В конце концов, Наташа сдалась. А что оставалось делать? Пришлось пожертвовать собой ради родного детища. Договорились на четверг.
Встреча состоялась в гостиничном номере. Наташа шла туда с неприятным, очень тяжёлым чувством. Но не с омерзением. Её сопровождала Сюзи. Обе они настояли, чтобы сначала была подписана дарственная на землю. А потом пили, танцевали, травили анекдоты, после чего Сюзи спустилась в бар, а Наташа пошла в душ. Дальше всё произошло стремительно, за несколько минут. В этом даже был некий экстрим. Наташа развеселилась. И они вместе спустились в бар и присоединились к пьяной Сюзи. Дима придумал ей прозвище: Сюзюка-Алказюка.
Всю удачу мероприятия Сюзи приписала себе. Она искренне считала, что благодаря собственной дипломатии и уму именно она провернула эту выгодную сделку, и весьма красочно, с большой долей фантазии, по-своему рисовала это важное событие. В её пересказе Наташа была лишь фоном, интерьером в картине её переговоров с хозяином. Всё звучало так убедительно, что Наташа почти поверила в эту версию. Но потом она вспоминала всё это с тяжёлым чувством. Ей было неприятно. Зато магазин был теперь полностью их. Они решили его переоборудовать, усовершенствовать. Это был азарт! Наняли известного дизайнера. И не заметили, как потратили почти все свои деньги. Но была надежда на прибыль, и на спонсоров. К поискам спонсоров подключили Сюзи – у неё был некоторый круг общения среди обеспеченных людей. И вот однажды она позвала Наташу на сборище людей весьма не бедных – в Доме Литераторов намечалась презентация какой-то графоманской книжки, написанной скучающей богатенькой дамочкой. Сюзи видела эту книженцию – жуткий бред. Но там, на тусе, можно было зацепить спонсора. И они пошли. Когда они припарковались, вошли, презентация уже кончилась, был фуршет. Сюзи сразу же увидела знакомых, ринулась к ним с обнимашками, и плюхнулась за их стол. Наташа тоже смущённо присела на свободный стул рядом. Столы были составлены вместе, и хмельной люд гудел – кто о чём. Громче всех спорили два бородатых мужика и две дамы лет сорока пяти и пятидесяти. Эти были явно не из богатых. Просто какие-то литераторы, видимо, случайно забрели на чужой праздник. Голоса взвивались и рвались, замирали и падали: – «Приходит на ум знаменитая фраза товарища Бендера: почём опиум для народа !!! Когда видишь батюшку, выуживающего последнюю модель айфона, и в какую машину он при этом садится, хочется спросить: а для чего и для кого он пошел в услужение к Богу? Значит, до восемнадцати часов он отпускает грехи, а потом становится простым человеком со своими слабостями ? Так зачем нужен такой посредник? Делать пассы кадилом?» – гудел бородач с шишковатым голым черепом. Ему возражала дама с короткой стрижкой: – «А вы поменьше следите, у кого какой айфон, и больше – за собой лично. Я вот не знаю, как выглядит последняя модель айфона. Да и знать не хочу». Дама лет пятидесяти, полноватая, в стеклянных длинных бусах, вещала: – «Некоторым моим знакомым батюшкам телефоны и даже машины дарят чада духовные. А знаете почему? Потому, что знают – от того, как быстро можно батюшку найти – дозвониться, отправить срочную информацию, а потом насколько он быстро сможет добраться – на общественном транспорте или старушке-развалюхе? – может зависеть порой участь в Вечности их самих и их близких. Кстати, когда дома ночью умирал мой отец, игумен из мужского монастыря приехал его напутствовать, успел, через пол часа папа умер. И денег не взял, сказал – я монах, мне деньги не нужны, живу в монастыре на всем готовом. А в определенный момент для каждого священник – важнее врача. Но сколько же завистников, считающих содержимое чужих карманов!» – С жаром говорила дама. – «Кстати, игумена мы привозили и отвозили обратно на своей машине, он был безлошадный»! Лысый бородач поморщился. Его соседка за столом, лет сорока пяти, с короткой стрижкой, сказала: – « С чужой завистью трудно совладать».
Наташа огляделась вокруг, все были заняты разговорами, хождением туда-сюда, едой, питьём, кто-то кому-то подписывал книжки. «Сю, а где же спонсоры?» – спросила она. Но подруга была пьяна. «Погоди, сейчас. Ещё не вечер» – ответила Сюзи. «А по-моему, вечер», – сказала Наташа. Спонсор всё-таки нашёлся. Пообещал перевести на счёт хозяина магазина небольшую сумму. И перевёл. Эти деньги очень пригодились. Всё было вложено в дело. И магазин, в конце концов, был обновлён, расширен, и засиял! Вот это был праздник для сотрудников, а больше всех торжествовали Наташа с Мишей! Счастью не было предела! На радостях взяли в штат ещё одну сотрудницу – Ганну, девушку с Украины. Это была рослая красивая блондинка с зелёными глазами. Миша повысил всем зарплаты.
Наташе уже не надо было каждый день выходить на работу, она лишь периодически заглядывала в магазин, который теперь был открыт и в воскресенье. Установили скользящий график. Продавцов уже вполне хватало. Сюзи обычно работала в паре со Стёпой, который совмещал три должности: охранник, подсобный рабочий, и продавец, а девочки – вместе, они подружились. Всё шло отлично!¬ Наташа купалась в счастье и любви! Феденька уже ходил в школу, в третий класс, учился хорошо, всё ему нравилась очень. Он был способным мальчиком.
В воскресенье Миша повёз семью на прогулку в Царицыно. День был просто ослепительный – солнце сияло во всю, небо было прозрачное и синее, словно сапфир! Лето цвело и нежно шелестело. Феденька глядел в окно и что-то напевал. Тут заиграла мелодия мобильника. Наташа включила громкую связь. Она ждала приятных новостей, и хотела, чтобы муж тоже порадовался. Звонила Гуля. Наташа удивилась – сейчас ведь не её смена. Гуля закричала страшным голосом: – «Пожар! Магазин горит!» Наташа пронзительно взвизгнула. Миша охнул и конвульсивно дёрнулся. Тойота вильнула, и выскочила на встречку. Последнее, что увидела Наташа – колёса огромной фуры, которая мчалась на них…
Очнулась в больнице. Пролежала долго. Чудом осталась жива. Приходил следователь. От него она узнала, что муж погиб на месте, что тело сына не обнаружено, оно, почему-то, исчезло бесследно, а её саму спасло лишь то, что сидела на заднем сиденье – а ведь Феденька тоже был рядом с ней, может, он жив? Пожар случился предположительно по неосторожности продавцов (Наташа сообщила, что была смена Сюзанны и Степана, а они иногда напиваются и курят прямо в магазине) или от неисправности проводки. Тела погибших продавцов находились в сгоревшем здании. Вот и всё.
Потом её выписали. Она шла из больницы. Листья падали с оглушительным шумом. Словно обрушивались плоские куски жести. На голову. Осенние облака, тяжёлые, жирные, низко ползли и гудели. Это гудел её мозг. Это падали её мысли. Или её душа. Она стояла посреди дороги, между бешеных стад машин, и … И всё…
– Достаточно, – прервал её видения, её прошлое, её счастье и горе, голос извне. – Сейчас вы очнётесь. И всё былое перейдёт на задний план. Всё прошлое растворяется, меркнет, исчезает…
Наташа открыла глаза. И словно превратилась в лёгкое облако. Она огляделась. Большая, красиво обставленная комната, много растений в горшках, цветы. Прекрасный интерьер! Но что, как, где? Как она сюда попала, что с ней было? Всё словно в тумане, лишь отдалённый отзвук чего-то нехорошего, злого. Вспоминать не хочется. И не надо. Не будет она вспоминать. К ней подошёл мужчина, она его смутно помнила, да, видела, это он ввёл её в состояние гипноза. Да, гипнотизёр. Как же его звать-то? А, не важно. Зачем? Он заговорил, она не слушала. Поток слов. Словно ручей лесной журчит. Лишь последнюю фразу уловила: – «Он выбрал вас». Кто, зачем? Какой-то Он. Но ей было всё равно. На неё вдруг снизошло равнодушно-спокойное состояние. Мёртвый штиль. И лишь потом она узнала, кто этот Он.
И вот её провели через анфиладу комнат, и она очутилась в большой зале с массивными мягкими креслами, покрытыми белыми мехами. Меха были очень пушистые. «Наверно, это песец», подумала она, погружаясь в уютное кресло. – «Как приятно»! И ей стало так сонно, так блажено! На зеркальном столике возле кресла возникла чашечка горячего кофе и ваза с конфетами. «Шоколадные, с ликёром», – мысленно отметила она. Кто принёс, не обратила внимания. А вот и второй кофе напротив. И в соседнее кресло опустился грузный мужчина лет сорока. Глянул на неё внимательно, изучающе. И сказал:
