Убаюканная отсутствием мыслей, я потеряла счет времени и пространству, и, когда перед глазами вдруг возникла пара больших стоптанных ботинок, в первый момент я недоуменно захлопала ресницами, словно бы наткнулась на лягушку.

И лишь потом подняла глаза.

– О, – глуповато сказала я. – Это ты!

Я выронила нож и радостно вскочила на ноги.

– Где тебя, черт возьми, носило?!

Джейми улыбнулся и взял меня за руки – грязные, мокрые… Его ладони были большими и твердыми.

– В телеге с капустой, – ответил он и оглядел меня с головы до пят, улыбаясь еще шире. – Славно выглядишь, саксоночка. Ты очень красивая.

– А ты не очень, – откровенно признала я. Он заметно истрепался, похудел и явно не выспался. Лицо, пусть и выбритое, измождено донельзя. – Что случилось?

Он хотел ответить, но вдруг передумал. Выпустил мои руки, хрипло кашлянул и посмотрел прямо в глаза. Улыбка пропала.

– Ты ведь легла в постель к Джону Грею?

Я, изумленно моргнув, нахмурилась.

– Ну, не совсем так.

Джейми вскинул брови.

– Он все мне рассказал.

– И что именно? – полюбопытствовала я.

– Хм… – теперь нахмурился уже он. – Грей сказал, что вступил с тобой в интимную связь. С чего бы ему врать?

– О. Тогда все верно. Интимная связь – да, так будет точнее.

– Но…

– Насчет «легла в постель»… Прежде всего, что постели не было. Начали мы на туалетном столике, а закончили, если не изменяет память, на полу…

Джейми вытаращил глаза, и я поспешила исправить неверное впечатление:

– …Кроме того, эта фраза означает, что мы намеренно решили заняться любовью и в обнимку отправились в спальню. Однако все было совсем не так. Э-э-э… может, присядем?

Я указала на грубо сколоченную скамью, утопавшую в сливочных сугробах лютиков.

Узнав о спасении Джейми, о той ночи я больше не вспоминала, но, кажется, для него это все-таки важно. Попробуй теперь объяснись…

Он сдержанно кивнул и повернулся к скамье. Я последовала за ним, обратив внимание, как неловко он держит спину.

– Поясница болит? – хмуро спросила я, когда Джейми кое-как пристроился на сиденье.

– Что между вами было? – ответил он вопросом на вопрос. Вежливо, но довольно жестко.

Я набрала полную грудь воздуха… и беспомощно выдохнула, раздувая щеки.

Джейми зарычал. Я недоуменно захлопала ресницами: никогда в жизни не слышала от мужа таких звуков… по крайней мере, в свой адрес. Видимо, для него это и впрямь очень важно.

– Ну… – неловко начала я, присаживаясь рядом на краешек скамьи. – А что именно сказал Джон? Помимо «интимной связи».

– Он предложил мне его убить. И если ты сейчас тоже заявишь, чтобы я тебя убил, вместо того чтобы рассказать подробности, предупреждаю сразу: я за себя не ручаюсь!

Я пристально посмотрела на Джейми. Он пока еще держался, но и впрямь был крайне взвинчен.

– Э-э-э… Если честно, не знаю, с чего начать.

– С начала, – предложил он, уже не скрывая раздражения.

– Я сидела у себя в спальне, пила сливовый бренди и подумывала о самоубийстве. Чтобы ты знал, – в тон ему отозвалась я.

Ждала, он что-нибудь скажет, однако он только кивнул: мол, продолжай.

– Бренди кончился, и я все пыталась решить: то ли спуститься за новой бутылкой и свернуть при этом на лестнице шею, то ли мне уже хватит и можно смело пить лауданум лошадиными дозами. И тут пришел Джон.

Я сглотнула; во рту вдруг липко пересохло, совсем как в ту ночь.

– Он говорил, что был пьян, – заметил Джейми.

– Не то слово. Он выпил еще больше моего, правда, на ногах держался.

В памяти всплыло лицо Джона: белее кости, только глаза красные и распухшие, точно в них насыпали песка. И этот взгляд…

– Он выглядел так, будто готов сигануть с крыши вниз головой, – тихо добавила я, глядя на сложенные руки. И снова вздохнула.

– В руке он держал еще одну бутылку. Поставил на столик рядом со мной, посмотрел и сказал: «Одному мне его сегодня не оплакать».

От этих слов меня снова пробило дрожью.

– И?..

– И то, – огрызнулась я. – Я велела ему сесть, он послушался, налил нам бренди, и мы выпили. Не помню даже, о чем мы говорили, но, кажется, о тебе. Потом он встал, и я тоже. Я не могла оставаться одна, и его нельзя было оставлять… поэтому я на него накинулась. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы меня хоть кто-то обнял!

– И он этим воспользовался, как вижу.

Джейми произнес это до того цинично, что в лицо мне бросилась краска, но не стыда, а ярости.

– Он тебя принудил?

Я молча вытаращила глаза. Он что, серьезно?

– До чего же ты скотина! – прошипела я в изумлении. И тут в голову запоздало пришла одна жуткая мысль. – Ты сказал, он предложил себя убить… Неужели ты и правда?..

Джейми твердо выдержал мой взгляд.

– Ты бы огорчилась? – тихо спросил он.

– Да, еще как! – Я собралась с остатками духа. – Но я уверена, что ты его не убил.

– Нет. Не уверена, – еще тише отозвался он.

И я, хоть и понимала, что он блефует, ощутила ледяные мурашки по всему телу.

– Согласись, у меня имелось на то полное право.

– Нет. – Холод сменился кипящей яростью. – Не было у тебя никаких прав. Ты, черт возьми, умер!

Несмотря на злость, голос на последнем слове дрогнул, и Джейми вмиг переменился в лице.

– Что?! Хочешь сказать, это не важно? – кипела я.

– Нет. – Он взял меня за перемазанную грязью руку. – Просто я не знал, что это настолько важно.

Голос у него вдруг сел, и я, повернувшись, увидела на его глазах слезы. Издав бессвязный звук, я бросилась ему на грудь и громко зарыдала.

Он крепко обнял меня, обжигая дыханием макушку, а когда я наконец успокоилась, отстранился и обхватил мое лицо руками.

– Саксоночка, я полюбил тебя с первого мгновения, – очень тихо сказал Джейми, не спуская с меня взгляда: усталого, налитого кровью, но пронзительно-синего. – И буду любить всегда. Можешь хоть со всей британской армией переспать, не важно… Хотя нет, – поправился он. – Еще как важно, но я все равно любить тебя не перестану.

– Я этого не хотела.

Я шмыгнула носом, и Джейми подал платок: весьма потрепанный, с кривоватой «П», вышитой в уголке синими нитями. Не представляю даже, где он раздобыл такую вещицу.

Однако спрашивать не стала: сейчас нам обоим не до того.

Скамья была не слишком длинной, и мы почти касались коленями. Однако Джейми меня больше не обнимал. Сердце тревожно застучало. В любви он признавался всерьез, но это еще не значит, что наши разногласия решены.

– Мне показалось, Грей признался лишь потому, что был уверен: если не он, тогда все расскажешь ты, – осторожно начал Джейми.

– Так и есть. – Я высморкалась. – Только сперва дождалась бы, пока ты вымоешься и поешь. Насколько знаю мужчин, на сытый желудок вы настроены более благодушно. Ты когда последний раз ел?

– Нынче утром. Сосиски. И не пытайся сменить тему.

Голос звучал ровно, но в нем чувствовалось клокотание, будто в кастрюльке закипающего молока. Еще чуть-чуть – и оно вспенится, вулканом извергаясь на плиту.

– Я все понимаю, но хочу знать… должен знать, что между вами было?

– Правда понимаешь? – эхом переспросила я с удивлением.

Нет, я, конечно же, надеялась, что он поймет, но верилось в это слабо. Руки у меня уже были не ледяными, они взмокли от пота, и я вытерла их о юбку, не обращая внимания на оставшиеся разводы.

– Мне это не нравится, – процедил Джейми сквозь стиснутые зубы. – Но я понимаю.

– Правда?

– Правда. – Он пристально глядел мне в глаза. – Вы оба думали, что я мертв. А я знаю, саксоночка, какой ты бываешь, когда напьешься.

Я хлестнула его щеке – так неожиданно, что он не успел даже увернуться.

– Ты… ты… – зашипела я, не в силах подобрать для него оскорбление, в полной мере выразившее бы глубину моих чувств. – Да как ты смеешь!

Джейми бережно потер щеку. Губы у него чуть заметно дрожали.