– Замечательно! – оживился Данус и спрятал вазу с медикаментами. – Только не круга, а окружности. И в таком случае, Карсон, ты должен признать то, что окружность, отделяющая Трабол от Карбола, тоже равна тысяче градусов. Признаешь?

Я снова согласился с видом профессора Гарварда, хотя меня начинал душить смех. Ну конечно, подели круг на тысячу или на мильон, мне-то, собственно, что терять? Взял и признал. Головой закивал, лицо сделал…

– Если каждая из двух величин равна третьей величине, то они равны и друг другу, не так ли? – логично рассуждал Данус. – Стало быть, внешняя и внутренняя границы Трабола одинаковы по длине, и это истинно, потому что верна теория неравномерности расстояния.

– А градус при таком раскладе является единицей крепости? – невинно поинтересовался я.

– Градус является единицей длины. Крепости как военные единицы измеряются бойцовыми окнами… Но вернемся к делу, – сказал он тоном настоящего целителя душ. – Было бы смешно утверждать, будто чем дальше от центра Амтора, тем длиннее единица расстояния. Она только кажется более длинной. Кажется, Карсон. Все скруглено вокруг, все иллюзорно, обманы искажают показания большинства инструментов. Погляди в окно, какова преломляемость света. Цвет и формы колеблются. Поэтому, забывая про видимое, мы говорим, зная истинное положение дел, что по отношению к окружности и по отношению к расстоянию от центра Амтора расстояния совершенно одинаковы. Хотя выглядят иначе.

– Приходится признать, что на карте они никак не выглядят. Не выглядят ни одинаково, ни как-то еще. Потому что их вообще таких не может существовать! Измерения дадут обратный результат, – проговорил я с умным видом.

– Но они должны быть равны, иначе пришлось бы сделать вывод, что к центру окружность Амтора увеличивается, а к Карболу уменьшается. Такая нелепость даже не нуждается в опровержении. Это несоответствие сильно смущает не только тебя. Оно просто выводило из себя ученых древности. Но около трех тысяч лет назад великий ученый Клуфар выдвинул теорию неравномерности расстояния и доказал, что несоответствие между действительным и кажущимся измерениями расстояния легко объясняются…

– Сверхрефракцией, – подсказал ему я.

Но Данус вылупился на меня как на безумного и промолвил:

– Объясняются путем умножения каждого из них на квадратный корень из минус единицы. Ты бы все-таки выпил успокоительный отвар…

Тут я понял: приехали…

Для такой картины маслом у меня не было ни грунтов, ни масла, ни средств. Абсурдность здешнего разума выходила за рамки мира, видимого его обитателями. Далеко за рамки. Дальше дискутировать с Данусом было вовсе бесполезно, он бы меня уверил, что два его передних глаза имеют еще и задний выход, а потому у человека Амтора наблюдается четырехкратность зрения. Я и замолчал. Что толку спорить с человеком, который умножает на корень квадратный из минус единицы?

К тому времени я уже многое знал. Знал, что нахожусь в доме Минтэпа – короля древесной страны Вепайя, в столице Куад. Что слово «джонг» означало по-амториански «король», а не являлось именем этого человека. Что Дьюран принадлежал к роду Заров, а Олтар и Камлот были его сыновьями. Что Зуро была женщиной Дьюрана, а ее подруга – сердечной привязанностью Олтара. Что у Камлота не было женщины, он еще, так сказать, «не дружил». Я говорю «дружить», потому что таким был буквальный перевод амторианского слова, обозначающего «связь». С другой стороны, это слово соответствует тому характеру отношений между мужчинами и женщинами, что приняты на Амторе.

Институт брака им был неизвестен вовсе. В то же время женщины не принадлежали мужчинам. Они не были служанками или рабынями, их не завоевывали на дуэлях или турнирах. Если ты, что бывало вполне допустимым по земным традициям, вытирал о свою женщину ноги, у тебя просто больше не было этой женщины. Барышни Вепайи приходили к своим избранникам сами, по доброй воле, и могли в любое время уйти и найти кого-то другого, доброкачественней. Позже я убедился, что такие связи распадаются редко и неверность несвойственна им в той же степени, в какой принята у землян.

Каждый день перед приемом вкусной и здоровой пищи я занимался заместительной гимнастикой на просторной веранде. Бегал, прыгал и отжимался, пока не падал носом в ковер. С некоторой даже грустью думал о своей любимой желтой спортивной майке, в которой тренировался дома. На фоне этой веранды она смотрелась бы преотлично.

Веранда, как мне казалось, на моем ярусе опоясывала дерево кольцом. Хотя утверждать этого я не мог, так как моя часть составляла около сотни футов в длину, что являлось всего лишь пятнадцатой частью окружности дерева. Отведенный мне участок был огорожен с обеих сторон. Судя по обилию цветов и кустарников, рядом располагался сад. Почва для растений была поднята с поверхности планеты, где я так еще и не побывал. Слева на веранду выходили окна помещений, в которых квартировали молодые офицеры из свиты короля. (Это Данус сказал мне, что они молоды, а мне все амторианцы казались одного возраста.) Приятные люди оказались. После того как я овладел языком, мы иногда беседовали о чем-нибудь прикладном, необременительном для их мозгов. Они – с интересом, а я так, со скуки, ради забавы, потому что невинность здешних умов просто ослепляла и принимать их всерьез было смешно. Не станешь же принимать за чистую монету их измерительный «градус», «край Карбола» или теорию неравномерности расстояний на глаз.

Но на правом участке я никого никогда не видел.

И вот однажды, когда Дануса не было рядом, я прогуливался один по веранде и заметил среди цветов девушку. Нет, это была и не барышня, и не дама… так выглядит только мечта мужчины о счастье.

Я ее видел. Она меня – нет.

Впрочем, я видел ее лишь долю минуты. В ней было нечто такое… ну как вам сказать. Родное что-то. Понимаемое сразу. И какая-то обособленность, из-за которой мне захотелось снова увидеть ее. Моя же обособленность в комментариях не нуждалась. Неудивительно, что я всей душой потянулся к ней. В результате я стал все чаще заглядывать направо и все реже общаться с соседями слева. Только попусту. Незнакомка пропала.

Прошло несколько дней, барышни так и не было видно. Участок, представьте, был совершенно безлюден. Тоска, тоска зеленая обуяла меня, я даже о вкусной и здоровой пище забыл.

Но вот как-то раз я заметил в кустах человека. Он крадучись пробирался к участку, за ним шел еще один мужчина, затем еще – всего пятеро. Шли они не так чтобы с симпатией. Тэк-с… Намечалось живое дело.

Незнакомцы были похожи на Дануса, Дьюрана, Камлота и остальных знакомых вепайян, но чем-то все же и отличались от них. Не так ясноглазы, могу сказать. Они казались грубее, черты их лиц были резче, в бесшумной походке таилась какая-то угроза.

Я размышлял, что им тут было нужно, и вдруг вспомнил о барышне. Почему-то я решил, что их появление как-то связано с ней. Разумеется: ведь они находились на ее, а не на моей территории. Как связано – я даже и не догадывался, потому что слишком мало знал о людях, с которыми меня свела судьба космического флибустьера. Вообще не понимал, проще сказать, зачем они живут, ради чего стараются.

Мне ничего не было известно об этих людях с их намерениями, но я не раздумывая перемахнул через низкую загородку, отделяющую сад от моей веранды, и бесшумно последовал за ними.

Они не заметили меня, так как я стоял у изгороди за большим кустом. Заняты были. Выжидали чего-то. Сквозь листья, скрывавшие меня, мне пришельцы были видны хорошо, только вот эти бы дяди вряд ли стали, вроде Дануса, по три часа рассказывать мне об устройстве их мира и ощупывать мой череп пальцами: сразу бы кулаком дали – и вопрос снят.

Осторожно и быстро передвигаясь, я почти догнал последнего человека и увидел, что все они направляются к двери, ведущей в богато убранное помещение, где перед зеркалом…

Ну да. Это была моя мечта. Во плоти, в очертаниях. Вот и она! Там причесывалась, едва ль волосами не подметая пол, эта самая барышня, чья загадочная красота и толкнула меня на безрассудный поступок. В ту же секунду она подняла глаза, увидела в зеркале людей и закричала. Настал мой час.