Очень интересно!

– Ты недоговорила, – зыркнув на меня, бросил.

И рассеялся весь романтический флёр…

– По профессии я финансовый менеджер.

– О как! И где ты работаешь? И что нужно было от тебя Гириеву?

– Консультация, – ответила я, пропуская первую часть вопроса.

– Консультация? – усмехнувшись, поинтересовался он. – В плане чего?

– Финансов, конечно же.

– Почему именно… – запнулся он, словно через силу подбирая слово, – твоя ему нужна?

– Может быть потому, что я узкопрофильный специалист, – и плевать, что финансовых менеджеров пруд пруди. Ну не могу я сдержаться и не позлить его. К тому же всю правду я сказать точно не могу. – И что ты пристал к этому Гириеву? Или ты ревнуешь?

Спросила и впилась пристальным взглядом в него, выискивая правдивость моих, и не только моих, предположений. Нарушил договор? Ведь если это так, то как бы мне само́й ни хотелось продолжить наши проникновенные встречи, я буду вынуждена прекратить наш столь яркий и чувственный, но короткий союз. Да, где-то там глубоко внутри меня, где ещё осталось что-то вроде призрачного ожидания веры в доброе и светлое, нечто шевельнулось на мгновение и отозвалось теплом на его неравнодушие. Шевельнулось и снова погрузилось в летаргию…

– Это беспокойство, – достаточно ровно и спокойно ответил Глеб, правдиво. – Он опасен. Такие связи, какими бы они ни были, до добра не доводят.

– Там, где нет опасности и наслаждения менее приятно, – сказала я то, чего говорить не собиралась, встречая его вмиг озлобленный графитовый взгляд.

Нет, я, правда, не хотела этого говорить. Тем более что он прав. Сама считаю, лишний риск до добра редко доводит. Но в его присутствии, у меня почему-то нет чёткого соединения мозга с языком.

– Допросишься, – сквозь зубы прошипел Глеб и резко встал с противным скрежетом стула по напольной плитке.

Взгляд его был красноречив. Того и гляди, набросится причинять телесный вред и моральный ущерб. Мне бы испугаться и спрятаться или напрячься, найти что-нибудь тяжёлое и принять стойку, но я с необычным чувством заинтересованного предвкушения наблюдаю, как он медленно, буравя меня тяжёлым серым огнём, наступает. Эдакий сильный и грозный медведь. Но я по непонятной причине уверена, что для меня он будет мягким и нежным. Надеюсь, моё чутьё меня не подведёт.

Боковым зрением замечаю, как доберман быстро поднял голову в нашу сторону и насторожился.

Глеб резко наклонился, рывком без особых усилий поднял меня на руки. Не успел он сделать и двух шагов по направлению, я так понимаю, к лестнице на второй этаж, как собака мгновенно бросилась наперерез. Обнажив длинные клики, он свирепо зарычал и громко залаял, слегка прижав уши.

– Эй, друг, ты чего? – усмехнулся удивлённо он. – Я же пошутил. Да и хозяйка твоя не против, – кивнув на меня, сказал Глеб, словно просил, чтобы я подтвердила. А я и не против. Очень даже за.

– С Царём шутки плохи, – ответила я, разглядывая красивое, мужественное и одновременно слегка насмешливое выражение его лица. Повернулась к доберману: – Нельзя!

Он настороженно посмотрел на меня блестящими карими глазами, как будто спрашивая «Ты уверена?».

– Нельзя! – повторила я команду чуть твёрже. Царь мгновенно расслабился, широко зевнул и пошёл обратно на полюбившийся ему тёмно-синий диван. – Молодец! Хороший мальчик, – похвалила я его.

Посмотрев на Глеба, я увидела, как он странно и неотрывно на меня смотрит.

– Что? – спросила я.

– Впервые вижу искреннюю улыбку на твоём лице. Ладно, пойдём. Слишком редко мы с тобой видимся, чтобы спорить и чаи хлебать.

– Да, есть вещи и поважнее, – вроде ответила спокойно, но прозвучало с иронией.

– Не то что важнее. Просто я боюсь не успеть, – открывая дверь в спальню, не выпуская меня из рук, тихо ответил Глеб, не сводя глаз с моих губ. – Вдруг сейчас в твою ненормальную голову снова придёт какая-нибудь шальная идея. А я и оглянуться не успею – упорхнёшь, как Варакушка.

– Кто? Вара… – не дал мне спросить, прижавшись к моим губам.

Он целовал меня сильно, страстно и порывисто с каким-то отчаянным упоением. Словно на самом деле дико тосковал и остро желал всё то короткое время, пока мы не виделись. А я отвечала с не меньшим пылом и горячностью. Запах его кожи кружил голову, а тело доводило до умопомрачения.

Неужели скучала? Да, наверное, но не по Глебу, а по его искусному телу и умелым рукам. А это не одно и то же.

Шумно и часто дыша он скатился с меня наполовину. Я попыталась выбраться полностью и отодвинуться от горячего и влажного тела, отдышаться и вернуть голодную голову, что было не так просто. Глеб отодвинулся, помогая мне, но потом мягко, но настойчиво обхватил ручищей за живот и притянул спиной к своей могучей груди, укладывая мою голову к себе на плечо. В этой позе было невероятно уютно и комфортно, но слишком это как-то интимно и трогательно что ли. А последнее мне не подходит.

Давая себе ещё немного времени, я лежала и думала, почему с ним настолько хорошо. Все чувства, действия как будто ярче, глубже, острее и эмоциональнее. Словно я перешла на новый уровень наслаждения. Глеб, безусловно, хороший и опытный любовник. Но в этом ли только дело? У меня были разные мужчины, немного, но всё же. Никто из них не вызывал во мне столько чувственности и желания. Всё, что было до совершенно не то…

Опасно. Можно привыкнуть. И что тогда будет после?…

– Дана, – шёпотом позвал меня он, зарывшись лицом в мои разметавшиеся по подушке волосы. Глеб глубоко и медленно дышал моими волосами. Каждый его горячий выдох пробуждал тысячи мурашек на коже и трепет откуда-то глубоко изнутри.

– М-м-м.

– Ты совсем не веришь в любовь?

– Не ожидала от тебя такого вопроса, – усмехнулась я.

– Ответишь? – мягко спросил он, прижимая меня к себе всё плотнее. Его тёплая ладонь лежала на моей груди, не задевая шеи. А чувствовала, словно моё сердце билось в его руке. И не могу сказать, что это ощущение мне понравилось. Скорее, насторожило.

– Верю. Просто считаю, что это чувство доступно далеко не каждому, точно так же как честность, порядочность, верность.

– Интересно, – задумчиво ответил он.

– Что за Варакушка?

– Это красивая, маленькая птичка, с ярко-голубым пятном на грудке. К этой пташке я очень неравнодушен, – улыбаясь сказал Глеб. – Лет в 8—9 меня отвезли в деревню и там в кустах я увидел её. Она поразила меня не только своим окрасом, но и заливистым пением. Потом у взрослых я спрашивал названия птицы с ярким голубым пятном, но они отмахивались от меня и говорили, что такой нет и я всё выдумал. Я даже специально перерыл много энциклопедий и нашёл-таки название. Варакушка означает «дразнить» и «подражать». Встретить её трудно, она сторонится людных мест. Кстати, если удастся поймать её, то она отлично приживается в клетке.

– Ты поймал? – спросила я, умиляясь историей из детства.

– Нет. Пока, – тихо ответил он, целуя меня в левое плечо и обнимая сильнее. – Но я в процессе, – добавил странным тоном, так что мне показалось, будто речь велась вовсе не о пташке.

– Нет хуже доли, чем жить в неволе.

– Что означает этот символ? – резко сменил тему он.

Когда до меня дошёл смысл вопроса, я непроизвольно напряглась всем телом. Скидывая его удерживающую руку со своей груди, я зло сказала:

– Отпусти, – и злилась я вовсе не на него и даже не на его вопрос. Злилась я на свою слабость. Сама виновата. Какого, спрашивается, хрена я здесь разлеглась? Сама же нарушаю свои правила. Вот и получаю по заслугам.

– Тише-тише, – мягко, но ещё крепко удерживая меня, сказал Глеб. – Я понял, без вопросов.

– Пусти, – твёрже повторила.

– Прошу тебя, останься, – сильнее обнимая меня и целуя за ухом, просил он. – Пожалуйста!

Еле сдерживаю себя, чтобы не стиснуть её в объятиях слишком крепко и ненароком не причинить боль. Накрывает непреодолимое желание просто удержать силой и не отпустить. Хотя бы до утра… Но очень надеюсь, что она останется. Захочет. Сама. По своей воли.