– Oui, – тихо ответил я, всё ещё не выйдя из образа звезды французского кино.

– Excusez-moi, – виновато сказала она и добавила на родном: – Может быть, могу что-нибудь для вас сделать? Хотите, подвезу?

– Мадам! – высокопарно начал я. – Смею вас уверить, всё, что вы могли сделать, вы уже сделали. Au revoir, Good By, Hasta la vista, baby, да идите вы уже…

Девушка от злости хмыкнула и показала мне средний палец, после чего вновь ударила по газам и исчезла за поворотом. Я же так и стоял, глядя ей вслед.

– Блин! Судьбин А! – непроизвольно чуть ли не выкрикнул я.

– Ха! – раздался знакомый противный голос.

Я резко обернулся. Рядом со мной стоял таксист и, качая головой, говорил:

– Хахая зеньсина!

– Да, ты прав! Ещё какая хахая! Ну что, поедем?

– Якши! – сказал он и открыл мне заднюю дверь.

Подъезжая к родительскому дому, я попросил таксиста остановиться у химчистки, где согласились принять мой далматинский плащ, пообещав уже через несколько дней вернуть ему первозданный вид.

Когда открылась дверь квартиры, мама, поцеловав меня, тут же упрекнула, что одет не по погоде. В детстве её забота казалась мне надуманной и излишней. А вот сейчас, после упрёка, я внезапно осознал, как же мне этого не хватает. Хорошо, что я дома!..

– А костюм-то у тебя для свадьбы есть? – поинтересовался отец, когда после традиционных расспросов мы уже обедали на кухне.

– Завтра куплю. Всё-таки не в деревню, а в столицу приехал. Кстати, папа, а что, наш старый «Опель» ещё бегает?

– Ну, ты вспомнил! Ветеран отбегал своё ещё осенью.

– Эх, незадача! Хотел по магазинам прокатиться. Но ничего, воспользуюсь орденоносным московским метрополитеном.

– А зачем же метро?! – лукаво усмехнулся отец своей литовской улыбкой. – Посмотри под окном.

Я поднялся из-за стола и взглянул на улицу.

– Угадаешь? – забавлялся отец.

– Погоди-погоди… Красная десятка?.. Нет, мама не дала бы тебе купить красную… Та стальная «дэу»?

– Не угадаешь – не получишь! – не унимался родитель.

– Так нечестно, папа! Вы, москвичи, похоже, зажрались. Здесь столько машин, что, наверное, по три на каждую квартиру приходится.

– Если бы! – отец тоже подошёл к окну. – У нас тут по улице проходит граница платной парковочной зоны, вот те, которым платить нечем, ставят свои машины по близлежащим дворам. Это началось тогда, когда мэр взял к себе в помощники чухонца. Ты же знаешь, Тима, я им никогда не доверял!

– Папа, дай хоть одну подсказку! – взмолился я.

– Только одну. Купили машину, которая очень похожа на твою маму, – такая же красивая, изящная и светлая.

Пришлось продолжить изучение дворового автопарка. «Мерседесы» были вычурными, «немцы» – чересчур прагматичными, «японцы» – слишком массовыми и оттого безликими, а мама – она другая. Я посмотрел на отца, потом медленно перевёл взгляд на маму и тут…

– Есть подходящая под описание – вон та белая «Вольво» шестидесятая.

– Как ты догадался?! – лицо отца вытянулось в изумлении. – Нет, это же невозможно!

– Просто он достойный сын! – сказала мама и обняла меня.

– Такого не может быть! – раззадоривался отец. – Говори как?! Соседи сказали? Я знаю, это Серёга-предатель!

– Тима сердцем чувствует, – высказалась мать.

– Каким сердцем?! – не сдавался отец. – Род Василиаускасов всегда головой думает.

– А Тулиновы – сердцем, – не сдавалась мать, напомнив, что помимо литовской крови во мне ещё половина осетинской. – Сынок, да скажи ты ему, а то ведь до утра теперь не уснёт!

Я посмотрел на них и с нескрываемой улыбкой сказал:

– Мама права. Сердце у меня иногда работает не хуже, чем голова. И может быть, я не самый достойный сын, но стараюсь. И, прав ты, отец, сейчас в большей степени мне помогла голова…

Родители напряглись, а я продолжил:

– Просто, папа, когда в следующий раз будешь мне устраивать подобные экзамены, убирай ключи с холодильника!

Они оба повернулись к холодильнику и увидели лежавшие сверху ключи с фирменным брелоком.

– А! Сделал он тебя! – почувствовала себя победительницей мама.

Отец покривился немного, но потом улыбнулся и гордо ответил:

– Ничуть! Это я сделал его! В том плане, что сын – плоть от плоти моей, и весь в меня!

Мы рассмеялись и обнялись. Вот оно – простое человеческое счастье! Что может сравниться с ним?! И как жалко, что такие мгновения нельзя остановить. А почему, собственно, нельзя?!

– Мама, папа, не расходимся! Я сейчас сделаю фотку, – с этими словами я выбежал в коридор и ощупал пиджак, висевший на вешалке в прихожей. Постепенно улыбка начала сходить с моего лица.

– Пап, мам! Наберите мой телефон, не помню, куда положил!

– Один момент! – сказал с кухни отец. – Вызов идёт. Нашёл?

И тут я всё понял!

– А химчистка до которого часа работает? – крикнул я уже в дверях.

– Не знаем, сынок.

Вот это попал! Похоже, с плащом я сдал в чистку и телефон! Ну что за невезение! Помощница Влада, как и обещала, скинула мне всю информацию относительно того, что, где и когда… А теперь у меня нет ни номера Алёны, ни номера жениха, ничего!

Я бежал к химчистке с мыслью – только бы успеть…

– Ум-м-м! – расстроенно промычал я, раз в десятый пытаясь открыть дверь. – Ну, не везёт тебе, Тима! Видать, судь…

Я буквально забил ладонями обратно в горло чуть было не вырвавшееся из меня окончание. Похоже, понемногу уже начал верить в свои видения. Абсурд! Кому скажешь – засмеют! Присев с горя на ступеньки заведения, которое бодро призывало стать чище, обхватил руками голову и судорожно начал искать спасительные варианты. Изрядно загонявши серое вещество по черепной коробке, пришёл к неутешительному выводу, что в запасе есть только один вариант, – попытаться вспомнить адрес Владика. Так-так… Память мало-помалу возвращала меня в юность, а та, в свою очередь, исправно вела то ли в Коньково, то ли в Беляево, оживляя очертания кругловского дома… Мне не оставалось ничего другого, как начать завтрашний день с химчистки, а уж если из этой затеи ничего не получится – отправиться на Юго-Запад Москвы.

мимоходом освежит в памяти несколько словечек из хипповского фольклора, расскажет о страданиях русской души, поведает о влиянии птиц на человеческие отношения, доброжелательности столичной полиции, роли Четвёртой крысы в «Щелкунчике», прямоугольной системе координат в симпатии и о том, как хорошо иногда поспать в машине

Как же стремительно преображается Москва! Всё, что совсем недавно казалось таким родным и знакомым, сегодня провоцировало отчуждённость и даже настороженность. Я безуспешно сновал по беляевским дворикам в надежде обнаружить хоть какие-то ассоциации с московской юностью.

После утреннего посещения химчистки призрачная перспектива вернуть телефон растаяла, словно сахар в стакане горячего чая. Поэтому сейчас я внимательно всматривался в пейзажи, осознавая всю серьёзность ситуации, в которую попал. Но столичные новшества в совокупности с тщательно затёртыми воспоминаниями несчастливой любви работали против меня. После полуторачасовых мытарств внезапно глаза выхватили что-то отдалённо напоминавшее нечёткие образы чего-то далёкого. Полной уверенности не было, но ведь это хоть что-то! Еле-еле я приткнул машину и подошёл к типовому дому, которых в Беляеве было ничуть не меньше, чем грибов в лесу.

Вроде как Владик жил во второй парадной… Тьфу! Во втором подъезде!

Возле входа на лавочке сидело несколько старушек-одуванчиков. Посредине была самая старшая по возрасту, которая, несомненно, была центром композиции. Её смуглое морщинистое лицо обрамляла растаманская шапка, что издалека делало её похожей на Боба Марли. Под стать шапке было и клетчатое пальто, удачно сохранившееся с конца хрущёвской оттепели. Из ушей торчали провода наушников, скрывавшиеся в накладных карманах вместе с руками. Глаза модерновой московской бабушки были закрыты, и время от времени она лишь подёргивала головой в ритм музыки.