Для подготовки национальных кадров командарм предложил открыть школу красных командиров. Он лично подбирал для преподавательской работы штабных и строевых командиров. Но когда уже все было готово к открытию школы, выяснилось, что отсутствуют учебники по военному искусству на тюркском языке. Командарм пригласил переводчиков и вместе с ними составил конспекты лекций.

В конце июня войска под командованием Левандовского вели бои высоко в горах, в местности, где не было дорог, только узкие тропы вились вокруг диких скал. Во время одного из трудных переходов командарм получил извещение о новом назначении. Приказом РВС Кавказского фронта его утвердили командующим 9-й Кубанской армией. «С чувством глубокого сожаления вынужден оставить нашу армию, — писал Левандовский, обращаясь к бойцам и командирам. — На вашу долю выпала ответственная миссия, требовавшая кроме подвигов громадной политической осторожности и коммунистической стойкости. Великая честь выпала на долю 11-й армии. Она принесла Азербайджану освобождение и раскрепощение от ига европейских хищников. Результаты ваших революционных подвигов уже сказались — в Азербайджане прочно установлена Советская власть».

Михаил Карлович уезжал из Баку в солнечный июльский день. Его пришли провожать члены правительства республики, многие боевые соратники.

— От души желаем, чтобы и на новом месте службы вы пользовались такой же любовью и уважением, которую мы все питали к вам, — тепло говорили они напутственные слова. Михаилу Карловичу передали свежий номер газеты «Коммунист», которая в своей передовой статье писала: «С именем Левандовского у бакинских рабочих и всего трудового населения Азербайджана связаны воспоминания о незабываемых моментах борьбы за установление Советской рабоче-крестьянской власти. Молниеносный, почти феерический, налет на Баку авангарда армии тов. Левандовского и сказочно быстрое падение мусаватистов носят на себе яркую печать самородного военно-организаторского таланта тов. Левандовского, его имя навсегда сплетено со светлым праздником бакинского пролетариата 28 апреля 1920 года. В славной семье наших пролетарских полководцев тов. Левандовский по праву занимает самое видное место».

В конце июля Левандовскому стало известно, что белое командование в Крыму отзывает с фронта и переводит в тыл наиболее отличившихся в боях казачьих офицеров. Отбор в группу особого назначения генерала Улагая велся с особой тщательностью, в обстановке повышенной секретности. Прибывавших с передовой офицеров размещали вокруг Керчи и Феодосии, предварительно убрав из окрестных сел всех жителей.

Михаил Карлович понял, что Врангель готовит десант. С несколькими штабными работниками он выехал в гарнизоны, охранявшие приморскую полосу. На месте производил перераспределение сил и средств, которые позволили бы прикрыть хотя бы основные, самые важные направления. Командарм приказал выставить наблюдательные посты, а в местах, доступных высадке десантов, — сильные заставы. Для того чтобы лишить противника возможности пополнить конский состав, Левандовский отдал распоряжение — из прибрежных станиц увести всех лошадей. Стиль и методы его руководства были ясны и понятны всем. Его приказы и директивы отличались краткостью, четкостью поставленной задачи, содержали конкретные, всесторонне продуманные и весьма полезные советы. Он добивался ясного понимания подчиненными задач, которые им предстояло решать.

На рассвете 14 августа на рейде Приморск-Ахтарска неожиданно появились вражеские корабли, которые открыли огонь по станице и порту. Около восьми часов утра десантные суда подошли к хутору Верещагинскому, расположенному в семи верстах от Приморск-Ахтарска.

Высадившийся десант насчитывал свыше 9 тысяч человек, половину из которых составляли кавалерийские части, отличавшиеся большой подвижностью. Поначалу им противостоял красный отряд в 1400 штыков и сабель. Врангелевцы легко отбросили его к востоку, захватив плацдарм 80 километров по фронту и 90 километров в глубину. За успешно проведенную операцию по высадке десанта Врангель наградил орденами большую группу моряков, в том числе 16 офицеров Британского флота.

На состоявшемся в Москве пленуме ЦК партии был обсужден вопрос о положении на врангелевском фронте и Кубани. В принятом постановлении говорилось: «Признать, что Кубано-Врангелевский фронт должен идти впереди Западного фронта, и поэтому Оргбюро и Наркомвоен должны принять самые энергичные меры к направлению на этот фронт военных сил и коммунистов». Общее руководство по разгрому десанта партия возложила на Орджоникидзе и Левандовского.

В телеграмме, направленной в Баку Серго Орджоникидзе, В. И. Ленин писал: «Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани — дело абсолютной общегосударственной важности». Ссылаясь на решение Политбюро ЦК РКП (б), Владимир Ильич просил Серго как можно скорее выехать из Азербайджана к месту событий для участия в ликвидации десантов.

По дороге в Ростов Орджоникидзе встретился с Левандовским, Полуяном и новыми членами РВС 9-й армии — большевиками Рудольфом Августовичем Петерсоном и Иосифом Викентьевичем Косиором. Было решено обратиться к демобилизованным красноармейцам вновь взяться за оружие. Призыв партии вызвал массовую поддержку. Только в Новороссийске в ряды Красной Армии вступило свыше 800 членов профсоюза грузчиков. В кубанских станицах начали седлать своих коней юные и седобородые казаки. Командарм Левандовский отдал приказ: «Идя навстречу желаниям населения вступить в ряды Красной Армии, приказываю сформировать из добровольцев-казаков, крестьян и горцев непризывного возраста маршевый кавалерийский полк». За несколько дней 9-я армия пополнилась 6 тысячами бойцов.

Быстрые и действенные меры предпринял и ЦК РКП (б), направивший в 9-ю армию 629 коммунистов. С их помощью в частях было создано 357 новых партячеек. Областная партийная организация мобилизовала для борьбы с врагом 20 процентов своего состава. Активная партийно-политическая работа подняла боеспособность армии, способствовала показу широким слоям населения всю опасность врангелевского похода на Советскую Россию.

...Всю ночь командарм не смыкал глаз. Его беспокоила задержка с подходом новых соединений. Ситуация осложнялась с каждым часом. Противник мог захватить Краснодар и прорваться к частям генерала Фостикова, находившимся в районе Баталпашинска. Заслышав за тонкой перегородкой стук телеграфного аппарата, Левандовский быстро подходил к связисту и, стоя за его спиной, читал строчки на бегущей ленте. Командиры сообщали, что под натиском противника их полки вынуждены пятиться назад.

Выйдя из штабного вагона, Михаил Карлович окликнул отдыхавшего в холодке шофера:

— Едем в 1-ю дивизию!

Без охраны, только лишь в сопровождении адъютанта, командующий армией отправился в ту сторону, откуда доносился грохот орудий и где небо розовело от пламени пожаров. Он разыскал Мейера у станицы Ново-Джерелиевской. Начдив с несколькими штабистами расположился на невысоком холме и в бинокль наблюдал за ходом боя. Черный от загара и пыли, Мейер выглядел уставшим. Уже третьи сутки дивизия не выходила из горячего сражения, и не было ни малой передышки, ни единой свободной минуты, чтобы привести себя в порядок.

Командарм припал к окулярам своего цейсовского бинокля. Перед ним лежала ровная степь с желтым разливом созревшего хлеба. Вдруг он увидел, что в сторону станицы Роговской движется большой отряд кавалерии. В лучах заходящего солнца блестели на плечах золотые офицерские погоны.

Левандовский сразу же понял замысел противника выйти в тыл 9-й армии и одновременным ударом с двух сторон разгромить ее. На фланговый маневр врангелевцев командарм решил ответить столь же неожиданным контрманевром.

— Михаил Георгиевич! Белые обходят наши части. Видите вон там колонну всадников?

Мейер поднес к глазам бинокль:

— Вижу, товарищ командарм.