– И книгами, – добавила она зачем-то. Парень удовлетворённо кивнул. – А что, продукты вы тоже покупаете? Я всегда думала, что люди, живущие в лесу, питаются всякой дичью, ягодами, грибами…

– Мы охотимся, собираем грибы, ягоды, фрукты и ведём хозяйство. Но зачем отказываться от благ цивилизации? В магазине и на рынке мы покупаем всё, что не можем приготовить или вырастить сами: крупы, макароны, сладости и всё такое. И овощи. Мы пытались выращивать их сами, сажали картофель, огурцы, помидоры, зелень – бесполезно. Лесная почва для этого не подходит.

Он кивнул на небольшую кромку земли, огороженную деревянными кольями. Меньше всего это напоминало богатый огород: из грунта показывались вялые ростки петрушки и низенькие зонтики укропа. Зато неподалёку от сарая раскинулся пышный сад: на высоких деревьях угадывались маленькие жёлтые яблоки, сливы и недозрелые вишни.

Разговор о еде пробудил в ней аппетит. Матвей, будто догадавшись, пригласил её на полдник. Оказалось, что продукты они хранили в погребе под домом. Двери в погреб располагались сбоку от крыльца: когда он распахнул их, Катя ощутила волну холодного воздуха. Погреб, в виду отсутствия электричества, заменял им холодильник. Среди груды продуктов она заметила упаковки с макаронами, гречкой, пшеном, подсолнечное масло, кофе, консервы, варенье, печенье и шоколад. Парень ловко пробрался вниз и собрал всё необходимое.

Он был очень умелым в хозяйстве – куда умелее, чем сама Катя. Все приготовления Матвей выполнял сам, а Катя только сидела в стороне, недоумевая и восхищаясь. Всего за полчаса он сделал домашний лимонад из перетёртого лимона и мяты и бутерброды с малиновым вареньем, порезал ароматные фрукты и сварил овсяную кашу в котелке. Ей казалось, что она в жизни ничего вкуснее не пробовала. Должно быть, отчасти в этом был виноват зверский голод: она не ела около суток.

Когда Миша вернулся из леса, они успели вдоволь наесться. Он выглядел утомлённым. По покрасневшему лицу скользили капли пота. Серая рубаха промокла насквозь. Катя ощутила укол в животе и подскочила.

– Пап, ты кого-то нашёл? – мгновенно спросил Матвей. Тот покачал головой, и Катя разочарованно отпрянула.

– Ничего, – проговорил он. – Должно быть, они далеко ушли.

Она откровенно не понимала, как в этом непроходимом лесу можно заметить следы человеческого присутствия. Он не мог быть уверен, что их не было рядом! Мужчина проигнорировал её взгляд и направился в дом.

– Отец может найти кого угодно по следам, – спокойно сказал Матвей. Он словно прочёл её мысли. – Если бы твои друзья были поблизости, он бы заметил. Он даже полевую мышь может найти по следам. А люди, тем более, чужаки, уж точно от него не скроются.

Катя отвернулась, надеясь, что он не увидит её слёзы.

– А что, если они… если их уже нет?

Матвей некоторое время сидел, глядя в сторону. Когда она была совершенно уверена, что её вопрос останется без ответа, он негромко проговорил:

– Мы не можем этого знать. Но иногда у нас не остаётся ничего, кроме слепой надежды. Ты должна надеяться на лучшее… пока такая возможность есть.

В тревоге за друзей Катя начисто забыла об их главной цели. Они тайком выбрались из лагеря: ради чего? Ради того, чтобы сбежать. Они хотели добраться до ближайшего шоссе и доехать в Краснодар на попутках. Они бы обратились в полицию, рассказали о произошедшем, связались с родителями и спасли ребят, оставшихся в лагере. Теперь о побеге и речи не шло. Вместе со своими друзьями она была готова горы свернуть. Но, оставшись одна, потеряла всякую надежду на спасение. Ей было страшно вновь возвращаться в лес, и, тем более, она бы не отправилась в опасное путешествие в одиночку. Теперь она знала, что это забытое богом место хранит некий страшный секрет. Перед поездкой их предупреждали о главных опасностях леса: энцефалитных клещах, диких животных, топях. Но о сорвиголовах, вооружённых пистолетами, никто не говорил.

Всё, о чём она могла думать всё время пребывания в домике лесничего – как найти друзей? Как помочь им и вызволить из лап сумасшедших? И, в конце концов, живы ли они? Как человек, не знавший истинного горя и скорби, Катя подавляла в себе любые страхи. Она просто запрещала себе думать, что друзья погибли. Подобные мысли не могли уложиться в её голове. Катя жила в стабильном, спокойном, ничем не омрачённом мире, где добро всегда брало верх над злом: как и всякий человек, которого не коснулись жестокости и несправедливости, она не признавала, что в жизни есть место мрачным сторонам.

Катя была готова отправиться на поиски друзей сразу после пробуждения. Но Михаил, хмурясь, заявил, что выходить в лес ей рано. Его твёрдый отказ был обоснован: зашитая рана не зажила как следует, и шов мог разойтись от любого неаккуратного движения. Передвигаться в таком состоянии по дикому краю, полному зверья и болотных топей, было верхом безрассудства.

– Нужно подождать пару недель, – сказал он, не обращая внимания на её лицо – расстроенное и сердитое. – А до тех пор тебе нужно сидеть здесь и не высовываться. Будет охота размяться – прогуляйся по саду или покорми кур.

Это предложение не вызвало у неё восторгов.

– Но я хочу вам помочь.

– Ты не сможешь. Тебе живот прострелили, если помнишь. К тому же, ты городская, к этой местности не привычная. В лесу ты станешь для нас помехой и будешь задерживать.

На этом объяснение закончилось. Катерине оставалось только молча злиться за его грубоватую прямоту. В голове промелькнула мысль, что следует отправиться на поиски одной, но она быстро отогнала её. Это было бы чистой воды безумием. Она с трудом спаслась от бандитов и уцелела лишь благодаря вмешательству лесничего. Если они вновь встретятся, а его не окажется рядом – ей не жить.

***

Первую ночь Катерина провела без сна. Она лежала под тонким покрывалом и вслушивалась в стрекот кузнечиков, уханье совы и шелест страниц. Матвей уступил ей свою кровать, а сам устроился на стареньком продавленном кресле подле книжных полок. На тумбочке рядом горели две свечи: на блюдце уже застыли капли воска. Парень углубился в чтение приключенческой книги Роберта Стивенсона.

Миша ушёл. Здесь не было часов, и Катя весьма слабо ориентировалась во времени. Но предполагала, что с его ухода прошло уже часа три. Она чувствовала слабый укол вины и стыда: ей было жутко стыдно, что она причиняет незнакомым людям столько неудобств.

– Ты совсем не беспокоишься? – прервала она молчание. – За своего отца… ну… Прошло уже столько времени, а его до сих пор нет. Вдруг с ним что-то случилось?

Матвей пристально взглянул на неё. Во мраке его глаза казались тёмными и бездонными, как озёрные воды. Он неизменно вгонял её в краску, хотя, казалось, ничего особенного не делал. Пару раз она чувствовала на себе его взгляды исподлобья, но природа этих взглядов пока была за пределами её девичьего понимания.

– Нет, – отрезал он, а затем стремительно отвернулся к книге. – С ним никогда ничего не случается.

«Вот и поговорили», – подумала Катя. Почему он так не разговорчив и замкнут? Может, она ему не нравится? Но днём он вёл себя иначе и вполне охотно шёл на диалог. Может, он злится, что из-за неё отец подвергает себя опасности? Да и то, что она находится здесь, вряд ли его устраивает. В любом случае, лучше к нему не приставать.

Когда из леса раздались шаги и ругань, Катя осторожно выглянула в окно. Михаил возвращался, неся на одном плече ружьё. Он заметно хромал и опирался на толстую ветку. Матвей тут же позабыл о книге и рванул наружу. Катя, босая, выбежала следом.

– Что…

– Тихо. Оба в дом, живо. Живо, говорю!

Катя попятилась: такое страшное у него стало лицо. А глаза будто огнём горели – как у дьявола. Он бросил палку у порога, затащил обоих подростков в дом и с грохотом закрыл дверь. Затем закрыл ставнями окна и проковылял к стулу. В жёлтом свете свечей они увидели кровоподтёк под глазом. Левая часть лица опухла и посинела. Казалось, он надел на себя неуместную уродливую маску.