– Это и не нужно. – уходит, оставляя меня в смятении чувств. Я стою и глупо улыбаюсь, совершенно одурманенная его неземным обаянием.

Неделю спустя

У Таши был день рождения. Она с готовкой париться не любит, так что решили просто посидеть в кафешке с ее друзьями, аспирантами факультета физики.

Я специально приволокла с собой Эбони в клетке. Знаю ведь, что эти зазнайки непременно будут хвастать своими аспирантскими достижениями.

Но вот крылатую шиншиллу они точно не переплюнут.

Сидим, попиваем зеленый ликер «Нерис», обсуждаем предстоящую защиту. Нашу неудавшуюся попытку отрастить грызуну лапку аспиранты просто высмеяли.

– А что, ваш научный руководитель не предупредил вас, что тема у вас провальная? – поинтересовался бородатый Василий. – А если завалитесь на защите, чем будете заниматься?

– Регенерацией человека, разумеется, – упрямо проговорила именинница. – Потому что это важно для всех. Чем быстрее на людях будут заживать повреждения, тем дольше они будет жить. И, возможно, перестанут стареть.

– Вы же знаете, что человеческий мозг запрограммирован на то, чтобы клетки старели и умирали, – усмехнулся Вася. – Не уверен, что найдется однажды тот гениальный хакер, что сможет взломать эту систему.

А долговязый лысеющий Коля добавил:

– Да и зачем человеку вечная жизнь? Они и одну-то прожить не могут! Люди устают от жизни. Им отмеряно ровно столько, сколько необходимо, чтобы родиться, повзрослеть, воспитать детей и подряхлеть. Вы вот «Средство Макрополуса» читали?

– Эта древняя пьеса давно уже потеряла свою актуальность, – фыркнула Таша.

– Каждому биологическому существу отмерены свои духовные резервы. Никто не может жить вечно, – продолжать гнуть свою линию Николай. – Все в этом мире имеет начало и конец. Каждое живое существо рождается и умирает.

– А вот мой друг Алекс, между прочим, астрофизик. Он уверен, что смертность человека можно преодолеть… – попыталась возразить ему я.

– Ооо, Натка опять приводит в пример своего недохахаля, которой за каждой юбкой волочится, но никому не дает, – издевнулась Таша.

Я раздраженно посмотрела на нее, но вовремя вспомнила, что у нее день рождения, и решила проявить великодушие. Я встала и подняла свой фужер.

– Ребята, я хочу произнести тост!

– Оооо, вот это реальная тема, – поддержал Василий. – Давно пора.

– Ташенька, вот ты такая независимая и… самодостаточная девушка. Я знаю, что ты не веришь в любовь. Но я все равно хочу пожелать тебе ее – большую, всепоглощающую, единственную на всю жизнь любовь. Чтоб однажды обрушилась на тебя, как водопад и затопила тебя всю. Найти такую, конечно, нелегко. И потому я желаю тебе, Наташа, острого зрения, чтобы не проглядеть свою Любовь, когда она будет проходить мимо. В знак нашей дружбы, я дарю тебе… – я отдернула салфетку, которая скрывала под собой два бархатных футляра, открыла их, чтобы все видели, что внутри два одинаковых потрясающих кулона из насыщенно-синего неорита. – Один тебе, а другой я оставлю себе. Вот носи его, как знак нашей дружбы! – и торжественно надела его подруге на шею.

Я нехило потратилась на дизайн, чтобы это была не просто побрякушка из промыслового самоцвета. Самостоятельно разработала для него эскиз замысловатой серебряной оправы, и выплавила на заказ ожерелье-чокер из черненого серебра. Получился тот еще готический шик!

Молчавший до сих пор геолог Антон аж привстал, когда увидел камень.

– Где ты его взяла? Это ж неорит! – потрясенно проговорил он.

– Знакомый один подогнал, а что?

– Просто так взял и подогнал? – Антон подозрительно сощурился.

– Ну да. Он говорит, у него много таких осколков. Он набрал их, когда ездил на осмотр того метеорита, о котором все говорят. А с чего ты так удивляешься? Ты же тоже ездил туда и наверняка прихватил себе кусочек на память!

Антон скептически выгнул бровь.

– Так тебе и дали прихватить кусочек! Да там все огорожено и оцеплено охраной. А все осколки поставлены на учет. Их сейчас продают за бешеные деньги. Ты в одном права: у меня, действительно, есть этот ценный камушек. Только я его не покупал. Нашел на месте падения и утаил. Считай – украл. Потому и опешил, когда увидел эту штуку у тебя. Я бы не советовал просто так на улице ходить – убьют еще или ограбят…

– Да ну брось! – не поверила я. Разыгрываешь? Не может быть, чтобы эта безделушка имела такую ценность.

– Имеет! – веско проговорил он. – И у нас есть основания полагать, что это не просто кристаллы, это части какого-то инопланетного устройства.

– Ну да, – усомнился один из аспирантов. – Кто бы тогда позволил им камни распродавать?

– Кто успел, тот и съел. Еще до того, как ученые закончили свои исследования, нашлись, как у нас водится, предприимчивые люди с купеческой жилкой… И все красивые самоцветы с молотка ушли на аукционах. Но так или иначе, сейчас объект засекречен. Туда никого не пускают. А камушки, говорят, обладают какими-то особыми неизученными свойствами.

Наташка слушала нашего общего приятеля с загоревшимися глазами.

– Как интересно, а поподробнее можно про эти свойства? – спросила она.

Антон кивнул и уже открыл было рот, но тут у него зазвонил телефон. В зале было шумно, и он, извинившись, вышел на улицу поговорить.

Виновница торжества была в дичайшем восторге от того, что ей нежданно-негаданно досталась эта супер-крутая побрякушка. Все говорила мне, какая я классная, и, что, будь она лесбиянкой, то непременно бы женилась на мне…

Ташка – вообще воинствующая феминистка. А все из-за ее отца. У нее с ним специфические взаимоотношения складывались. Она дико ненавидит его и заодно всех самцов разом. Считает связи с мужчинами болезнью. А себя – свободной от них, и значит – здоровой.

За это мы с ней и выпили, за наше, так сказать, общее здоровье… Вообще-то я не пью. Но в день ее рождения сделала исключение для любимой подруги…В итоге налакались мы с ней тогда изрядно.

Она позвала меня в дамскую комнату. Я стала уходить, но шиншилла отчего-то занервничала, дико разверещалась и стала метаться по клетке. Я решила, что она просто не привыкла к многолюдности и шуму – у нас в лаборатории всегда было тихо – и прихватила Эбони с собой. Я водрузила клетку с грызуном на каменную столешницу между раковинами, и критически уставилась в зеркало, проверяя, не осыпалась ли тушь… А лампы вдруг замерцали и погасли. На пару секунд стало темно. Потом снова все замигало. Ко всему этому присоединилось странное гудение. Я почувствовала небывалый приступ тошноты. Что ж неудивительно: с непривычки столько пить. А тут и Ташка-Наташка зажала рот рукой, удерживая рвотный позыв, и стремглав влетела в кабинку. А нечего было после Нериса шампанское пить!

Электричество, наконец, стало стабильным. Все это время было тихо. Ни криков, ни возни. Я ждала, что вот-вот раздадутся удивленные голоса. Но тишина стояла мертвецкая, пока Таша не спустила воду.

– Что это было? – спросила она, подходя к умывальнику.

– Помехи, наверное, – предположила я.

Я взглянула на клетку: Эбони лежала на боку, тяжело дышала, а рядом с ней была лужица – ничего себе! она не пила, спиртного не мешала, но ее тоже стошнило.

…Мы вышли в зал, а там… никого. Удивленно переглянулись: надо же, как сильно наклюкались, что утратили связь с реальностью… Народ-то уже разошелся, а кафе закрылось. Мы тоже рванули через зал к выходу.

– Я ж тебе говорила: не надо после Нериса шампанское пить! – упрекнула я подругу в очередной раз.

– А ты забыла, что мы вообще-то их вместе смешали, чтобы кроваво-красный оттенок получить! А потом воображали, что мы столетние вампиры из знатного княжеского ро…

Грохот на улице прервал нашу перепалку. Мы выбежали наружу и увидели, как над площадью столкнулись и ухнули вниз два аэромобиля. Разбитые стекла, сплющенные в гармошку кузова, болтающиеся двери грохнулись на асфальт.