Потом было четыре самых волшебных месяца в моей жизни. Пока на пятом месяце меня – столичного жителя – не послали на практику в Питер. А когда я вернулся, Владик и Полина встречали меня на перроне. Они были явно расстроены. Поля прятала глаза, а Владик только и произнёс, мол, прости, старик, так иногда случается.

Вскоре они поженились. Я окончил институт. Но в Москве рядом с ними мне стало невыносимо тесно. А тут позвонили ребята с Кировского завода, где я стажировался, и рассказали, что в одном оборонном НИИ собирают молодой коллектив под перспективную тему. Так я превратился из москвича в питерца.

Поначалу мне не хватало столицы, но с каждым днём я всё больше и больше втягивался в эту суровую северную красоту, и однажды она покорила меня окончательно и бесповоротно.

Владик и Полина прожили вместе год. Получивший диплом доктора какой-то очень редкой медицинской специальности Владик с ходу устроился в солидную клинику. Поля, с её дипломом историка, себя не нашла и занималась домом. Но что-то у них не заладилось. Они начали отдаляться друг от друга, и, в конце концов, Полина познакомилась с каким-то хирургом из Швейцарии и укатила с ним в благоухающие Альпы. А бедный Владик остался с разбитым сердцем… как когда-то я. Вместо нашей великой дружбы, которая закончилось в один миг на перроне Ленинградского вокзала, мы стали братьями по несчастью. А со своим горем каждый предпочитает оставаться один на один, и никто ему в этом не нужен.

За всё время мы виделись только один раз, когда я навещал родителей. Внешне были рады друг другу, но каждый понимал, что былого не склеить, а даже если и склеишь, всё уже будет не так. Наверное, потому мы и не искали поводов для общения. Тем более неожиданным стал сегодняшний звонок.

И всё-таки Владик – молодец! Он всегда нравился девчонкам. Поэтому я просто уверен, что его Ника – это что-то! Лишь бы они были счастливы! Пусть всё у них сложится, пусть их судьба будет не чета моей…

Блин! Опять я сказал это слово. Хоть и в уме! Послушай, Василиаускас, похоже, ты сходишь с ума! Сначала тебе снится бред, потом от этого же бреда тебя в дрожь кидает! Нет! Надо что-то менять в жизни! Может быть, завтра пригласить куда-нибудь Дину?

Закончив сеанс воспоминаний, я посмотрел на часы. Увиденное только добавило мне пессимизма – ровно через пять минут должен зазвонить будильник! Сумасшедший день, сумасшедшая ночь! Впереди Инесса Казимировна, попытка объясниться с директором и длинный зимний рабочий день!

из которой в общих чертах можно узнать о загородной жизни различных социальных слоёв населения, ненависти дачников к посторонним людям, важности рождения в семье со звучной фамилией, последствиях девичьей памяти, непрактичности белых вещей и поверхностном знании французского языка

Кажется, здесь. По крайней мере, очень похоже. Магазин и слева от входа почтовый ящик… Погоди. Вроде бы она говорила, что ящик должен быть справа, а за ним дорожка вдоль забора. И здесь дорожка, только ящик слева! Может быть, Светка чего напутала? Подумаешь, право-лево, сено-солома – всё относительно, вопрос, что брать за точку отсчёта…

Я потихоньку добавил газу и свернул на дорожку.

Ворота должны быть справа – с нарисованными петухами… А может быть, слева? Ведь если Задова изначально ошиблась с расположением почтового ящика, то и петушиные ворота вполне могут быть не там, где я ожидаю их увидеть.

Машина медленно забиралась вглубь узкого проезда частных домовладений, это все больше пугало меня. А если Светка говорила правильно, а я не туда повернул, как буду здесь разворачиваться?..

Лишь только подумал об этом, как в сумерках фары выхватили что-то большое и серое. Тормоза мягко остановили моего четырёхколёсного друга у забора.

Тупик не давал никаких надежд на разворот. От обиды хлопнул ладонями по рулю, понимая, что тот точно ни в чём не виноват. Я вышел и обошёл машину. В ожидании злосчастных петухов не обратил внимание на дренажные канавы, которые шли по обеим сторонам узкой дорожки. Вот же попал! В мае темнеет быстро, поэтому одно неловкое движение рулём, и мне придётся искать трактор!

После той безумной февральской ночи с её кошмарным сновидением я невольно неудачи стал списывать на судьбу, а точнее, на её сомнамбулическое воплощение в виде Судьбин А. Вот и сейчас первым, что пришло в голову, была пара грубых заковыристых фраз в адрес брюнетистого мачо, которые я закончил громогласно обращёнными к небу словами:

– Всё слышал?.. Вот и слав-нень-ко!

Не успев насладиться столь смелым поступком, бросающим вызов самой судьбе, интуитивно почувствовал, как что-то быстро приближается со стороны забора. Интересно… И в этот миг меня накрыло чувство озарения. Не просто проблеск мелькнул в моей голове. Сам великий Исаак Ньютон позавидовал бы фонтану искр, посыпавшемуся из моего левого глаза. Но в отличие от знаменитого англичанина, эти искры были обильно перемешаны с ошмётками чего-то протухшего и вонючего. Я инстинктивно схватился за подбитый глаз. А когда отвёл руку, посмотрел на прилепившуюся к ладони субстанцию. Будучи человеком, воспитанным в отечественной среде, я без труда идентифицировал НЛО как картофельный клубень, но изрядно сгнивший. Набрав в лёгкие не меньше литров пяти чистого загородного воздуха, я уже собрался было крикнуть что-то типа «Какого хрена!..», как услышал истошный вопль:

– Зинка! Я ссыкуна застукал!

– Вы чего, люди, обалдели?! – завопил я в темноту. – Совсем приличий лишились!

– Он ещё и права качает! – опять послышался тот же голос. – Целую неделю ссыт гад на наш забор!

– Держи его, Витя! Я сейчас собственными пальцами оторву его поганый краник! – истошно пропищало в ответ колоратурное сопрано.

Услышав приближающиеся ко мне голоса и абсолютно не желая, чтобы какая-то истеричная стерва со своим Витей покушались на то, что принадлежит мне по праву, я прыгнул в машину и, врубив заднюю передачу, вдавил педаль газа в пол. Словно уловив мои душевные вибрации, машина взвыла и, выбив из-под колёс щебень, рванула с места.

О! Без сомнения, это была высшая точка моей шофёрской практики. Думаю, что, глядя на меня, Жак Вильнёв нервно курил бы в сторонке, а Фернандо Алонсо без устали крутил бы ему сигареты одну за одной. Пролетев над всеми канавами, я оказался возле знакомого магазина.

Решив, что вряд ли ревнители чистоты серого забора отважатся на стайерский забег, остановился и быстро набрал номер Светки.

– Тима, ну ты где? – практически сразу ответила она.

– Возле магазина. Уточни ещё раз, с какой стороны почтовый ящик.

– Слева, – невозмутимо ответила Света.

– Слева от чего?

– От входа.

– А каким местом к нему стоять?

– Ну, не задницей же! – рассмеялась она.

– Вот не поверишь! Стою к магазину передницей, но ящик справа.

– Быть такого не может!

– И что делать? – сказал я и на всякий случай всё же прислушался, нет ли погони.

– А ты у магазина в какой деревне? – с каким-то подвохом спросила Задова.

– Что за вопрос! В той самой – в Калиновке!

– Балда! Какая Калиновка? Я же тебе написала – Малиновка!

– Ты в этом уверена?

– В чём? В том, что отправила тебе эсэмэску и написала в ней Малиновка или что ты балда? – заржала Светка.

Через пятнадцать минут я с облегчением уже смотрел на украшенные петухами ворота. Неизвестный мастер изобразил их с открытыми клювами и почему-то закрытыми глазами. Либо автору анималистического шедевра не очень удавались глаза, либо в голосящих слепцах был тайный смысл. Хотя нельзя было исключать, что это были физически ущербные петухи с дефицитом кожи.

Я нажал клаксон, и вскоре Валерка любезно распахнул ворота.

– Где тебя черти носят? – с наигранной строгостью произнёс хозяин.

– Вы бы ещё за Полярный круг забрались! – ответил я ему тем же. – Гостей много?

– С тобой получается двадцать один. Но человек семь уже не проявляют особой активности, и ещё несколько приближаются к данному состоянию. Так что готовься к вниманию оставшихся в сознании и периодическим вопросам ранее вырубившихся товарищей: «Ты кто?» – на этой оптимистичной ноте Валерка подхватил меня под руку и потащил на задний двор дома, откуда доносились звуки джаза и гомон голосов.