Сергею пришлось принять волевое решение. Он уложил Вику в постель, снабдил ее кучей лимонов и необходимыми лекарствами, велел ничем не заниматься по дому, только отдыхать. И сам направился исполнять долг хорошего ребенка.

Он приволок Маргарите две сумки продуктов, помог их разложить по полкам. Покорно выслушал все ее тяготы и заботы за чаем.

– Вот если б Вика… – произнесла было женщина.

– Маргарита Владиславовна, – Сергей поставил чашку на стол и посмотрел на нее таким взглядом, что потом ей чудилось, что он все время шел лишь к одному этому разговору, – у Вас прекрасная дочка. Если бы у меня была такая дочь, я бы мир перевернул, чтобы только ей было хорошо. Я и сейчас его переверну, потому что она со мной. Чтобы она улыбалась. И я в жизни человека заботливее и внимательнее не встречал. А как она беспокоится о Вас и рвется к Вам, даже когда сама чувствует себя плохо. Это дорогого стоит. И вызывает восхищение.

Виолетта не знала об этих откровениях. Однако через две недели она с удивлением и гордостью рассказала ему о том, что мама похвалила пироги, которые она ей привезла, назвав их отменными. И в его душе рыцари подняли кубки за ее победу.

Вика же отметила про себя, что Сергей значительно смягчил манеру общения с собственной матерью. И даже как-то позвонил ей сам.

Глава 30. Вольнодумцы

Виолетта удивлялась, как человеку, который мог заляпать все зеркало зубной пастой, как будто чистил именно его, или рассыпать содержимое электробритвы по всей раковине, сотворив из мыла маленького щетинистого ежика, удавалось так аккуратно обращаться с графиками и подписями к ним.

На его столе царил хаос. Повсюду валялись распечатки, записки, горой были свалены книги, учебные материалы, студенческие ведомости, а посередине – результаты его труда, выраженные на бумаге.

Лишенная специальных знаний, она не всегда до конца улавливала его мысли, но с интересом слушала, как он объясняет ей доступно и просто и показывает, что написал.

Голос его был ровным, заинтересованным. Если он отвлекался на иные темы, то мастерскими тесемочками связывал их с основной, делая картину происходящего объемной и сочной. И Вика не замечала, как растет ее понимание закономерностей мира, а вместе с этим – любовь и уважение к человеку рядом.

Сергей читал по-английски, как птичка пела. И на родном языке он читал удивительно. Чего-то листает, смотрит, бубнит и вот уже откладывает толстый том, и начинает записывать, выводя собственную идею и рассуждая о ее рациональности.

Отношения Сергея со студентами строились на непринужденности. Он возводил для них затейливые замки, привлекая на помощь неожиданные сравнения и ассоциации, чаще других апеллировал к сознанию, а не к бытию, попирая тем самым марксистский тезис и не испытывая при этом угрызений совести. Он общался будто бы на равных и одновременно был неизбежно далек, прошедший школу жизни и аспирантуру, имевший багаж знаний и забавных наблюдений.

Словом, крепкая дистанция держалась между ним и аудиторией сама собой.

– А иначе никто ничего делать не станет, – пояснил Вике Сергей. – Такие примеры большой дружбы со студентами я знаю.

– А студентки… – Вика слегка замялась. Она не раз слышала их трескотню в буфете.

– Влюбленные студентки? – Сергей усмехнулся, и Вика поняла, что здесь нечего бояться. – Что ж с ними поделаешь. Есть у нас некоторые, которые ходят со студентками по кафе, но мне как-то… У них своя жизнь, у меня своя, никак они не пересекается. Кстати, всегда было интересно: как можно поставить оценку за мини-юбку? Представить себе не могу, что кто-то несет несусветное, все остальные это слышат, а я ставлю оценку за одежду. Или наша Лидия вдруг влюбленными глазами просияет на какого-нибудь студентика только что из качалки и выведет ему пять на госэкзамене.

Сергей представал перед Виолеттой необыкновенно цельной и спокойной с достоинством личностью. Так он был рассудителен. А в другой момент нелеп по-детски, когда злился на какую-нибудь бытовую ерунду или неустроенность.

Глава 31. Отставной козы барабанщик

– Не знала, что ты по нему еще сохнешь, – вздохнула Маша. – Что, секс был такой хороший, что ты его и через два года вспоминаешь?

– Нормальный, – сухо отозвалась Алла. – И я ни по кому не сохну. Просто… бесит.

Случай с мнимым сердечным приступом и Аллой заставил Сергея окончательно понять, что Вика при всей ее мягкости, словно статуя на постаменте, крепко стоит двумя ногами на своих принципах. И, несмотря на понимание и снисходительность к его привычкам, есть то, чего она не сможет пережить и простить.

Она не хотела его ни с кем делить. И не стала бы!..

Осознание того, что он одним своим поступком, флиртом или даже неосторожным взглядом может разрушить то, что у него есть, заставили его пересмотреть свое поведение. Он стал гораздо сдержаннее и осмотрительнее.

Алла, женская гордость которой была попрана, крепко разозлилась на Сергея. И он, если честно, этого вполне заслужил. Отшить женщину, с которой два вечера подряд играл наедине в гляделки и откровенность, – это было слишком даже для него. После всего он старался не оставаться с ней вдвоем и быть подчеркнуто вежливым. В такой ситуации он мог только ждать, пока она смягчится.

Заодно Алла сердилась на «маленькую пуделиху» Виолетту. Она считала, что под увлечением Сергея стоит материальная почва или что-то еще, настолько же прозаичное.

Обо всем случившемся через несколько месяцев она решилась рассказать Машеньке. Маленькая подробность о том, что Алла сама взяла Сергея в тот вечер за плечо и замолчала, пристально всматриваясь в его лицо, незаметно испарилась. Осталось только, что Шлепцов томно заглядывал в ее глаза, а затем внезапно засобирался домой.

– «Нормальный», – передразнила Маша, запихивая в рот кусочек шоколадки. – Ты же говорила, что он очень страстный. Но долгоиграющий парень или муж из него выйдет никудышный, уж поверь мне. Во-первых, он будет гулять…

– Да пусть гулял бы иногда, я бы в долгу не осталась.

– Как знаешь. Во-вторых… Да просто я знаю таких, как он. Весь в своей науке, при этом слишком сильно витает в высоких материях, чтобы сделать нормальную карьеру. Так и будешь жить со сковородкой в руках на маленькой кухне…

– С него станется, – лоб Аллы наморщился. – Вообще, по-моему, это обыкновенная слабость, когда мужчина вместо красивой и умной женщины предпочитает недалекую дурнушку. Не думала я, признаться, что Шлепцов – такой слабак…

– Я тебя умоляю. Они все слабаки. Непонятно, правда, чего он уцепился за эту… Может, она какие навыки имеет… скрытые.

– Уж точно не лучше моих, – выдохнула Алла.

– Значит, дело в квартире.

– У него есть квартира.

– Сама ж рассказывала, что там головой о потолок можно удариться. Вот и подцепил себе дурочку для улучшения жилищных условий. Дело обычно в этом.

– К черту. К черту его и всех уродов. Скажи лучше, когда за город поедем и будут ли там снова неженатые друзья твоего благоверного.

– Смотри-ка. В прошлый раз кто-то капризничал и упирался, а теперь…

– С меня не убудет, – мрачно резюмировала Алла.

– Правильно. Нечего теряться. Тем более я знаю одного, который может тебя одарить вполне приличным кольцом на нужном пальце.

Никто кроме Сергея не мог знать, насколько эти женщины ошибались. Ведь когда он смотрел на Аллу, выпивший, с помутневшим рассудком, с расстроенной душой и вопящей в муках гордостью, а она прикоснулась к нему, в ее глазах была лишь жажда продолжения. А он вдруг захотел, чтобы его просто поняли и обняли, как человека, как возлюбленного, так нежно и всеобъемлюще, как обнимала его только Вика. Ему захотелось, чтобы кто-то все о нем знал и при этом любил его. Захотелось домой.

Виолетта не была недалекой. Она прочитала больше художественных книг, чем Сергей, и отлично владела своей профессией. Она любила театр, который он достаточно равнодушно переносил. Она умела слушать и делать выводы. И только ее манера говорить, мягкая и неуверенная, могла ввести в заблуждение.