1 июня 2012

Я просыпаюсь утром и чувствую – лето пришло! Балкон открыт, и к моему пробуждению городская комната уже наполнилась тёплым воздухом, несущим в себе деревенские запахи клевера, разомлевшей полыни и припекающего солнца.

На часах – девять утра. Встаю с кровати и прямо в пижаме выхожу на балкон. Деревянный пол уже нагрет солнцем настолько, что стоять на нём горячо, как на галечном пляже в полдень. Я смотрю на небо, и в голову одна за другой приходят радостные мысли: «Сегодня первый день лета!.. Начались каникулы и… я отличница!»

В этот момент оживает смартфон. На ярко освященном экране я с трудом различаю имя: Федя.

– Пожар? – улыбаясь, спрашиваю я, нажав кнопку.

– А без пожара уж и позвонить нельзя! – успокаивает меня на том конце провода весёлый девчачий голос.

Когда родители дают дочке имя «Феодора», наверное, перед глазами у них стоит образ величавой древнерусской красавицы из княжеского рода. Сокращение если и подразумевается, то только до нежного и женственного «Дора». Но моя подруга – тринадцатилетняя пацанка в мешковатых футболках и вытертых джинсах – меньше всего похожа на старославянскую княжну. Поэтому друзья зовут её Федя, что ей самой очень нравится.

– А чего ж тогда звонишь в такую рань? Каникулы же начались! – удивляюсь я. – Я думала, ты проспишь до полудня!

– С ума сошла! – восклицает неправильно сокращённая княжна. – Сегодня же Ариадна приезжает!

«Ариадна! Лето! Лагерь!» – три ярких слова, как заклинание, вспыхивают в голове, и остатки сна бесследно исчезают…

Тот, кто бывал в детстве в летнем лагере, хорошо понимает, что впечатление о нём целиком зависит от вожатых. Самая интересная программа, красивые домики и ухоженная территория не спасут от скуки, если вожатым дела нет до своих подопечных. А когда между ними и детьми возникает неподдельная дружба, то и недостатки – если и находятся – не имеют особого значения.

Мне в этом везёт. Уже пять лет подряд. Вожатые нашей смены – лучшие. Общаться бы с ними круглый год, но не все они живут в городе, а потому сообщение Феди о приезде всеобщей любимицы лагеря, Ариадны Харламовны, и вправду стоит раннего звонка. Этой новостью можно поделиться даже в два часа ночи! И даже в два пятнадцать!

– Мммм, – мычу я, окончательно улыбаясь. – Так ты меня встречать её зовешь?

– Догадалась! – доносится до меня скептическое фырканье собеседницы. Фыркать она умеет мастерски, причём с разными интонациями.

Именно Федина мама, Александра Викторовна, организовала тот лагерь, где мы познакомились и где я впервые услышала Федин «фырк». Тогда мне было десять, а ей всего семь, но несмотря на разницу в возрасте, мы почти мгновенно подружились. Федя была «своя» – так называли детей, ездивших в лагерь с самого начала. Я впервые приехала туда только на четвертую смену и благодаря нашей дружбе тоже попала в «свои». Эти «свои» могут наведываться в сон-час в вожатскую, называть Ариадну Харламовну просто Ариадной и имеют ещё несколько мелких детских привилегий. Зато они особенно преданы лагерю и не мыслят без него ни одного лета!

– Во сколько и где? – уточняю я, сосредоточенно теребя пижаму.

– Через полчаса на вокзале, – невозмутимо отвечает подруга.

– Что? А раньше ты позвонить не могла? Я же ничего не успею!

На моё возмущение Федя только смеётся и весело кричит, перед тем как положить трубку:

– Собирайся, время пошло!

Первое июня – это не только начало лета, это ещё и День защиты детей. В честь праздника в нашем городе все, кому не исполнилось четырнадцати, ездят на общественном транспорте бесплатно. Хоть целый день перескакивай с автобуса на трамвай – никто и слова не скажет! Я уверенно захожу в троллейбус, но, направляясь к свободному месту, начинаю ощущать лёгкий мандраж. Через две недели мне исполнится шестнадцать. Вдруг придётся платить? В прошлом году меня ещё принимали за бесплатницу и даже подтверждающих документов не спрашивали. А как теперь? Уже или ещё?..

Надо сказать, что я была практически лишена подросткового максимализма, но всегда до глубины души возмущалась, если кто-то из взрослых при мне вздыхал об ушедшем детстве. Я вспыхивала и, захлебываясь эмоциями, уверяла, что никогда не буду такой, как они. Что за нелепость? Не хотели бы – не повзрослели бы! Всё в наших собственных руках: из своего детства я не уйду никогда, и сожалеть мне будет не о чем.

Впервые эта мысль пришла ко мне с песней Эдиты Пьехи «Билетов в детство нет». Услышав её, я даже написала гневное стихотворение, которое заканчивалось приблизительно такими словами: «Вот вы, взрослые, просите билет обратно в детство. Но кто оттуда выгонял? Ушли – вам, значит, там не место!»

Нет, я не обманывалась и не хотела останавливать время, принимая тот факт, что жизнь идёт своим чередом. Мечтала о своей семье, минимум девяти детях (тут тоже немножко максимализма), но мечты были расплывчаты и неопределённы, и лишь в одном моя твёрдость была непоколебима: я сохраню искренность, любовь к миру, умение получать радость от жизни, а главное – чуткость души. Именно эти качества отличают ребёнка от «взрослых», именно их нужно сохранять. Убеждённость потребовала ещё стихов, и я написала их – не судите строго:

Я теперь клянусь, чем только можно,

Что останусь навсегда такой –

Радостной, наивной, осторожной,

Любящей весь мир и шар земной.

И когда несчастья бьют наотмашь,

Я не оглянусь назад, —

туда,

Где когда-то было всё возможно…

Просто я – хоть это будет сложно, —

Не уйду оттуда никогда!

По той же причине я, в отличие от подруг, не торопилась с влюблённостями. Почему-то это казалось мне несовместимым с детским состоянием души. Ведь душа сама знает, когда любить. А кокетство, флирт, макияж – всё это в моём понимании были беспомощные заменители высокого чувства, заменители из мира взрослых. Конечно, я бежала от них как от огня. Откуда же я собиралась взять собственную семью и девять детей, спросите вы?.. Не вопрос. Я твердо знала, что в положенное время появится человек, который, взглянув в глаза, сразу увидит мою душу и узнает меня, а я узнаю его, потому что это и будет настоящая любовь. Пусть наивно, зато без всяких заигрываний, ужимок, а главное – без холодного расчёта. Хорош ли мой избранник и нет ли в кустах с роялем кого получше – всё это жалкая суета взрослых, потерявших в своих заботах что-то самое важное. Чуткому светлому сердцу, чистой душе достаточно просто любить! Таковы были мои убеждения, и ничто в мире не могло поколебать их.

Сейчас, по прошествии времени, я улыбаюсь, вспоминая свои тогдашние мысли… Но пока мне без двух недель шестнадцать, и я положительно не вижу здесь полутонов: для меня есть только чёрное и белое. А уж если я хочу быть ребёнком в душе, значит, и выглядеть нужно как ребёнок! И я с волнением смотрю на пожилую женщину, кондуктора троллейбуса, гадая: поверит ли она в то, что мне не больше четырнадцати? Дело ведь не только в стоимости проезда.

На сиденье передо мной плюхаются две фигуристые девушки. Глаза у обеих жёстко подведены карандашом, ресницы накрашены, лица облагорожены плотным слоем тонального крема – и не улыбнуться под его тяжестью. «Забальзамированные!» – приходит неожиданная ассоциация. В это время к девушкам подходит кондуктор, недвусмысленно намекая на плату за проезд.