— Где командующий? — спросил у него Левандовский. Боец поднял голову:
— Не знаю, товарищ командир. Рано утром командарм на минутку зашел в свой кабинет, взял портфель и вместе с адъютантами ушел. Куда они отправились — мне неизвестно.
«Может быть, Пересвет в курсе дела?» — подумал Михаил Карлович и заторопился к начальнику штаба. Но и тот ничего не знал о планах командующего. Ждали до вечера, предполагали, что Крузе выехал в Пятигорск, где находились Реввоенсовет и ЦИК Северо-Кавказской республики, но ни вечером, ни на следующее утро командарм не объявлялся. Одарюк запросил штаб Каспийско-Кавказского фронта, откуда сообщили, что Крузе прилетел на самолете в Астрахань и отказался от должности командующего армией. Уже подписан приказ о назначении его инспектором пехоты. В результате в сложный момент подготовки к наступлению 11-я армия осталась без руководства.
Во Владикавказе был созван Второй Чрезвычайный общекавказский съезд партийных организаций РКП (б). Обсуждая положение армии и состояние партийной работы в частях, его участники отметили: «Обстановка в крае и армии настолько тяжелая, что только исключительная энергия трудящихся и чрезвычайные меры партии и советских органов могут спасти завоевание революции. Основная тяжесть борьбы за победу Советов лежит на плечах партии». Съезд принял решение — мобилизовать на фронт 20 процентов состава партийной организации, подчинить всю работу нуждам и требованиям Красной Армии. За счет мобилизованных коммунистов укрепить ее партийно-политический аппарат, назначить наиболее подготовленных большевиков комиссарами дивизий и полков.
Политкомом армии стал бывший рабочий, член партии с 1905 года И. Пузырев, политотдел возглавил председатель Северо-Кавказского ЦИК М. Акулов, политкомиссаром 3-й Таманской дивизии назначили И. Подвойского — брата председателя Высшей военной инспекции РККА Н. Подвойского.
В ряды армии вступили все руководящие работники крайкома РКП (б) и крайисполкома. В считанные дни были созданы отряды, боевые дружины, рабочие полки. Каждому уходившему на фронт коммунисту вручалась памятка, в которой говорилось: «Рассказывай красноармейцу и крестьянину всю правду про Советскую власть. Создавай партийные ячейки. Коммунист в бой вступает первым, а выходит из боя последним. Он должен показать, что коммунист умеет не только благородно жить, но и достойно умереть». Чтобы объединить усилия партийных и советских органов для борьбы с контрреволюцией, съезд создал Совет обороны Северного Кавказа, который был объявлен высшим органом Советской власти на территории Терской и Кубанской областей и Ставропольской губернии. Председателем Совета был избран Серго Орджоникидзе. Через несколько дней через Астрахань в Москву ушла его зашифрованная телеграмма, в которой он в категорической форме потребовал назначить Михаила Левандовского командующим 11-й армией. Она заканчивалась словами: «Левандовский Михаил Карлович — опытный специалист. На деле доказал свою преданность Советской власти. Талантливый организатор».
Орджоникидзе обратился прямо в Москву, потому что не доверял Реввоенсовету Каспийско-Кавказского фронта. Ответ последовал незамедлительно. Уже 3 января 1919 года из Астрахани поступила выписка из приказа, подписанная командующим фронтом М. С. Свечниковым: «Вследствие ходатайства тов. Орджоникидзе командующим 11-й армией назначен Левандовский».
На молодого командарма свалился огромный груз ответственности. Будущий Маршал Советского Союза Александр Ильич Егоров писал: «Пожалуй, единственная из всей Красной Армии 11-я армия стратегически и тактически находилась в самых плохих условиях. Без сколько-нибудь оборудованного тыла, без коммуникаций и средств связи, без гарантии на какую-нибудь безопасность — этих основных элементов войны». Фронт армии протянулся от Кисловодска до реки Маныч на 250 верст. Советские войска превосходили врага по численности, но намного уступали ему в организованности. Правда, пришедшие в полки коммунисты предпринимали героические усилия, чтобы спаять и повести за собой красноармейские массы. Руководил ими политотдел, образованный из опытных партийных работников, направленных в армию крайкомом РКП (б), и политработников, прибывших из Реввоенсовета фронта. В тяжелейший для армии период начала выходить армейская газета «Красный воин».
Армия менялась на глазах, но Левандовский отчетливо понимал, что для широких наступательных действий она еще не готова. Дивизии нуждались в коренной реорганизации. А время не ждало. Командование фронтом требовало от 11-й армии немедленного наступления. В кабинете командарма собрались члены Реввоенсовета, приехал председатель Совета обороны Орджоникидзе, начальники дивизий и комиссары. Все внимательно слушали сообщение начальника штаба Пересвета. Картина, которую он рисовал, была на редкость безотрадной.
— По полученным агентурным сведениям, — говорил Борис Иванович, нервно перебирая в руках бумаги, — Добровольческая армия в ближайшее время должна перейти в решительное наступление. Против нас сосредоточены конный корпус генерала Врангеля, конные дивизии генералов Покровского и Шкуро, отборные марковские и корниловские офицерские и пластунские полки. Вряд ли мы устоим против такой силы.
— Так что же вы предлагаете? — резко прервал его Левандовский.
Начальник штаба развел руками, растерянно ответил:
— Не знаю! Надо отходить.
— Куда? С трех сторон у нас враги, с четвертой — Каспийское море, — раздраженно заметил Михаил Карлович.
— Один выход есть — прикаспийская пустыня, по которой можно отойти к Волге.
— О чем вы говорите, Борис Иванович! — вконец вспылил командарм. — Четыреста верст в январскую стужу по безводной степи, без дорог и жилья! Это значит погубить всю армию.
Левандовский бросил взгляд на молчаливо сидевшего у окна Орджоникидзе.
— Правильно говоришь, — заметил Серго. — Лучший способ обороны — это наступление, надо выполнить приказ Главкома, помочь Царицыну и частям Красной Армии, которые сейчас ведут тяжелые бои на Дону. Своими активными действиями мы выиграем время, отправим больных и раненых, освободим наши обозы от беженцев.
— Да, но у армии нет патронов, — с досадой заметил Пересвет. — Вы об этом, Михаил Карлович, хорошо знаете.
— Насколько мне известно, Киров везет нам из Москвы боеприпасы, оружие и деньги. Он вынужден ехать кружным путем через Астрахань, потому задержался в пути. Но скоро он прибудет. Киров не подведет, — сообщил Орджоникидзе.
— Части не пойдут в наступление без патронов. Нашим бойцам не хватает сознательности и организованности, — продолжал упорствовать Пересвет. — В частях царит анархия, каждый делает что хочет.
— Вы плохо знаете обстановку, Борис Иванович, — возразил ему Серго. — В дивизиях уже почувствовали твердую руку нового командарма, его умелое оперативное руководство, дисциплина значительно повысилась.
Поймите, наконец, что у нас нет времени ждать лучшего, надо, опираясь на комиссаров, партийные ячейки, рядовых коммунистов, руководить теми соединениями, которые у нас имеются.
Орджоникидзе поддержали все члены Реввоенсовета армии. Командарм тут же набросал приказ: «Немедленно приступить к подготовке наступления, обеспечить доставку патронов и снарядов. Подготовить в Черном Рынке пристань для эвакуации больных, раненых и ценного имущества».
Имевшие в своих подсумках всего по нескольку патронов, красноармейцы сумели прорвать сильно укрепленные позиции деникинцев и занять Баталпашинск и Бургустан. Части, наступавшие вдоль Владикавказской железной дороги, овладели станицами Донской Балкой, Высоцкой, Калиновской и продвинулись к реке Калаус.
Из Серпухова от Главкома Вацетиса и члена РВС республики Аралова пришла телеграмма: «От лица всей Красной Армии приветствую доблестные войска 11-й армии, наносящие удар за ударом врагам Советской республики».
Однако Левандовский не обольщался достигнутым успехом. Он хорошо знал, какой ценой добыта победа, понимал, что удачно начатая армией операция привлечет к себе свежие силы неприятеля, и тогда... может случиться непоправимое. В депеше, направленной Реввоенсовету Южного фронта, Михаил Карлович писал: «Войска 11-й армии перешли по всему фронту в наступление. Одержаны значительные успехи. Настроение бойцов превосходное, рвутся вперед. Это положение необходимо использовать до конца. Если приток патронов и особенно снарядов, которых совсем мало, иссякнет, то не удастся использовать теперешнее благоприятное положение. Необходимо самым усиленным образом бесперебойно снабжать нас боевым снаряжением. Возьмем Армавир и Ставрополь, если будет чем драться».
