После недавней бури в природе воцарилась полная тишина, хотя небо было покрыто тучами. Лохматые тучи стояли над землею так низко, что все сопки казались срезанными под один уровень. Свежевыпавший снег толстым слоем прикрыл юрты, опрокинутые вверх дном лодки, камни, валежник на земле, пни, оставшиеся от недавно порубленных деревьев. Однако этот белоснежный убор не придавал окрестности веселого и праздничного вида. В темном небе, в посиневшем воздухе, в хмурых горах и черной, как деготь, воде чувствовалось напряжение, которое чем-то должно было разрядиться.

Я взял лодку и переехал на другую сторону реки Улики. Перейдя через рощу, я вышел к намывной полосе прибоя.

На море был штиль. Трудно даже представить себе море в таком спокойном состоянии: ни малейшего всплеска у берега, ни малейшей ряби на поверхности. Большой мыс Лессепс-Датта, выдвинувшийся с северной стороны в море, с высоты птичьего полета должен был казаться громадным белым лоскутом на темном фоне воды, а в профиль его можно было принять за чудовище, которое наполовину погрузилось в море и замерло, словно прислушиваясь к чему-то. И море и суша были безмолвны, безжизненны и пустынны. Белохвостые орланы, черные кармораны, пестрые каменушки и белые чайки — все куда-то спрятались и притаились.

Я пошел вдоль берега навстречу своему спутнику.

— Куда вы торопитесь? — спросил я его.

— Пароход идет, — сказал он, указывая рукой на море.

Я оглянулся и увидел столб дыма, поднимающийся из-за мыса.

Сначала я тоже подумал, что это дым парохода, но мне показалось странным, что судно держится так близко к берегу, да, кроме того, пароходу и незачем заходить на этот мыс.

Потом меня удивило вращательное движение дыма, быстрота, с которой он двигался, и раскачивание его из стороны в сторону. Темный дымовой столб порой изгибался — то делался тоньше, то становился толще; иногда его разрывало на части, которые соединялись вновь.

Я терялся в догадках и не мог объяснить себе это необычайное явление. Когда же столб дыма вышел из-за мыса на открытое пространство, я сразу понял, что вижу перед собой смерч. В основании его вода пенилась, точно в котле. Вихрь подхватывал ее и уносил ввысь, а сверху в виде качающейся воронки спускалось темное облако.

Из-за мыса смерч вышел тонкой струйкой, но скоро принял большие размеры. И по мере того как он увеличивался, он все быстрее вращался, ускоряя движение на северо-восток. Через несколько минут он принял поистине гигантские размеры и вдруг разделился на два смерча, двигавшихся в одном направлении — к острову Сахалину.

Спустя некоторое время они снова стали сходиться. Тогда небо между ними выгнулось, а вода вздулась большим пузырем. Еще мгновение — и смерчи столкнулись. Можно было подумать, что в этом месте взорвалась громадная мина. В море поднялось сильное волнение, тучи разорвались и повисли клочьями, и на месте смерчей во множестве появились вертикальные полосы, похожие на ливень. Затем они стали блекнуть. И нельзя было решить, что это — дождь или град падает в воду. Потом в море появилась какая-то мгла, заслонившая полосы, оставшиеся от смерчей.

Тучи, до этого времени неподвижно лежавшие на небе, вдруг пришли в движение. Темно-серые, с разлохмаченными краями, словно грязная вата, они двигались вразброд, сталкивались и поглощали друг друга. Ветер, появившийся в высших слоях атмосферы, скоро спустился на землю, сначала небольшой, потом все сильнее и сильнее. Небо, стало быстро очищаться.

Сделав необходимые записи в дневнике, я отправился к старшине Антону Сагды.

У него я застал несколько человек орочей и стал их расспрашивать о смерчах. Они сказали мне, что маленькие смерчи в здешних местах бывают осенью, но большие, вроде того, который я наблюдал сегодня, появляются чрезвычайно редко.

Старшина рассказал мне, что однажды, когда он был еще молодым человеком, он в лодке с тремя другими орочами попал в такой смерч. Смерч подхватил лодку, завертел ее, поднял на воздух и затем снова бросил на воду. Лодка раскололась, но люди не погибли. Помощь оказали другие лодки, находившиеся поблизости.

Я сидел на большой базальтовой глыбе в лесу около моря. Было уже поздно. Взошла луна. Кругом было тихо. Ни малейшего движения в воздухе, ни единого облачка на небе. Листва на деревьях, мох на ветвях старых елей, сухая трава и паутина, унизанная каплями вечерней росы, — все было так неподвижно, как в сказке о спящей царевне.

Еще не успевшая остыть от дневного зноя земля излучала тепло, и от этого было немного душно. Я вдыхал теплый ночной воздух, напоенный ароматом смолистых хвойных деревьев.

Какой-то жук с размаху больно ударил меня в лицо и упал на землю. Слышно было, как он шевелится в траве, стараясь выбраться на чистое место. Это ему удалось: он с гуденьем поднялся в воздух и полетел куда-то в сторону. Я встал и пошел своей дорогой.

Скоро сплошной лес кончился, и я вышел на пригорок. Передо мной расстилался пологий скат, покрытый редколесьем, кустарниками и высокой травой.

Я увидел впереди себя какой-то странный свет. Кто-то навстречу шел с фонарем. «Вот чудак! — подумал я. — В такую светлую ночь идет с огнем».

Через несколько шагов я увидел, что фонарь был круглый и матовый. «Вот диво! — снова подумал я. — Кому это могло взбрести на ум при свете луны идти по тайге с бумажным фонарем?»

В это время я заметил, что фонарь светится довольно высоко над землей, значительно выше человеческого роста. «Еще недоставало! — сказал я почти вслух. — Кто-то несет фонарь на палке».

Странный свет приближался. Так как местность была неровная и тропа то поднималась, то опускалась в выбоину, фонарь, согласуясь с движениями таинственного пешехода, тоже то принижался к земле, то поднимался. Я остановился и стал прислушиваться.

Но тишина была полная: ни шума шагов, ни покашливания — ничего не было слышно. Я умышленно громко кашлянул, стал напевать какую-то мелодию, снова прислушался. Тишина… Тогда я громко спросил, кто идет. Мне никто не ответил. И вдруг я увидел, что фонарь движется не по тропе, а в стороне, влево от меня, над кустарниковой зарослью.

Это был какой-то светящийся шар величиною в два кулака, матово-белого цвета. Он медленно плыл по воздуху, то опускаясь там, где были на земле углубления и растительность была ниже, то поднимаясь кверху там, где повышалась почва и рос кустарник. Однако было заметно, что шар всячески избегает соприкосновения с ветвями деревьев, старательно обходит каждый сучок, каждую веточку и былинку.

Стало страшно: я не мог понять, что это такое.

Когда светящийся шар поравнялся со мной и был от меня шагах в десяти, не более, я мог хорошо его рассмотреть. Раза два его внешняя оболочка как бы лопалась, и тогда внутри него становился виден яркий бело-синий свет. Листья, трава и ветви деревьев, мимо которых близко проходил шар, тускло освещались его бледным светом и шевелились. От шара тянулся тонкий, как нить, огненный хвостик, который по временам в разных местах давал мельчайшие вспышки.

Я понял, наконец, что передо мной шаровая молния. Должно быть, каждая из травинок была заряжена тем же электричеством, что и молниеносный шар. Вот почему он избегал с ними соприкасаться.

Я хотел было стрелять в него, но побоялся. Выстрел всколыхнул бы воздух, который увлек бы за собой шаровую молнию. От соприкосновения с каким-либо предметом она могла беззвучно исчезнуть, но могла и разорваться. Я стоял как прикованный и не смел пошевельнуться. Светящийся шар неуклонно двигался все в одном направлении. Он наискось пересек мою тропу и стал взбираться на пригорок. По пути он поднялся довольно высоко и прошел над кустом, потом стал опускаться к земле и вслед за тем скрылся за возвышенностью. Странное чувство овладело мною: мне было и страшно и любопытно. Я быстро пошел назад, взбежал на пригорок. Шаровая молния пропала. Долго я искал ее глазами и нигде не мог найти. Она словно в воду канула.