– О предстоящих играх с австралийцами. О состоянии поля в «Овале», о наших игроках.

– И на протяжении этого разговора Флеминг ни разу не упомянул, что в тот вечер поедет в Кент?

– Ни разу.

– И о Габриэлле Пэттен не упоминал?

–О Габриэлле Пэттен? – Моллисон в замешательстве наклонил голову набок. – Нет. Габриэллу Пэттен он не упоминал. – Он пристально смотрел на Линли, и чрезмерная невозмутимость этого взгляда выдавала Моллисона.

– Вы ее знаете? – спросил Линли. Взгляд его остался твердым.

– Конечно. Она – жена Хью Пэттена. Он спонсирует нынешние летние матчи. Но вы уже, наверное, и сами докопались до этой информации,

– В настоящее время они с мужем живут раздельно. Вы об этом знаете?

Моллисон на мгновение скосил глаза в сторону жены, а затем снова уставился на Линли.

– Не знал. Печально слышать. У меня всегда было впечатление, что они с Хью без ума друг от друга.

– Вы часто с ними виделись?

– Временами тут. На вечеринках. Иногда на матчах. На зимних соревнованиях. Они довольно пристально следят за крикетом. Раз уж он спонсирует команду. – Моллисон залпом допил пиво и принялся большим пальцем делать вмятины на жестянке. – Есть еще? – спросил он у жены, а потом сказал: – Нет. Сиди. Я сам принесу. – Вскочил и ушел на кухню, где стал шарить в холодильнике, приговаривая: – Ты чего-нибудь хочешь, Эллисон? За ужином ты чуть поклевала, и все. Тут аппетитные куриные ножки. Хочешь, дорогая?

Эллисон задумчиво посмотрела на измятую банку, которую муж оставил на кофейном столике. Он снова позвал, когда Эллисон не ответила, и тогда она сказала:

– У меня нет никакого интереса, Гай. К еде.

Он вернулся, открыл новую банку «Хайнекена».

– Вы точно не хотите? – спросил он у Линли и Хейверс.

– А матчи в графстве? – спросил Линли.

– Что?

– Пэттен с женой их тоже посещали? Например, они хоть раз ездили на матч в Эссекс? За кого они болели, если в игре не участвовала сборная?

– Они, кажется, из Мидлсекса. Или из Кента. Понимаете, это их родные графства.

– А Эссекс? Они когда-нибудь приезжали посмотреть на вашу игру?

– Вероятно. Поклясться не могу. Но, как я сказал, за играми они следили.

– А в последнее время?

– В последнее время?

– Да. Мне интересно, когда вы в последний раз их видели?

– Хью я видел на прошлой неделе.

– И где?

– В Гэтвике. Мы там обедали. Мои обязанности частично заключаются в том, чтобы ублажать спонсоров.

– Он не говорил вам, что разъехался с женой?

– Черт, нет. Я его не знаю. В смысле, близко. Мы говорили о спорте. Кому можно поручить первый удар в матче против австралийцев. Как я планирую расставить игроков. Кого наметили в команду. – Он глотнул пива.

Линли подождал, пока Моллисон поставит банку, и спросил:

– А миссис Пэттен? Когда вы видели ее в последний раз?

– Честно говоря, не помню.

– Она была на ужине, – сказала Эллисон. – В конце марта. – Видя замешательство мужа, она добавила: – В «Савое».

– Фу ты, ну и память у тебя, Элли, – проговорил Моллисон. – Да, точно. В конце марта. В среду…

– В четверг.

– В четверг вечером. Правильно. На тебе была эта пурпурная африканская хламида.

– Персидская.

– Персидская. Да, конечно. А я…

Линли спросил, прервав это подобие клоунады;

– И с тех пор вы ее не видели? И не видели ее с тех пор, как она поселилась в Кенте?

– В Кенте? – На лице его ничего не отразилось. – Я не знал, что она была в Кенте. А что она там делает? Где?

– Там, где умер Кеннет Флеминг. Более того, в том самом коттедже.

– Черт. – Он сглотнул.

– Когда вы разговаривали с ним вечером в среду, Кеннет Флеминг не сказал, что едет в Кент повидаться с Габриэллой Пэттен?

– Нет.

– Вы не знали, что у них роман?

– Нет.

– Вы не знали, что у них роман с прошлой осени?

– Нет.

– Что они планировали развестись со своими нынешними супругами и пожениться?

– Нет. Откуда? Ничего этого я не знал. – Он повернулся к жене. – А ты об этом знала, Элли?

На протяжении всего этого допроса она наблюдала за мужем и сейчас ответила с совершенным хладнокровием:

– В моем положении я вряд ли могла это знать.

– А вдруг она обмолвилась в разговоре с тобой тогда, в марте. На ужине.

– Она пришла туда с Хью.

– Я имею в виду, в дамской комнате. Или где-нибудь еще.

–Мы не оставались наедине. И даже если бы остались, признание в том, что трахаешься с чужим мужем, неподходящая тема для разговора в туалете, Гай. По крайней мере, между женщинами. – Выражение лица Эллисон и ее тон смягчили резкость этого высказывания, но все вместе взятое приковало к ней пристальный взгляд мужа. Воцарилось молчание, и Линли позволил ему продлиться. За открытой дверью на реке просигналил катер, и казалось, вместе с этим звуком в комнату ворвалась струя прохладного воздуха. Ветерок пошевелил листья пальмы и сдул со щеки Эллисон прядку каштановых волос, выбившихся из-под персикового цвета ленты, стягивавшей их на затылке. Гай торопливо поднялся и закрыл дверь.

Линли тоже встал. Хейверс метнула на него взгляд, говоривший: «Вы с ума сошли, он же по уши влип», – и нехотя стала приподниматься с мягкого дивана. Линли вынул свою визитную карточку и со словами:

– На случай, если вы еще что-нибудь вспомните, мистер Моллисон, – протянул ему карточку, когда Моллисон отходил от двери.

– Я все вам сказал, – проговорил Моллисон. – Не знаю, что еще…

– Иногда что-то всплывает в памяти. Услышанный разговор. Фотография. Сон. Позвоните мне, если это произойдет.

Моллисон сунул карточку в нагрудный карман пиджака.

– Разумеется. Но не думаю…

– Такое бывает, – сказал Линли. Он кивнул жене Моллисона, чем и закончил беседу.

Они с Хейверс молчали, пока не оказались в лифте, который плавно двинулся вниз, на первый этаж, где консьерж отомкнет замки и выпустит их на улицу, Хейверс сказала:

– Он темнит.

– Да, – согласился Линли.

– Тогда почему мы не остались, чтобы прижать его к стенке?

Двери лифта раскрылись. Полицейские вышли в холл. Консьерж выполз из своей каморки и проводил их до двери с неукоснительностью тюремного надзирателя, освобождающего заключенных.

Оказавшись на ночной улице, Линли ничего не сказал.

Хейверс закурила, пока они шли к «бентли», и снова было спросила:

– Сэр, почему же мы…

– Нам не обязательно заниматься тем, что для нас сделает его жена, – последовал ответ Линли. – Она юрист. В этом отношении нам очень повезло.

Остановившись у машины, Хейверс торопливо докурила, глубоко затягиваясь перед долгой поездкой.

– Но она не встанет на нашу сторону, – сказала Хейверс. – Она ведь ждет ребенка. И здесь замешан Моллисон.

– Нам не нужно, чтобы она приняла нашу сторону. Нам лишь нужно, чтобы она объяснила ему, о чем он забыл спросить.

Хейверс не донесла сигарету до рта:

– Забыл спросить?

– «А где сейчас Габриэлла?», – ответил Линли. – Пожар случился в доме, где жила Габриэлла, Полицейские обнаружили всего один труп, и это труп Флеминга. Так где же Габриэлла? – Линли отключил сигнализацию. – Интересно, правда? – сказал он, открывая дверцу и садясь в автомобиль. – Как выдают себя люди, не говоря ничего.

В пивном дворике таверны «Стог сена» кипела жизнь. Китайские фонарики светились в листве деревьев, образуя над посетителями сияющий полог и отсвечивая на голых руках и длинных ногах празднующих майское потепление. В отличие от предыдущего вечера Барбара, проходя мимо, даже не подумала о том, чтобы присоединиться к этим людям. Она так и не выпила своей недельной пинты «Басса», не перемолвилась словом ни с одной живой душой по соседству, кроме Бхимани в магазине, но была уже половина одиннадцатого, а Барбара слишком долго находилась на ногах, практически без сна и отдыха. И вымоталась до предела.

Она припарковалась на первом же подвернувшемся месте, рядом с горой мусорных мешков, из которых на тротуар сыпалась сухая трава вперемешку с сором. Место это нашлось на Стил-роуд, как раз под ольхой, раскинувшей свои ветви высоко над улицей, что обещало к утру необыкновенное количество птичьего помета. Нельзя сказать, чтобы это имело какое-то значение, учитывая состояние ее «мини». Более того, если повезет, подумала Барбара, помета окажется достаточно, чтобы залепить дырки, которыми в настоящее время пестрел капот.