорелись.

– О нет, Ива. Вот именно этого мы делать ни в коем случае не должны, – в голосе сестры был такой испуг, которого Ива никогда раньше не слышала.

– Но почему? – ошеломленно спросила Ива.

– Потому что мы в плену у священников. Если волшебное существо, которым мы станем, будет в плену, священники обязательно этим воспользуются.

– Но ведь без этого ты умрешь, – Ива была в отчаянии.

– Пусть лучше я умру, чем мы отдадим им магию, – воскликнула сестра, и в голосе у нее было столько решимости, что Ива поняла: возражать бесполезно.

– И все-таки …, – попыталась переупрямить ее девочка, но сестра прервала ее.

– Ты не имеешь права решать жить мне или умереть, Ива! – в голосе сестры прозвучал гнев. – Священники вызвали меня к жизни, но они враги. Но ты-то не враг, поэтому поклянись, что не будешь принимать за меня это решение.

– Хорошо, – нехотя согласилась Ива. – Но как же нам спасти тебя?

– Мы будем ждать. Я усну, уйду глубоко, чтобы сохранять жизнь как можно дольше. Мы будем ждать случая, удачи. Мы затаимся и будем ждать, Ива. Так долго, как сможем. А пока – молчи, умоляю тебя. Жди моего знака.

***

Несмотря на то, что конец зимы был уже не за горами, снега становилось все больше. А потом вдруг подул теплый ветер, но сердце Элины было полно боли, потому что она начала понимать, что её девочка погибла в лесу. Пора было отправляться к священникам за объяснениями. Сколько можно было утешать себя мыслями о том, что задание может отнять у девочки месяц, а то и больше?

Но сначала она решила поговорить о девочке со Шпионом, которого вообще-то упорно избегала. Он же вел себя странно: все время мозолил Элине глаза, но не подходил и не заговаривал с ней.

Она нашла его в тронном зале, лениво развалившимся в кресле за парадным столом для королевских документов и печатей. Вокруг суетились слуги и подчиненные, которых она по большей части знала. Увидев, как она решительно приближается к нему, он натянул на лицо фамильярную улыбку.

– А вот и моя королева.

Элина вздрогнула, услышав это фривольное обращение, но не дала сбить себя с толку.

– Хочу поговорить о своей дочери, – сказала она безо всяких предисловий и обращений. Улыбка Шпиона стала еще более отталкивающей и немного удивленной.

– О твоей дочери? – он произнес это так, как будто никогда не знал, что у Элины есть дочь. Или забыл. А что, если и вправду забыл? При его поглощенности собой, с него сталось бы забыть.

Он встал, потянулся и лениво кивнул всем, кто был в зале. Элина заметила, как несколько человек, суетившихся с бумагами, втянули головы в плечи. Затем Шпион повернулся к ней спиной и пошел к выходу, взглянув на нее через плечо лишь мельком. Она поняла это как сигнал следовать за ним. Идя за ним, чувствовала себя собакой, плетущейся за хозяином.

Он, так ничего и не говоря, прошествовал по коридорам к ее комнате. Молча кивнул, чтобы она открыла дверь. Униженная и злая, она распахнула перед ним дверь и, тоже молча, впустила его.

– Так что там с твоей дочерью? – равнодушно спросил Шпион.

– Она исчезла больше месяца тому назад. Её послали священники на какое-то задание в Черный Лес, и она не вернулась.

Шпион внимательно и довольно долго смотрел на нее, словно пытаясь оценить степень ее тревоги. Потом прищурился и вынул из кармана какую-то бумагу. Голос его прозвучал неожиданно сочувственно и как-то вкрадчиво.

– Вижу, что ты встревожена. А я ведь и сам собирался тебя искать вот по какому поводу.

Он протянул ей бумагу. Элину пронзила ужасная мысль, что в бумаге может сообщаться о смерти девочки. Бумагу она взяла дрожащими руками.

Сначала она даже не поняла, что там было написано. Главное, там не было ничего о смерти ее девочки, да и об Иве вообще. Она облегченно вздохнула и перечитала бумагу. Бумага была письмом, написанным королю Надину и подписанным Алеком о незаконном захвате трона Туманного Королевства Шпионом и о магии черных священников. Как письмо оказалось в руках Шпиона?

Она посмотрела на Шпиона, не говоря ни слова. Собственно, она не знала, что сказать. Никакой особой вины за собой она не чувствовала.

– Пойдем со мной, – спокойно сказал Шпион и пошел из комнаты, не глядя на нее. Она снова, как собака, поплелась следом, не понимая, зачем она это делает, и что он задумал.

Он привел её в одну из полупустых кладовых в подвале, куда доступ был только у слуги-кладовщика и, как оказалось, у него. Почему-то она надеялась, что он приведет её к Иве, но в маленьком помещении было пусто, если не считать нескольких пыльных мешков в углу, грубо сколоченных полок и табуретки. Пока она озиралась, он сдвинул табуретку на середину комнаты и уселся на неё, пристально глядя на Элину.