С высоты мне казалось, что горы обильно покрыты кудрявым мхом. А с близкого расстояния я увидела, что это не мшистый ковер, а густые кроны деревьев, выросших в расщелинах гор.

Я повернула к Алексу голову и почувствовала кожей лба его твердый подбородок. Как же приятно мне было ощущать сквозь одежду тепло его тела. На дне моей души плескалась печаль от того, что подруга моя в беде. Но от сильных рук мужчины, сомкнутых под моей грудью я получала ощущение защищенности, в котором так эгоистично нуждалась сейчас.

– Хочу в лес! – прокричала я, увидев в широком скалистом выступе мохнатую зеленую рощу.

Я уже привыкла, что со времен апокалипсиса животные на Земле размножились невероятно. Хорошо, что на территорию города они забредали редко. Да и зачем, когда в лесах им есть чем кормиться. Но здесь была невообразимо дикая природа!

Какой разноголосый птичий гомон окружил нас, как только мы с Лексо вступили в сень деревьев, – тут и заливистые трели, гуканье и кряканье, посвисты и щелканье… Крупный разноцветный попугай, склонив голову набок, смотрел на меня круглым немигающим глазом. Я тоже смотрела на него во все глаза. Я никогда не видела тропических ара с такой многоцветной палитрой в окрасе: красное оперенье, желтые крылья и сине-зеленый полуметровый хвост. Завороженность мою сбил упавший мне на голову сор. Я подняла глаза и увидела над собой черно-белую птицу с мощным разноцветным клювом.

«Тукан» – шепнул мне Алекс, так же, как и я, с интересом наблюдающий за птицей. – Вот это клювик! С туловище – размер! Как долбанет в лоб – череп треснет.

Тукан тявкнул по-собачьи, сдернул с ветки плод фундука и с хрустом разломил его. Скорлупки ореха снова посыпались мне на голову. Я отошла, вычесала щеткой свою белую гриву и, стянула ее зажимом, чтоб не цеплялась за ветки.

Прибрала волосы, и, выпрямляясь, почувствовала чей-то пристальный взгляд на себе. Черная обезьянка висела вниз головой на ветке и протягивала ко мне морщинистую крючковатую руку. Еще чуть-чуть, и она бы вцепилась мне в волосы. Я и сама не поняла, как, подчиняясь инстинкту, прикрыла ладонью макушку. Точнее, даже не макушку, а скрепление для прически… Мартышка хотела цапнуть именно ее, эту красивую безделушку, переливающуюся разноцветными глазками на солнце. Крошечный детеныш, величиной с котенка, изо всех сил пытался удержаться, цепляясь за загривок молодой самки. Но шкура ее была почему-то мокрой, крошечные лапки соскользнули и… малыш свалился прямо ко мне в руки.

Обезьяна оскалила длинные желтые зубы и зашипела… Вокруг меня началось какое-то бешеное движение: вверх– вниз, вверх– вниз… Быстро-быстро перемещаясь с ветки на ветку, эти вертлявые большеглазые зверушки, скачками кружили вокруг меня и пронзительно верещали. Время от времени они прекращали свой визг и, сморщив носы, угрожающе щерились, издавая рычание.

– Верни им малыша! – тихо произнес Лексо. – И не маши руками…

Я сдернула с головы заколку и отдала ее самке. Мне хотелось чем-нибудь угостить ее детеныша… Но кроме банана, который я положила в сумку для легкого перекуса, у меня ничего не было. А мощный фрукт был слишком велик для сосунка. Кстати, бананы тут на скалах не росли.

Глазастый кроха целиком умещался у меня на ладони. Я протянула его матери. Малыш ловко запрыгнул к ней на загривок и вцепился в длинную шерсть. И тут мохнатая когтистая рука, не теряя даром времени, выхватила у меня из рук банан. Чернявая плутовка перескочила на ветку повыше и открыла пасть, чтобы отведать пахучий фрукт…

– Ах, ты воришка! – засмеялась я. – Я же сама собиралась тебе его отдать!

Вдруг с соседнего сука раздался недовольный рык. Лохматый серый самец обнажил клыки и с силой ударил хвостом молодую самку.

– Это вожак! – вполголоса, почти без интонаций произнес мой друг инопланетянин. – Я давно живу в Мексике и знаю. Он ест всегда первым.

Самка безропотно протянула банан серой обезьяне. Самец важно принял подношение, цепко ухватив его хвостом. Засунув неочищенную еду себе в пасть, он исчез в пышной кроне дерева.

Алекс вытащил свою порцию ужина и отдал ее голодной мамке малыша.

Мартышки успокоились и как-то незаметно растворились в листве деревьев. А я, наконец, смогла спокойно, без опаски разглядеть их. Я поняла, почему их называют паукообразными обезьянами (так Алекс называл их в дороге). Они перемещались в пространстве, хватаясь за переплетение ветвей не только длиннющими руками и ногами, но и хвостом. Со стороны напоминало это движение пауков по паутине. «Моя» обезьянка, пытавшаяся стащить с моей головы украшение, висела на трех конечностях, а двумя свободными руками тянулась к заколке.

Как это… у нее пять рук? – проскочило тогда изумление, но разбираться в этом было недосуг. Но теперь я четко рассмотрела: длинный мускулистый хвост был точно пятой конечностью! Он легко удерживал их вес, обматываясь на сук. С помощью хвоста не только передвигались, но еще и ели и даже дрались.

Из высоких порослей разнотравья высовывали головки крупные красно-желтые цветы. Вокруг них с жужжанием парили насекомые с радужным металлическим блеском в окраске. Подойдя поближе, я с удивлением обнаружила, что это вовсе не пчелы и даже не стрекозы, хотя крыльями вертят, как пропеллером. Это были малюсенькие птички, длиною от трех до пяти сантиметров.

– Это колибри, – подсказал Алекс. – Они, как и пчелы, питаются нектаром и опыляют цветы.

– Да, я и сама знаю. Только никогда не видела их вживую, – небрежно сказала я леару, чтобы он не слишком воображал о себе, всезнайка.

Я хотела пройти поглубже в лесок, но, к моему разочарованию, он быстро закончился. Впереди сквозь просветы в листве виднелась глухая каменная стена.

– Мне мои друзья-леары говорили, что в скалах есть пещеры. Не хочешь посмотреть? – Алекс протянул мне руку.

– Сейчас, подожди! Я хочу попробовать вон тех красивых ягод с куста!

Кроваво-красные гроздья ягод и в самом деле оказались душистыми и сладкими. Но дотянуться до них было трудно. Мешали низкие шипастые деревца. Я начала обходить обширный ягодник с другой стороны, удивляясь, почему в этих буйных зарослях так много сырости.

О-о! Кого я вижу! Привет-привет! Я была далеко не единственная, из всех желающих полакомиться. Мохнатые черные обезьянки горстями отправляли в рот ягоды и громко чавкали от удовольствия .

Но к своей большой досаде я отказалась разделить с ними трапезу. Как только я подступила к кустарнику, меня, как из душа, окатило водой. Маленький водопадик с журчанием струился по скалистой стене. Многочисленные струи его разбивались, падая на выпирающие каменные выступы. А брызги веером разлетались в стороны, орошая все вокруг.

Я вылетела на солнечную лужайку и начала со смехом рассказывать Алексу про свое неожиданное купание.

– Ах, вот почему та паучья самка была… мокрая…! – шепотом договорила я, потому леар приложил палец к губам и выразительно показал глазами наверх.

Я задрала голову и прямо над собой увидела пушистый рыжий хвост и свесившуюся лапу крупной дикой кошки с полосатым тигровым окрасом. Растянувшись на толстом суке, она сладко посапывала, нежась на солнце.

– А ты что думаешь, что она начнет охотиться на нас? – спросила я приглушенным голосом, подойдя к нему.

– Да нет, конечно, не будет, – улыбнулся Лексо. – Оцелоты много не едят. Охотятся обычно на мышей, ящериц и птиц. Я боялся, что ты его спугнешь. Хотел, чтобы ты полюбовалась на него. Удивительной красоты зверь!

Но слух у кошки оказался лучше, чем мы думали. С ленивой небрежностью она спрыгнула вниз и, грациозная ступая, исчезла в густой поросли разнотравья.