Его явно удивил этот вопрос. Он смотрел на нее широко раскрытыми черными глазами, и она вдруг поняла, что внутренне сравнивает его со Шпионом. Разве Шпион не пытался вот также вот изображать помощь? Разве не смотрел вот также вот удивленно и заботливо и не давал обещаний поддержки? Почему она вдруг доверилась этому совершенно незнакомому человеку, к тому же чужестранцу? Он знает, что она королева и, вполне вероятно, собирается использовать это в своих целях.

В ответ он выдохнул: —Я не знаю.

Почему-то это успокоило Элину. Он не стал ничего придумывать и ответил совершенно не убедительно, но она поверила ему.

Потом он добавил: – Я чувствую, что что-то должно произойти в нашем мире, скоро. Уже происходит. Что-то, что угрожает всем нам, степнякам, валгалианам и домовикам, только мы пока еще этого не поняли. И Черному Лесу. Ну и не только это. Я просто должен. Я должен помочь тебе. Если мы помогаем друг другу, разве это странно? Почему это должно быть странно?

Она кивнула: – Спасибо тебе. Я мало знаю валгалиан. Мы хоть и соседи, но ничего друг о друге не знаем. Жалко, что так происходит.

– Так не должно быть, – в его голосе появилась горячность, и она взглянула на него внимательно. Интересно, сколько ему лет?

– Когда-то домовики пытались объединить нас всех, но мы, валгалиане и степняки, слишком упрямы. Считаем себя совершенно разными, не похожими друг на друга, а может быть это не так. И если мы не поймем, что между нами много общего, дела для всех нас могут сложиться по-настоящему плохо.

В его голосе была все та же горячность. И еще горечь, словно он был старше, чем казался. Он был искренен, что-то подсказывало ей, что он не притворялся, когда говорил с ней.

– Боюсь, что для степняков Туманного Королевства дела могут сложиться плохо очень быстро, – вырвалось у неё. – Король Томан умирает, моему сыну всего пятнадцать, и трон у него собирается отнять брат Томана. А мы ничего не знаем об этих колдунах, ничего.

Она увидела сочувствие в его глазах. – Нам нужна помощь домовиков, горных людей и Черного Леса, как можно скорее, – произнес он убежденно.

– Лишь бы не было слишком поздно, – сказала Элина, глядя в огонь. – Лишь бы не слишком поздно.

***

Леонард смотрел на спящую девочку, и на сердце у него становилось все тревожнее. Она металась во сне и что-то говорила, но слова не складывались в осмысленные фразы, и он перестал прислушиваться к ее бреду. Сколько еще она будет спать, прежде чем вернется к жизни? Что за жизнь это будет? Будет ли это она, веселая и смешливая Ива, которую он знал, или совершенно незнакомое существо?

Ночь за окном становилась все темнее, а Элина все не возвращалась. Леонард вздохнул.

Он осторожно взял руку спящей девочки и сосредоточился на не видимых глазу, но ощутимых волнах жизни, которые её окружали. Все домовики могли видеть волны жизни, но с разной степенью мастерства и с разной точностью. Леонард с детства умел «читать волны» растений, животных и людей намного лучше, чем большинство его соплеменников. Кроме того, он немного владел искусством «плетения волн», что помогало ему при врачевании.

Во время сна все жизненные волны были более плавными и трудно различимыми, но Леонард знал, что сможет разобраться в них, если будет находиться рядом с девочкой достаточно долго. Самой сильной и явственно ощутимой из волн, окружавших её, была волна страха. То ли ей снился страшный сон, то ли она не могла отделаться от какого-то страшного воспоминания даже во сне, а скорее всего, это было и то, и другое. Должно быть, то существо, которое ранило её, преследовало её и во сне. Он видел также волны боли и гнева, причем волна гнева была странным образом закручена вокруг головы девочки, словно она гневалась на что-то внутри себя, в себе.

А потом вдруг он наткнулся на что-то вокруг Ивы, что не было похоже на человеческие волны жизни. Это были какие-то совсем другие волны, которые прятались между человеческими. Непривычно тонкие, темные, похожие на нити, вплетенные в обычные волны.

Он резко выпустил руку девочки и выдохнул. Ему стало не по себе, словно он дотронулся до невидимой паутины, которая оплела Иву.

Потом он вынул из кармана голубой камень, который передала ему утром Элина и, преодолевая отвращение, вгляделся в него. Так и есть, камень был комком той же самой паутины, клубком чего-то странного, что, казалось, не принадлежит этому миру.

Камни черных священников, их талисманы. Рассадники странной болезни, которая постепенно убивала степняков. Или … или, наоборот, делала их сильными и неуязвимыми, способными заживлять собственные раны.

Он положил камень на пол, подальше от себя, и задумался. Камень и нити отзывались в его памяти странными и очень древними воспоминаниями. Все домовики обладали способностью вызывать наследственные воспоминания. Кто-то ощущал их интенсивнее и ярче, к кому-то они приходили только во сне. Наследственные воспоминания складывались из ярчайших переживаний предков, тех, которые меняли судьбы отдельных семей и всего народа домовиков. Леонарду было достаточно закрыть глаза и вызвать перед глазами тот предмет, который казался ему особенно значимым, как воспоминания, – если они были в наследственной памяти – приходили в виде картин, которые вспыхивали перед глазами.

Леонард закрыл глаза и сосредоточился на камне. Вспышка света ослепила его. Он увидел Валгу, покрытую волнами, среди которых метались лодки домовиков. Молнии, гром, брызги, все это летело в лицо и грозило перевернуть его лодку. Он был в теле кого-то из своих предков, спасавшегося на лодке от опасности, бежал от неё вместе с другими домовиками. Он чувствовал, что опасность была у него за спиной, за горной грядой, которую они только что обогнули по реке. Иначе миновать горы не было никакой другой возможности, только отдав себя в руки течению Валги. За спиной у них оставались обитаемые земли, впереди была неизвестность.

Леонард открыл глаза. Он уже переживал когда-то это воспоминание и знал, о чем оно было. Все домовики помнили, что много поколений тому назад они спаслись в Землях Валги, спрятанных от внешнего мира, мира-за-горами, от какой-то опасности.

Но только сейчас он понял, что опасность, от которой когда-то бежали его предки, была связана с синими камнями. Получается, домовики уже сталкивались с камнями раньше. Более того, они когда-то знали, какая опасность таится в камнях.

В те далекие времена, обессиленные бегством, они оказались в Землях Валги и решили обосноваться в лесу на берегу великой реки. Этот лес был не таким страшным, как Черный и постепенно преобразился в лесной дом, который прятал его предков от воинственных степных племен и давал все, необходимое для жизни.

Как же так получилось, что он ничего не помнил о камнях, хотя совершенно точно кто-то из его предков видел их? Домовик закрыл глаза и постарался снова вызвать образ камня перед глазами, чтобы добраться до драгоценных наследственных воспоминаний. Он ждал довольно долго, но воспоминания не приходили. Он открыл глаза и с ненавистью посмотрел на камень. Что, если сам камень мешал ему подобраться ближе к нужному ему знанию?

Ногой Леонард отшвырнул камень в угол комнаты, подальше от себя и спящей Ивы.

Он был испуган и обескуражен, а также чувствовал, что в его рассуждениях о болезни девочки была какая-то ошибка. Он снова приблизил свои руки к руке спящей.

Темные нити были все также закручены вокруг волн жизни. Леонард тряхнул головой, словно отбрасывая неверные мысли. Нет, эти черные нити никак не могли помочь заживлению ран, они скорее мешали, чем помогали. Темные нити могли убить, но не могли помочь выжить. Вот здесь и крылась его ошибка. Уж он-то, как целитель, не мог не понимать, что чужеродные и практически неживые нити не могли делать девочку сильнее.

Должно было быть что-то еще, что-то живое и сильное, что помогало девочке. Он должен искать. А потом ему в голову пришла еще одна мысль. Он вспомнил, как пытался лечить степняков, больных степным проклятьем. И как нити жизненной силы ломались в его пальцах. И он тогда ни разу, ну абсолютно ни разу не видел черных нитей. Как такое могло быть? Как он мог их не замечать раньше? Почему он только сейчас их заметил? Да и вообще у Ивы волны жизни не были хрупкими и ломкими, как это обычно бывает при степном проклятье. Что-то поддерживало силу в Иве, что-то помимо ее собственных жизненных волн. Что-то сопротивлялось черным нитям проклятья. Нужно искать.