Литмир - Электронная Библиотека

В конце ей удалось пробить брешь в стойкой антипатии к ней Джин, которая вместе с детьми тоже ходила поболеть за мужа.

Потом – и это было вполне логично – моей матери пришла в голову мысль, что крикетной команде нужен капитан. Ведь все крикетные команды, в том числе национальная сборная, имеют своих капитанов.

Ребята, естественно, выбрали лучшего среди лучших, и никто не удивился, и меньше всех мать, огромным успехам Кеннета на посту капитана. Он планировал игру мудро и точно, переставлял игроков с одной позиции на другую, пока не нашел каждому наилучшее место для реализации его способностей. Он видел в игре науку, а не возможность завоевать популярность среди игроков. Его собственная игра не менялась. С битой в руке Кеннет Флеминг творил чудеса.

Он никогда не искал обожания публики. Он играл в крикет, потому что любил эту игру. И поэтому он первым и с энтузиазмом согласился, когда пожилой господин по имени Хэл Рэшедем, посетивший три или четыре матча, предложил свои услуги в качестве тренера команды. Рэшедему, по его словам, хотелось деятельного развлечения. Просто он любит эту игру и сам играл, пока мог. И ему всегда хочется, чтобы играли правильно.

Тренер для типографской крикетной команды? Неслыханная вещь. Откуда он, кстати, взялся? Я не сомневаюсь, что за его появлением стояла мать. Это понял бы любой здравомыслящий человек, как только ему представили бы Рэшедема. А Кеннет Флеминг сказал:

– Рэшедем. Рэшедем? – Он стукнул себя по лбу и рассмеялся. – Чайники, – сказал он своим товарищам по команде, – дурни. Да вы знаете, кто это?

Гарольд Рэшедем. Вам знакомо это имя? Было бы знакомо, если бы вы следили за крикетом с той страстью, с какой это делал Кеннет Флеминг. Рэшедем ушел из крикета лет тридцать назад из-за плохо сросшегося плеча. Но за те два коротких года игры за Дербишир и Англию он оставил о себе память как выдающийся, всесторонне одаренный игрок.

Парнишки из типографии поверили тому, чему хотели верить: что Гарольд Рэшедем случайно оказался на их окраине, случайно забрел на матч и из любви к крикету предложил команде свои услуги тренера.

Как моя мать могла выйти на Рэшедема?

Вы должны учитывать, сколько лет своей жизни она отдала благотворительной работе и что означали эти годы в смысле контактов, которые она завязала, людей, с которыми познакомилась, организаций, которые были обязаны ей той или иной услугой. Друг кого-то из друзей – вот все, что ей было нужно. Если она сумеет убедить такого человека, как Рэшедем, посетить Майл-Энд-парк в воскресенье днем и, за спинами зрителей, пройти вдоль игрового поля, то таланты Кеннета Флеминга сделают остальное. Она была в этом уверена.

Естественно, без денег тут не обошлось. Рэшедем не стал бы ничего делать исключительно по доброте душевной, и мать не стала бы его об этом и просить. Она была женщиной деловой. А это было составляющей дела. Он назовет почасовую оплату за визит, за разговор, за услуги тренера. Она заплатит.

Бы гадаете, зачем? Так и слышу, как вы спрашиваете: «Для чего ей все эти хлопоты? Зачем такие жертвы?»

Потому что для матери это были не хлопоты и не жертвы. Она просто рвалась это сделать. Мужа у нее больше не было. Отношения со мной – нашими обоюдными усилиями – порваны. Она нуждалась в Кеннете Флеминге.

Так Рэшедем вошел в команду типографии. Очень скоро он стал выделять Кеннета. Он поработал над умением Кеннета владеть битой в начале в Майл-Энд-парке. Но не прошло и двух месяцев, как ветеран крикета предложил провести несколько занятий на тренировочном поле «Лордза».

Вот так они стали ходить на стадион «Лордз», первое время по утрам в воскресенья. И вы можете представить, что почувствовал Кеннет Флеминг, когда за ним закрылись двери крытого учебного поля и он услышал удары биты по мячу и шмяканье загоняемых в калитки мячей.

А что же Джин? – спросите вы. Где была она, что делала и как реагировала на внимание, которое проявлял к Кеннету Рэшедем? Предполагаю, что сначала она ничего не заметила. Первое время внимание это не так уж бросалось в глаза. Когда Кеннет приходил домой и говорил: «Хэл думает так» или «Хэл говорит это», – она, без сомнения, лишь кивала и думала о том, как выгорели на солнце волосы ее мужа, как посмуглела его кожа – как никогда за все прошедшие годы, какой живостью наполнились его движения, какую давно забытую радость жизни излучает его лицо. Все это трансформировалось в желание. И когда они лежали в постели и их тела двигались в едином ритме, меньше всего их интересовал вопрос о том, куда приведет эта страсть к крикету, не говоря уже о потенциальной угрозе, которую всегда несет в себе безобидное увлечение спортом.

Оливия

Я представляю, как Кеннет Флеминг хранил от жены свою самую сокровенную и самую выстраданную тайну, ночное дитя надежды и фантазии. Она имела мало общего с их повседневной жизнью. Все время Джин отнимало домашнее хозяйство, дети и работа на Биллингсгейтском рынке. Вероятно, она высмеяла бы мысль о том, что Кеннет когда-нибудь добьется чего-то большего, чем доброе имя в типографии Уайтлоу, и со временем, возможно, пост управляющего. Эти ее сомнения произрастали не из неспособности или нежелания поверить в мужа. Они проистекали из трезвого осмысления имеющихся фактов.

Весь опыт Кеннета состоял из игры в школе, с собственными детьми, а также с работниками типографии; те же, кто надеялся со временем играть за Англию, шли совсем другим, освященным традицией путем.

На этом пути Кеннет сделал только первый шаг – играл в крикет в школе, но и только.

Сама мысль о Кеннете – профессиональном игроке – вызвала бы у Джин беззлобную насмешку. Она сказала бы:

– Кенни, милый, ты витаешь в облаках.

Она стала бы поддразнивать его и спрашивать, сколько, по его мнению, ему придется ждать, пока капитан английской сборной и те, кто выбирают игроков, соизволят прийти на матч между типографией Уайтлоу и мастерской Купера по гарантийному ремонту электробытовых приборов. Однако поступая так, она совсем не принимала в расчет мою мать. И кстати, в том, что Кеннет не рассказывал Джин о своей мечте, думаю, не обошлось без матери.

Если вы знаете начало восхождения Кеннета Флеминга к славе и богатству, тогда вам известно и продолжение. Занимаясь частным образом с Кеннетом, Хэл Рэшедем ждал удобного случая. Потом он пригласил главу комитета спонсоров команды графства Кент посмотреть тренировку на учебном поле. Он настолько подогрел интерес главы, что тот пожелал прийти на матч в Майл-Энд-парк, где парни из типографии Уайтлоу мерились силами с командой Машиностроительного завода Восточного Лондона. По окончании матча Кеннета Флеминга представили аристократу из Кента. Со стороны Кента последовало предложение выпить пива, Кеннет составил им компанию.

Мать постаралась держаться на расстоянии. Приглашая главу комитета спонсоров графства на данный матч, Рэшедем действовал с подачи матери, но об этом никто не должен был знать. Никто не должен был даже заподозрить, что в действие запущен Великий План.

За «Гиннесом» глава Кентского комитета предложил Кеннету приехать на тренировку и познакомиться с командой. Что тот и сделал в сопровождении Рэшедема однажды в пятницу утром, когда мать сказала: «Поезжай в Кентербери, Кен. Работу наверстаешь потом. Это не проблема», и понадеялась на лучшее. Рэшедем заранее посоветовал ему надеть форму. Кеннет спросил, зачем. Рэшедем ответил:

– Просто сделай, как я говорю, сынок. Кеннет сказал:

– Но я буду чувствовать себя полным идиотом. На что Рэшедем ответил:

– Посмотрим, кто будет чувствовать себя идиотом к концу дня.

И когда день закончился, Кеннет получил свое место в команде Кента, вопреки традициям и тому, «как делаются дела». С того дня, как Хэл Рэшедем впервые наблюдал за игрой парней из типографии Уайтлоу, прошло без двух дней восемь месяцев.

В связи с игрой Кеннета за Кент возникли всего две проблемы. Первая – деньги: платили ему чуть ли не в половину меньше его заработка в типографии. Второй стал его дом: Собачий остров был слишком далеко от игрового и тренировочного полей в Кентербери, особенно для новичка, насчет которого у команды имелись сомнения. По словам капитана, если он хотел играть за Кент, нужно было переехать в Кент.

62
{"b":"8216","o":1}