Только этого недостаточно, я ждала, что он стукнет кулаком по столу и скажет свое мужское слово. Но этого так и не произошло, он лишь виновато посмотрел на меня, а я просто ушла из кухни, понимая, что надеяться я могу теперь только на себя.

— Нам еще тратиться на твои капли придется! — крикнула Ирина мне в след.

Ар-р-р… Скряга.

Как же она меня бесит, сама почти ничего не зарабатывает. Приживалка. Захожу в комнату, где на меня внимательно смотрит Юля. Такое ощущение, что тоже пытается меня в чем-то уличить, только я, не сказав и слова, ложусь на свою кровать и, закрыв глаза, одеваю наушники, включаю любимый трек, стараясь успокоиться. Но разве в этом доме можно спокойно спрятаться или прийти в себя. После таких новостей? Три раза ха-ха.

— Да отдадим ее в интернат, если совсем ослепнет, и дело с концом! Или ты мне предлагаешь за ней тут утки выносить? — кричала мачеха так, что я слышала, музыка играла не настолько громко. Да из-за любопытства сделала тише.

— Ирина, она же не инвалид, — попытался возразить отец.

— А я что прямо сейчас ее гоню? — с удивлением спрашивает эта злобная женщина. — И вообще мне нужно думать об отпуске, я уже задыхаюсь в этом пыльном городе.

Точно… отпуск, который мы планировали давно, как раз выпадает на осенние каникулы. Только вот меня брать на море никто не собирался. Да и я четко помню запрет врача на перелеты. И билеты стоят немалых денег, я смотрела в инете, если их сдать, то может хватить на обследование у хорошего специалиста. Ну да, разбежится мачеха жертвовать своим отпуском ради моего здоровья.

Не выдержав такой безразличности собственно отца, решила позвонить маме и попросить о помощи, уж она-то должна меня спасти. Вышла на балкон — это единственное место, где я могу поговорить без свидетелей.

— Алло! Мама… привет, — радостно начала говорить, как только услышала родной голос, а в горле опять ком, который не дает нормально говорить.

— Ксюшка! Привет, родная! Как дела? Только давай быстро, времени у меня совсем мало, — щебечет радостным голосом женщина, которая дала мне жизнь, а потом переложила ответственность на папу.

— Ма… тут такое дело…

— Говори громче, я тебя плохо слышу, — перебивает меня.

— Мне нужны деньги… много, на обследование и, возможно на будущую операцию… я могу потерять зрение, — начала говорить срывающимся голосом, в надежде, что она сейчас меня пожалеет, успокоит и пообещает переслать нужную сумму, взяв ее у своего состоятельного нового мужа.

— Ксю… тут дело такое, Алекс только вложился в новый проект и свободных денег нет, — начала она говорить, словно чужой мне человек, а я какая-то попрошайка. — Пусть папа меньше тратиться на свою лохудру и будет тебе обследование и операция. Все, люблю тебя, мне нужно бежать на массаж. А то меня уже ждут, — и не дождавшись моего ответа положила трубку.

А я стою как пришибленная и смотрю расплывчатым зрением на свой мобильник и не могу поверить, что мой родной человек отбрила меня так жестоко. Слезы текут ручьем, обжигая щеки, я просто задыхаюсь и не могу понять, как так. За что?

— Ксю? Ты что там плачешь? — слышу голос Игоря, доносящийся сверху и не могу ответить, нет сил, нет воздуха. — А ну, быстро иди ко мне домой! — слышу строгий его голос, да такой, которого раньше не было. — А то если я спущусь, будет хуже, втащу бате твоему. И так еле сдерживаюсь.

Меня его слова испугали, мне еще этого не хватало, потом же я буду виновата, и Ирина меня просто заклюёт. Не заметила, как по стенке сползла на пол, ноги совсем не держат, и голова кружится, глаза почти ничего не видят.

— Ты плохо меня слышишь? — рычит сосед, а я понимаю, что его гнев направлен не на меня, а на папу.

— Иду… — это все, что я могу сказать.

Плетусь, чуть ли не сшибая косяки, почти на ощупь одеваю уличные шлепки. Выхожу из квартиры, спотыкаясь об порог и тут же попадаю в объятия Игоря.

— Держу, ангел, — говорит мне тихо, но я услышала. И так приятно стало, осознание теплом разлилось по телу, что я в этом мире не одна и он рядом, пусть только на время, но такой нужный. — Пойдем ко мне. Там мама чай травяной заварила.

А мне плакать хочется, ненавижу свою беспомощность, истерика уже на подходе. Ответить не могу, просто не получается, только киваю ему, а сосед, не убирая с моих плеч рук, ведет по лестнице в свою квартиру, где мне намного лучше, где чувствуется уют и тепло, как должно быть дома.

Ксения

Сижу в кухне соседей, пью с ними чай и мне стыдно, за себя, за свою семью, которая наплевала на меня. А еще после разговора с мамой стала видеть немного хуже и даже опрокинула полупустую чашку.

— Все хорошо, я сейчас уберу, — тут же спохватился Игорь.

— От меня одни только неприятности, — вздыхаю сокрушенно, пытаясь встать и помочь.

Сижу тут такая вся несчастная, жалкая, аж самой от себя противно. Мама Игоря меня успокаивает, желая, как лучше, а мне не хочется, чтобы меня жалели. Даже Айко помогает расслабиться, улегся возле, под столом, его густой мех греет мои озябшие ноги.

— Ничего, на днях поедем в столицу, пройдем обследование и тогда будет понятно, что с тобой, — безапелляционно заявил сосед.

— Папа не даст денег, — начинаю злиться на парня.

Вот зачем он так со мной? Ведь все видел, знает, как мне тяжело. А сейчас заставляет меня вновь пережить безразличие близких.

— Ксения, я же сказал, что продам моцик, на обследование хватит.

— А толку от него, если мне родные операцию не оплатят? — спрашиваю его, а на глазах слезы. — И я не позволю тебе тратиться на меня. Так что…

— Возможно, все обойдется, после обследования станет ясно, может нужно будет только медикаментозное лечение, — услышала маму Игоря. — Позволь ему помочь, а там уже будем думать. В любом случае перестанешь гадать и точно узнаешь, что тебя ждет дальше.

В ее словах был смысл. Мне хотелось согласиться, хотелось позволить Игорю помочь мне, больше ведь некому. Но обида, что это должны делать мои родители не оставляла меня.

— Гоша, дай нам поговорить наедине с Ксюшей, — попросила соседка своего сына.

Игорь спокойно вышел из кухни, и как только дверь закрылась с тихим щелчком, тетя Лена села рядом.

— Ксения, я рада твоему появлению в жизни Игоря. Я очень боялась, что деньги отца окончательно его испортят. Поэтому, прошу, пусть он тебе поможет, — со вздохом попросила меня. — Я верю, что он сможет сам заработать на новый мотоцикл. Я даже не давала денег на Айко, чтобы он чувствовал ответственность, — она взяла меня за руку. — Никогда не видела своего сына таким заботливым и неравнодушным, ты его изменила.

Я улыбнулась и, кивнув, выдохнула, мне было так приятно, не ожидала, что мой недуг может кого-то сделать лучше.

— Я верну ему деньги, пусть и не сразу.

— Ну, это вы уже сами решайте, — усмехнулась женщина.

А у меня такое чувство, что Игорь еще меня за это отчитает. Я согласилась на помощь, и мы записались на приём. Воронцов позвонил своему другу, чтобы продать мотоцикл и тот заверил, что деньги будут уже на другой день.

Чтобы мы не блуждали по огромной клинике, Елена, мама Игоря, договорилась с подругой, работающей там. Она проведет нас на прием, и объяснит ситуацию врачу, чтобы не возникло вопросов, почему я без родителей.

Вот мы сидим в холле поликлиники, куда приехали на новое обследование. Меня всю трясет от страха. Игорь сидит рядом со мной, держа за руку — это мне придает силы. Он сбежал с уроков ради меня. Соня тоже порывалась поехать с нами, но Игорь ей сказал, что мы и сами пока справимся.

— Снова скажешь, что ты мой парень? — клацаю зубами, будущее представляется мне ужасным и мрачным, так страшно, вдруг сейчас доктор объявит, что уже ничего нельзя сделать.

— Снова скажу, — обнимает за плечи, спокойно улыбаясь, — и чтобы не врать больше, давай встречаться, по-настоящему?

— Ну… давай. Все равно я тебе быстро надоем. Больные быстро утомляют.