– Характерный типаж, – ответила Чароита. – Между прочим, им повезло.

– В чём? – спросила Рита.

– В бёдрах. Видишь, они беременны. Обе. А чем больше жировых запасов у беременных, тем выше шанс на выживание ребёнка и на его высокий интеллект. В жире полно питательных веществ.

– Ну? Разве?

– Конечно. Вообще, как тебе объяснить? Понимаешь, ведь жир в ногах и ягодицах матери необходим для строительства мозга ребенка. Нужно много жира для формирования нервной системы малыша, понимаешь?

– Ну да. Ясно. Мне это не грозит. Но всё равно интересно.

На небо стал наползать лиловый подгузник тучи. В него был заточён дождь. Рита направила катамаран к пристани.

По дорожке шли Солнцеедка с Кошатницей. Обе были в нарядных платьях. Кошатница – в вечернем, и вся в золоте. На скамейке сидела Офелия с двумя пожилыми мужиками, она кокетничала и улыбалась. Рита выскочила на пристань, помогла Чароите выбраться из катамарана. Стал накрапывать дождь. Сладко пахла черёмуха, вся в белой пене цветов. Плескались звуки «Wind of change», выливаясь из прозрачных стен кафушки. Туда они и занырнули. И тут на парк шумно обрушился ливень, словно ворох шуршащей травы, ветра, деревьев. А подруги уютно устроились за столиком сбоку, заказали капучино и мороженое у Эльвиры – миловидной обаятельной киргизки с высветленными волосами. Она была не замужем, умная, деловая. Деньги посылала домой, родителям и братьям-сёстрам, их было много, младшие. Помогала родне в Бишкеке. У неё здесь был бойфренд, встречались в свободное время. Рите нравилась её стрижка – как у деловой европейской женщины, и стиль одежды такой же. Она была улыбчива, общительна. Эльвира пожелала им приятного аппетита.

– Ну и дождь! – сказала она.

– Да, ливануло, – ответила Рита.

– Я утром ехала сюда, было солнце, – сказала Эльвира. – Мне добираться два часа, квартиру далеко снимаю. Не знаете, не сдаёт кто здесь?

– Узнаю, скажу, – ответила Рита. – Вот мой сосед уехал в Улан-Удэ к матери, может, сдаст свою однушку. Вернётся, спрошу. Мать больна, за ней уход нужен, наверно, он там зависнет. Но у него здесь дело, должен вернуться на пару дней.

– Мне бы не дорого. Я много платить не смогу.

– Договорюсь с ним.

Они пили кофе, смотрели в окно, сплошь заштрихованное дождём, за которым все расплывалось и кривилось, как на картине сюрреалиста. Лениво перебрасывались словами.

Сашка вернулся осенью. Что-то в нём неуловимо изменилось. У него умерла мать. Он влюбился в местную маникюршу – разбитную двадцатисемилетнюю девицу, любительницу крепких напитков и секса. Влюбился безоглядно, безумно, впервые в жизни у него сорвало крышу. Раньше у него были небольшие увлечения, поверхностные. А вот так экстремально – впервые. Он приехал сдавать квартиру, и Рита присоветовала ему Эльвиру. Он согласился на небольшую арендную плату. Ему было не до того, мысли все – о Ларисе, о любимой, взбалмошной, изменчивой, там, в Улан-Удэ. Она откровенно гуляла от него, но связь с москвичом повышала её рейтинг. Он потратил на неё все материны сбережения. Он звонил ей из Москвы через каждые полчаса. А она отмахивалась, ссылалась на занятость.

День вился белой дымкой, небо было всё в белоснежных облаках, они казались сильно накрахмаленными и похрустывающими. Рита была дома, смотрела в окно, на это, такое облачное, небо. И тут раздался звонок в дверь. Глянула в глазок – Сашка. Она открыла дверь. Сашка казался похудевшим и ещё более высоким.

– Привет. Я тут ненадолго, – сказал он.

– Когда прилетел?

– Вчера.

Он скинул кроссы и привычно прошёл на кухню. Она двинулась следом, упираясь взглядом в его слишком прямую спину. Включила чайник. И застыла, скрестив руки на груди. Молча глядела на него. В её сердце тлел уголёк. Надо бы накормить его. И она достала из морозилки пельмени. Маленькие пельмешки в прозрачной упаковке. Она разорвала целлофан, и высыпала их в кастрюлю с кипятком. Они нырнули на дно, а потом всплыли, словно мелкие белые зверьки. Она покрошила туда чеснок и бросила большой кусок сливочного масла. Посолила и поперчила, добавила имбирь. Налила ему в большую тарелку. Он ел медленно, обжигаясь, дул на ложку. Ему было очень вкусно. Она достала рюмку и бутыль настойки на золотом усе. Налила.

– На что ты там жил? – спросила.

– У матери накопления были. Пенсия по инвалидности, и подрабатывала она. Свитера вязала. Хорошо вязала, качественно, красиво. Заказов было много.

– А, понятно. Мамины денюжки потратил, и явился пополнять запас.

Он доел пельмени, вплеснул в рот водку, и достал мобильник. Физиономия его вдруг сделалась умильной и ласковой. И он заворковал в трубку:

– Ларисик, я… Да, конечно… Да, всё сделаю… Куплю… Как ты там? Что делаешь?

Рита вышла из кухни. И снова вернулась. Всё с ним ясно. У него завёлся Ларисик. У кого-то глисты заводятся, а у него Ларисик. Ну и что надо этому Ларисику? Хотя, ясно, что. Но долго общаться с Сашкой Ларисик не захотел. И Сашка с дурацкой улыбкой вернулся в реальность, и налил себе ещё настойки. Он был погружён в мысли о ней, в мечты о ней, и слова его были о ней. Молодая самка и похотливый козёл, подумала Рита. Что тут скажешь? И она озвучила цитату, первое, что пришло на ум:

– «То, что мы есть сегодня,– это следствие наших вчерашних мыслей, а сегодняшние мысли создают завтрашнюю жизнь. Жизнь – это порождение нашего разума». Так говорил Будда. Я не буддистка, но он тоже, в общем, нормальный чувак.

– А ты это к чему? – удивился Сашка.

– Подумай, и поймёшь.

– Не понял.

– Плохо подумал, – хмыкнула она. И захотела что-нибудь ещё сказать ему, этакое что-нибудь, но слова распались на горькие буквы.

Она распахнула окно. И ощутила мускат летнего дождя.

– Ну ладно, ты иди, иди. Иди к себе, – стала она его гнать. – Или опять выпить хочешь? Кстати, учёные доказали, что отказ от алкоголя ведёт к ранней смерти. А ты уже всё выпил. Больше нет.

Он вдруг обиделся. И ушёл.

Осень пролилась дождями и осыпалась яркими листьями. Осень искрила солнцем сквозь капли воды, а ветер дрессировал листву. Было красиво и весело. В парке поставили новые палатки, и приехала очередная ярмарка. Рита купила янтарные бусы и жёлтую шаль. Приятельница пригласила её в театр. Гастроли, из Питера, весёлый спектакль, антреприза. На сей раз постановка оказалась прекрасная: весело, ярко, с песнями и плясками. Артисты выложились по полной. Редкий случай по нынешним временам. Талантливые люди сделали великолепный спектакль. А потом приятельница провела Риту за кулисы, и она впервые оказалась в актёрской гримёрке.

Актёры были усталые, тощие. В гримёрку набились их друзья и знакомые, обсуждали спектакль, говорили за жизнь. Выпили шампанское, закусили печеньем. Им ещё ехать, артистам, поезд – в ночь. Назад, в Питер. Здесь они почти ничего не заработали – зал наполняли знакомые, друзья, в основном интеллигенция, по пригласительным. Публики обилеченной было не так уж много. Рита, разгорячённая великолепием зрелища на сцене, шампанским в гримёрке, общением с актёрами, чувствовала внутри себя огонь. Ей жаль было уходить из этого прекрасного творческого мира. Домой она вернулась в полночь. Спать не хотелось, и она до утра провалялась на тахте с книжкой, подаренной кем-то из писателей на сегодняшней актёрской тусе. Прекрасно написанная, интересная книга, выпущенная автором за свой счёт. Такую в магазинах не купить. Там таких книг нет. Сюжет захватил и держал в напряжении до конца. К утру книжка была прочитана. Столько удовольствия за одни сутки! Спасибо приятельнице за этот вечер!

Приятельница была поэтесса, талантливая и неизвестная, книжек изданных у неё не было, все свои стихи она выкладывала в инет на сайт, и Рита их иногда читала. Особенная мелодика, ритм, ярчайшие образы поднимали Риту в облака, качали на волнах океана, окружали необычайно прекрасными ароматными цветами, погружали в заоблачное счастье. Так она отдыхала и радовалась жизни. И никакие путешествия, никакие блага не могли сравниться с сильными ощущениями от прочтения этих необыкновенных, страстных, удивительных стихов. Поэтесса не была Ритиной подругой, отношения были просто приятельские, как и со многими другими. В подруги Рита взяла лишь Чароиту.