Многие ломали головы над этой загадкой. Подход идеалистов убедительно продемонстрировал философ Кант. Он сказал, что есть два мира – реальный и идеальный. В реальном мире правят естественные законы, а в потустороннем, трансцендентном и умопостигаемом, правит свобода и моральный закон. Причем поскольку второй мир все же главнее первого, долг есть просто потому что он есть. Оба мира не связаны между собой, а человек, чудесным образом, оказывается где-то посередине – одной ногой в реальности, а другой – в свободе. Однако, несмотря на всю убедительность такого положения, оно убедило не всех.

Материалисты, во главе с философом Марксом, пошли другим путем. Нет не только идеального мира, сказали они, нет и самой морали. Это все выдумка тех нехороших людей, кто старается обмануть других и воспользоваться ими к своей выгоде. Это все буржуи и эксплуататоры. История материалистична, а общество подчиняется законам. Раз живем – надо жить. И не просто жить, а хорошо, правильно и справедливо! Надо дать власть хорошим людям, чтобы они изгнали плохих и построили новый, лучший мир, мир настоящей пролетарской морали… В итоге Маркс вынужден был бросить философию.

Мучительная проблема сущего и должного не решена до сих пор. Трудность ее, как вы уже догадались – в парадоксальности свободы. Мораль невозможна без свободы, но та же свобода невозможна без того, чтобы нельзя было отвергнуть мораль. Но что же это за мораль, если ее можно отвергнуть? С другой стороны, что же это за свобода без морали?

Как решается эта проблема? Так же как решается проблема существования свободы – это, по сути, одна и та же проблема. Вы скажете – что, опять эти бесконечные хождения по кругу? Да! Знак свободы – сомнение. Законам природы сомнение не свойственно. Сомневаясь, мы проявляем нашу свободу, а значит сомнение в самой свободе, в ее существовании – не просто некий ее фирменный знак, а прямое доказательство ее существования.

Существует ли моральный долг? Безусловно – как и свобода. Долг невозможно избежать, не «избежав» одновременно свободы. Получается, от жизни отказаться можно, а от долга – нет! Неудивительно, что подобного долга нет в реальном мире – он действительно выше реальности. И никакие отговорки нам не помогут. Даже если кому-то хочется отказаться от своей свободы, он не может отказаться от своей ответственности. Вы скажете – а как же аморальные люди? Как им удается отказаться от долга? Да просто! Моральные уроды – рабы своей биологии. Для них не проблема отказаться от того, чего у них нет – своей свободы. Для нормальных же людей долг реален. А наличие долга, в свою очередь, служит еще одним свидетельством наличия свободы.

Мы не можем не быть свободны, даже тогда когда хотим отказаться от свободы. Отказ – это уже выбор. Свобода первична, она – факт реальности. Но как из этого факта вытекает долг? Ответ в том, что свобода – одновременно и факт реальности, и наивысшая ценность, относительно которой мы меряем все остальные ценности. И разделить эти две стороны свободы невозможно. Чтобы быть свободным надо хотеть быть свободным, а чтобы хотеть быть свободным надо быть свободным.

Выходит, мы хотим свободы, даже когда не хотим свободы? Выходит так. Тут проявляется проблема той своеобразной «необходимости» свободы, о которой я упомянул в прошлый раз. Если свобода существует, то сделать вид, что ее нет, нельзя. Свобода превращается в необходимость, почти такую же как и все прочие материальные силы.

Впрочем, бесконечное блуждание в парадоксах свободы занятие непродуктивное. Но не следует думать, что проблема сущего и должного бессмысленна. Важно различать существование материальной реальности и «существование» свободы. Из фактов реальности не вытекает ничего, что делает нас людьми – ни морального долга, ни ценностей и идеалов, ни всего остального составляющего человеческое общество, ибо ничто вытекающее из материального мира не может миновать нашу оценку и наш выбор. Отсюда также следует невозможность существования никаких естественных, равно как и рациональных критериев для определения какой долг, какие моральные требования, ценности и идеалы правильны, а какие нет. Договор – единственный способ нахождения правильности наших идеалов.

«Необходимость» свободы – особенная. Моральная детерминация не является собственно детерминацией, поскольку свобода не принуждает, несмотря на то, что она «требует». В принципе, договор – единственная вещь, которую свобода действительно требует. При этом, принудить к договору нельзя, ибо такой договор неправомерен, да и просто невозможен. По сути, мы не знаем какой долг вытекает из свободы, что именно она требует, что должно получиться в итоге договора. Свобода не формализуема – нельзя вычислить большую или меньшую, лучшую или худшую свободу. Более того, даже истинно свободный выбор не является собственно выбором, поскольку исход выбора можно оценить вероятностно. Свобода требует не столько выбрать, сколько придумать, создать новую альтернативу, творчески найти выход из детерминированного набора возможностей.

Короче, все что можно сказать: первый и главный долг каждого стать человеком, а как – его личное дело. Хорошая новость в том, что в отличие от требований героической морали, озабоченной не столько свободой сколько благом коллектива, это требование этики весьма скромно, причем, заметьте, оно остается негативным, ведь ответственность возлагается на гомо-сапиенса не за его бездействие, не за его нежелание договариваться, а за его аморальное поведение, за следование своей животной природе.

У проблемы сущего и должного есть еще один аспект. Эту проблему иногда формулируют как вопрос, что первично – бытие или сознание. С легкой руки пропагандистов от философии многие считают что бытие определяет сознание. К сожалению, это так – для тех, кто не умеет мыслить самостоятельно. Такие рассматривают должное как производное от сущего, и тогда это «должное», неудивительно, сводится к каким-то там законам борьбы, диктатуры и прочего бесконечного насилия. Что, в свою очередь, сильно осложняет жизнь свободным людям. Люди же придумывают идеи о том, как сделать мир лучше. И их сознание в конце концов творит бытие.

В чем и заключается важный аспект нашей сегодняшней проблемы. Т.е. теперь речь идет не о том, как должное вытекает из сущего, а наоборот – как сущее вытекает из должного. И тут видно, что если должное есть следствие реально сущей свободы, то лучший мир есть возвращение той же свободы назад в реальность. Таким образом, пока мы думаем, что движемся к свободе, это на самом деле свобода воплощает себя – посредством нас.

Непознаваемость свободы имеет вполне обьективное основание. Мы способны твердо знать лишь прошлое, да и то недавнее. В будущее можно только верить – и наша вера материализуется, когда мы сообща творим это будущее. Но как можно верить неизвестно чему? Как творить непонятно что? Как договориться, если основа нашего согласия принципиально неформализуема? Хотим мы или нет, непознаваемая свобода требует познания – иначе не может быть никакой свободы.

И, как ни странно, мы вполне способны на это. Недаром мы столько говорим о ней, и, я надеюсь, не зря – я надеюсь, мы все лучше и лучше понимаем ее. Возможно, пришло время попытаться дать свободе определение. Надо же по меньшей мере сформулировать нашу общую цель!

Увы, мы не можем вот так сразу определить свободу. Каждый человек волен дать ей свое определение – и в этом заключается его свобода. Мы называем свободу тысячью имен. Свобода обычно является нам в конкретном желании, это то, чего нам не хватает, о чем мы мечтаем. Жаждущий хочет не глотка воды, а свободы от жажды, алчный – не денег, а свободы возможностей, которые они дают, властолюбец – свободы делать что ему вздумается. Даже желая смерти, человек на самом деле желает свободы, свободы от того, что сделало невыносимым его жизнь. А может ли быть свобода от свободы? Может! Как выразился поэт Высоцкий «мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду!» Но на самом деле герой Высоцкого хочет именно свободы – от пустоты, неопределенности, бессмысленности. Да, свобода бывает трудна, она требует выбора и ответственности за него, но даже в этом случае человек хочет свободы – свободы от выбора и от ответственности. Но не преувеличение ли это? В определенном смысле, да. Человек не всегда свободен в своем выборе. Иногда воды хочется потому, что нет сил терпеть. Однако будучи свободным, человек всегда выбирает свободу.