— Верно.

Маджон взял трубку.

— Спасибо за телеграмму. Самое важное — в первую очередь.

— Говорят, опять вам разнесли квартиру?

— Как, по-вашему, — кто?

— С таким же успехом могу спросить вас. Знаю лишь одно — Кресс клянется, что "Братство Полумесяца" здесь ни при чем. Клянется, положа руку на сердце.

— Раз так, то, значит, при чем, к тому же самым непосредственным образом.

— Вы его знаете лучше меня.

— Но… Что навело вас на мысль связаться с Крессом?

— В известной степени эту идею подали мне вы.

— Вы куда более дотошны, чем я думал.

— У нас половина всего времени уходит на то, чтобы притворяться бестолковыми и иметь возможность толково работать остающуюся половину.

— Вы пустили за мной "хвост".

— Да, потому что раньше или позже ожидал покушения, хоть Кресс и клялся, что покушаться на вас — мелкую рыбешку в мире больших рыб — ниже его достоинства.

Маджон явно стремился расположить к себе.

— Разве это не доказывает обратное? — спросил Хилари. Он все еще оставался во взятом напрокат великолепии, и ему хотелось сходить за большую рыбу.

— Да, если Кресс причастен. А если нет?

— Машину установили? Краденая?

— Нет, взята напрокат в Хитроу. На имя Ибрагима Шамади.

— Кого-кого? — голос Хилари непроизвольно дрогнул.

— Ибрагима Шамади, — четко выговорил Маджон.

— Чушь! — прорычал Хилари. — Это имя я с потолка взял! Оно — фикция!

— Похоже, оно обрело плоть. Подождите минутку, старина, мне принесли рапорт. Ничего себе! Нам только что звонил человек, заявивший, что бомбу подложили "Мученики Семнадцатого Сентября".

У Хилари отхлынула кровь от лица.

— Что же мне делать? — выдавил он наконец.

— По-честному?

— По-честному.

— Мир — большой, в нем легко раствориться, — сказал Маджон. — Популярна страна Португалия, но уж очень близко. Есть Южная Африка. Эти парни туда не доберутся, да и полиция там не дремлет. Или Австралия.

— По-вашему, мне нужно уехать? Бежать?

— Лет на десять, не больше. Но стоит ли вам возвращаться? По правде говоря, держать вас под наблюдением все время я не смогу. Слишком дорого. Дело того не стоит. А у этих людей из Бейрута странные обо всем понятия. Казалось бы, им есть за кем охотиться, однако они первым делом стремятся мстить и сводить счеты. Сентиментальные, должно быть, в глубине души ребята. Это верблюд никогда ничего не забывает или слон?

— Слон.

— А мог бы и верблюд.

— Но с чего вдруг такая мстительность? Кресс ведь даже благодарил меня за то, что я избавил их от Хамзауи. Благодарил!

— Знаю, но, видимо, цветы на могилу Фархаза они расценили как пощечину. Как оскорбительный, беспредельный цинизм.

— А я-то их послал, чтобы унять угрызения совести.

— Что ж, вам ведь не надо объяснять свойства человеческой натуры, верно? Люди понимают то, что хотят понять, интерпретируют вещи, исходя из собственных предрассудков, и убивают по причинам, известным им одним. Анализу это не поддается. Лучший здесь выход — придерживаться собственных искажений восприятия реальности и действовать, исходя из них. И, что самое главное в нашем мире, действовать быстро. Это важнее, чем действовать правильно или неправильно. Что ж, мне пора уходить. Последуйте моему совету. Австралия или Новая Зеландия. Не медлите. И ведите себя хорошо.

Сбросив официальные одежды, Хилари пошел в душ смыть запах нафталина. Затем, не дожидаясь наступления темноты, задернул шторы. Новая Зеландия? Он представил себе массу овец, а затем и то, что одна из них "топает хвостом" за ним.

Предстояло принимать решение. Пускаться в бега, либо проявить такой же фатализм, как и террористы? Хилари поднял штору. Полиция убирала остатки машины. Пассажира убило бы сразу. Доля секунды и все.

Нет, переезд в Новую Зеландию отнюдь не укрепит его чувства собственного достоинства. Он не сможет отвязаться от мысли о том, достанет ли его рука мстителей, отказались ли они от погони. Он будет обречен на прозябание в унылой безвестности, лишенный всего того, что и придает человеческой жизни смысл.

Нет уж, решил Хилари, он сам будет мстить. Орден оказался минутным искушением, которому он поддался. Рукою, манящей на кладбище мысли.

Охваченный внезапным порывом, Хилари сел за стол и положил перед собой чистый лист бумаги. Писать он будет позитивно, напористо и правдиво. Хилари начал новую главу своей книги, которую найдут после его смерти, — глубочайший Жизненный портрет кавалера Ордена Британской Империи, мастера заниматься чужими делами. И он вновь обретет самого себя где-то меж еще ненаписанных строк.

В какой-то момент Хилари показалось, что кто-то топчется под дверью. После минутного колебания он махнул рукой и продолжал писать.

© Fletcher Flora, 1964.

© Александр Зубков, перевод с английского, 1991.

Я сидел спиной к своему письменному столу и глядел, как за окном идет дождь. В такую погоду не очень приятно выходить из дому, к тому же мне некуда и незачем было выходить. А ведь, если бы мне чаще приходилось покидать контору по делам, я мог бы сидеть у окна, расположенного по фасаду здания, а не рядом с черным ходом, и смотреть, как струи дождя поливают мостовую улицы, а не тротуар переулка. Разумеется, при условии гораздо более щедрой, чем сейчас, оплаты моих услуг клиентами.

Меня зовут Перси Хэнд, я — частный детектив. Мой покой редко нарушается визитами клиентов. Поэтому у меня бывают сложности с оплатой аренды моей конторы, зато хватает времени в ненастные дни глядеть, как льет дождь.

Кто-то шел через вестибюль. Уши у меня большие и слух отменный, поэтому я попытался просто так, развлечения ради, представить, кто бы это мог быть. Четкий быстрый ритм шагов свидетельствовал о том, что это — женщина, возможно, молодая, а особое чутье подсказывало мне, что характер у нее независимый и даже надменный. Более того, я решил, что в сумочке у нее лежит чековая книжка, в которую она, если пожелает, может вписать шестизначную цифру. Для последних двух выводов у меня не было ровно никаких оснований, и это, вероятно, объясняет, почему я не самый лучший детектив в мире, хотя, разумеется, и не самый худший. Ведь в своих умозаключениях я исходил из того, что бедная женщина не может быть гордой, а это неверно. Во всяком случае, если эта женщина была богата, сто против одного, что направлялась она не ко мне.

Однако я ошибался. Дверь, ведущая из вестибюля в мою приемную, отворилась и закрылась, коротко и резко прозвучал зуммер. Установить сигнальное устройство значительно дешевле, чем держать секретаршу, хотя общество последней гораздо приятнее, особенно в дождливые дни. Я обошел свой стол и поспешил в приемную навстречу клиентке.

На ней был плащ с поясом, в одной руке она держала шляпу в тон плащу. Волосы черные, вьющиеся, коротко подстриженные, шляпа не спасла их от дождя. Высокого роста дама, во всяком случае, по плечо рослому мужчине, разумеется, если тот не баскетболист. Красивые ноги, обута она была в удобные коричневые туфли на плоском каблуке. Судя по тому, что я отчетливо слышал ее шаги в вестибюле, каблучки были кожаные.

— Вы мистер Перси Хэнд? — спросила она.

Голос у нее был музыкальный, модулирующий. В нем ощущался холодок, который, как я чувствовал, в зависимости от обстоятельств мог либо растаять, либо, напротив, застыть звонкими льдинками.

Я признал, что мое имя действительно Перси Хэнд, и, с любопытством рассматривая свою гостью, поинтересовался, чем могу быть ей полезен.

— Не знаю… — Она с явным сомнением окинула взглядом тесное непрезентабельное помещение. — Я ожидала чего-то иного. Скажите, у всех частных детективов такие вот конторы?

— У кого как. Зависит от доходов.

— Меня это смущает. Все здесь свидетельствует о том, что у вас небольшая клиентура, а на это, безусловно, имеются причины. Почему вам не удалось достичь большего преуспевания? — вопрос прозвучал довольно колко.