Конституции и кодексы – это те правила игры, которые общество разрабатывает для согласованной жизни входящих в него людей. Они аккумулируют разнообразный мировоззренческий опыт составителей и того общества, которое участвует в их формировании. Поэтому их ориентирующее воздействие относится не только к внешнему поведению, но и к реалиям внутреннего мира. Они затрагивают и того, кто подчиняется их регулирующим указаниям, и того, кто им противоборствует. Впрочем, многие люди умеют жить, не входя с этими регламентами ни в какое взаимодействие.

Общественные идеологии. Каждая идеология, официальная или стихийная, – это набор больших и малых ориентиров. Они могут быть хорошо согласованы друг с другом или не очень, дело не в этом. Главное их свойство – объединение схоже мыслящих людей, тех, кто ведёт общий образ жизни. Попытки освоить эти ориентиры для личного пользования непременно сопровождаются оглядыванием на других (своих и чужих), борьбой за укрепление и пропаганду своего, а иногда и прямой конфронтацией с чужими.

Религии – такие системы ориентирования, в которых главную роль играет опыт переживаний, связанных с восприятием высшего начала жизни. Этот опыт кристаллизуется в традициях, ритуалах, духовных и житейских установлениях, помогающих человеку ориентироваться в главном с помощью именно этих переживаний. Религиозное учение обычно приводит к формированию связанных с ним философских учений, но не исчерпывается ими.

Философские учения. Системы ориентирования, опирающиеся на разум и на различные чувства человека. Подавляющему большинству людей они служат лишь через ориентаторов, сформировавшихся под воздействием одного или нескольких учений. Тем не менее, именно философские и религиозные учения являются квинтэссенцией усилий человечества по осознанию свойств мировосприятия.

Те несколько слов, или понятий, которые здесь предложены, вырастают фактически из одного-единственного слова и сами по себе не образуют языка, даже самого лаконичного. Это лишь условные контуры, намекающие на возможность языка. Такого, чтобы он был нейтрален относительно различных учений и служил человеку для ориентирования среди них.

Язык может возникнуть со временем, если потребность в нём будет осознана. И это будет скорее потребность человека, нежели потребность учений, каждое из которых вполне довольно своим собственным наречием.

Человеку важно выбирать свободно.

Учению важно, чтобы выбрали именно его.

Поэтому человеку язык ориентирования нужен куда больше, чем любому учению. Учение обычно стремится к обратному: как можно раньше вовлечь человека в разговор на том языке, которое оно ему предлагает. И только когда у человека постепенно сложится язык осматривания, язык выбора среди учений, учения будут вынуждены вступать с ним в общение на этом языке. Иначе мы будем говорить о них между собой, как о зверях в зоопарке. Как же тогда им завоёвывать наше расположение?…

Впрочем, нам действительно важнее самим овладеть этим языком, нежели ожидать, пока его усвоят окружающие нас учения. И прежде, чем пуститься в путь, мы постараемся понять, какие ориентиры и средства ориентирования нам придётся использовать, какие способы для этого у нас имеются, какие проводники нам будут помогать по дороге и ради чего мы оказываем предпочтение одному учению перед другими.

o (Начало координат) Можно самому выбрать себе точку отсчёта, не дожидаясь развития философского сервиса. Это собственная потребность в мировоззрении, в понимании своего главного. Если мы не находим помощи со стороны философии, нам могут помочь отдельные философы. Мы можем обратиться к науке, к искусству, к религии – к той области культуры, язык которой нам наиболее понятен. Лишь бы не утратить понимание себя самого.

o (Ключевые понятия) Набор понятий, играющих (как может показаться) одним и тем же словом, может оказаться для нас и полезным, и бесполезным. Это как связка ключей. они очень полезны, если мы знаем или хотим узнать, какую дверь каким из них открывать. Иначе нам остаётся лишь безразлично позвякивать ими, посмеиваясь над тем, как они похожи друг на друга.

o (Средства ориентирования) Они становятся первыми мостиками между интересующим меня учением и мной. Спрошу себя: чем я готов руководствоваться при выборе своих ориентиров? И буду искать учение, которое научит меня пользоваться этими внутренними инструментами.

o (Ориентиры) Ориентиры, используемые учением, важно примерить к своим устремлениям. Если же учение предлагает отложить разговор об ориентирах на потом, не собирается ли оно меня приспосабливать под свои ориентиры? неплохо сохранить здесь своё критическое восприятие.

o (Способы ориентирования) Они позволяют нам применять мировоззрение на практике. Будем принимать от учения те способы, которые опираются на нашу индивидуальность, а не на догмы или внушения. Учение помогает нам, на не может ориентироваться за нас.

o (Ориентаторы) Само слово "ориентатор" позволяет нам иначе взглянуть на всех, с кем мы имеем дело. Оно побуждает взять от каждого учителя жизни (да и от каждого человека вообще) тот урок ориентирования, который он несёт в себе.

o (Системы ориентирования) Систематизация способов ориентирования, возникновение на их основе всеохватных учений – естественное и полезное явление. Но нам необходимо, наряду с поисками того учения, которое наилучшим образом нам подходит, правильно воспринимать все остальные учения. Можно исходить из того, что одна система полезна одному, другая другому, но никакая из них не имеет права претендовать на одного или на другого.

o (От слов к языку) Язык ориентирования – это наша возможность понимать намерения учения до того, как мы сказали ему своё "да". На этом языке мы можем задать ему важные для нас вопросы. Может быть, учение ответит нам. Может быть, ответом станет его уклонение от того или иного вопроса. В любом случае мы составим представление о том, насколько это учение способно помочь нам в ориентировании.

В большом столичном городе жил большой учёный. Звали его Страндум. Решил он однажды провести отпуск в родном селе, где не был с детства – с той поры, как уехал учиться наукам. Очень далеко было это село от столицы, потому-то Страндум и не мог никак туда выбраться, занят был, но уж в этот раз решил твёрдо. Поехал и доехал. Хотя под конец даже на вертолёте пришлось лететь. А от вертолёта ещё и пешком.

Подходит он к селу, оглядывается, знакомые места узнаёт. Вдруг слышит топот: ближе, ближе, совсем рядом, а никого не видно. И надо же – только что не было видно, а теперь видно! Стоит перед ним удивительный зверь. То ли конь, то ли олень, радужным светом мерцает. Глазищи огромные и такие весёлые, что всё на свете можно бросить, чтобы с ним подружиться.

Шагнул Страндум к зверю, хотел погладить его, а тот на месте крутнулся – и исчез. Вроде бы и рядом он, вроде бы даже дыхание слышно, да вот нет его. Потом топот раздался. Так невидимка и ускакал. Вздохнул Страндум – и вошёл в село.

Там его ждала родня – большое семейство, которое жило в большом доме. Старшим у них был седобородый Квод, двоюродный дедушка Страндума. Рассказал ему Страндум о встрече с удивительным зверем. Обрадовался дедушка Квод.

– Это добрый знак, – говорит, – что ты Крутуна увидел. Он, значит, тебя нашим признал. А на празднике Всадника ты его снова увидишь. Всего три недели осталось.