— Ты уверена, что справишься? — спросил Златоуст после недолгого молчания.
— Да вы головой ушиблись! — тихо воскликнула Бажена.
— Справлюсь. Обещаю, — обнаружив руку Златоуста, Осока крепко сжала его ладонь.
— Точно ушиблись! — укрыла лицо ладонями Бажена, повесив хвост и опустив уши.
— Я буду ждать весточки, — улыбнулся Златоуст.
Осока кивнула.
— Мы пропали! — шепотом воскликнула Бажена.
— Мы готовы! — громко заявил Златоуст.
Глава девятая. О пожатии рук
Выбрали Аракшакайек себе по спутнику. Бажену и Златоуста взяла Юддая-Орлица — мол, выглядят они достаточно грозно, им самое место среди таких же сильных и волевых воинов. Солнцеславу и Осоку избрала Сова-Манасе, заметив, что под ее властью находятся искусства и чудеса.
А Луна выбрал Гэхувэ. Сказал, что с самого начала приглянулся ему Лун: более изворотливых и хитрых созданий он не знал за весь свой немалый век. Наверное, потому Нидахасай и сделал Луну такие крылья: Ворон сразу на него имел свое разуменье. И даже если самого Луна это не устраивает, мог бы он что-нибудь сказать в ответ? Не в его праве это, перед ним все-таки правители настоящие. К тому же спутники уже за него все решили. Оставалось только тихо принять свою участь.
Со всеми распрощавшись и условившись, что совсем скоро встретятся, Лун побрел следом за Гэхувэ. Он едва незаметно посматривал на спутников, что оставались за спиной. Бажена потрясла своим крепким кулаком, мол, держись, друг. Златоуст с Осокой тяжело вздохнули. А Солнцеслава…
Лун даже смотреть на нее побоялся. Сердце — ему казалось — разорвется. Сцепив руки у груди, он взмолился Матушке: вот бы с ними ничего не случилось! Он-то как-нибудь переживет, ему не привыкать… быть совсем одному.
Заслышав громкое карканье, Лун поторопился. Гэхувэ смотрел на него вполоборота, смотрел своими горящими глазами, от чего у Луна чешуйки на щеках вставали дыбом. Но он смолчал: сказать-то все равно нечего. Покровитель соглядатаев счел его достойным, так нельзя же подводить его ожиданий, верно?
Доковыляв до одной из витиеватых построек, Лун остановился рядом с Гэхувэ. Походка Ворона, несмотря на его птичий вид, была статной и гордой, но вместе с тем довольно быстрой. Так наверняка ступают князевы советники, когда спешат к своему владыке: не теряя ни достоинства, ни скорости.
— Ты же понимаешь, почему я выбрал тебя, Лун? — с улыбкой спросил тот.
Не припоминая, что называл ему свое имя, Лун ответил:
— Потому что я Ящ-щ-щер? — взволнованно прошипел он, надеясь, что под маской не видно выражения его лица перепуганного.
— И это верно, но не основно, — странно выразился Гэхувэ. — Ты всегда был тих и молчал, когда нужно. А как известно, молчанье — дар Уруваккиваяр. Оно позволяет быть кем угодно.
Лун знал: молчал он все-таки не для этого. Просто привык молчать, привык стоять в стороне и наблюдать, делать свои выводы. Развилась в нем внимательность — так говорила мама. Но Лун знал, что променял бы эту внимательность на совсем иные, более важные вещи.
Вспомнив лица покинутых спутников, Лун встрепенулся и вспомнил о разговоре, но не успел ничего сказать.
— И вот сейчас ты молчишь. Видимо, усвоил урок, — миролюбиво улыбнулся Ворон.
Лун улыбнулся ему в ответ, но говорить ничего не стал. Может, Гэхувэ так приятнее думать? Посчитал Лун, что покровителю соглядатаев бы не понравилось, что его избранник молчит от страха и тревоги.
Избранник… Но Лун же князев избранник. И должен выполнять обязанности! В конце концов, Лун и сам запутался, кем он должен был быть.
— Я бы хотел тебя познакомить с теми, кто препроводит тебя в наш мир, находящийся в тени, — произнес Сэванаэллаки Гэхувэ.
Ворон коротко постучал сжатой лапкой, и дверь в закуток открылась. По сравнению с дворцом, это местечко и впрямь было закутком, похожим на подвалы и кладовые, в которых зачастую жили зверолюди, разделявшие с Луном одну судьбу. Пройдя внутрь, он едва не прищемил хвост захлопнувшейся дверью, но все-таки успел его поджать.
Оказался Лун в комнатушке, освященной лишь тусклыми солнечными лучами. Они струились сквозь оконце и поливали помещение нежным светом. Внутри же, среди нескольких деревянных столов и седалищ без спинки, похожих на крохотные гнезда, расположилось множество совершенно одинаковых птицелюдей. В полутьме их крылья казались похожи на вороньи — все без исключения. На лицах носили они повязки — точно как у самого Луна — и железные птичьи клювы, похожие на клещи. Вырывавшийся из них звук отдавался гулким эхом по комнате. От одного лишь смеха Лун готов был броситься наутек.
— Птенцы покровителя Гэхувэ! — заговорил вдруг на берском Ворон. — Для меня честь привести к вам князевого избранника.
Гогот, гомон, хохот — все смешивалось в гулкую пучину, топившую Луна.
— Его имя — Лун, и он станет нашим общим гостем. Поприветствуйте его, как полагается!
Они захлопали крыльями, закричали птичьими переливами, стали имя его громко выкрикивать. И без того Лун был напуган, так теперь еще и смущен. Разве он имеет что-то общее с ними? И сможет ли когда-либо иметь? Зачем он здесь находится?
— Спасибо, друзья мои. Мы рады тебя пригласить в наш отряд, Лун, и подарить тебе знание, которого ты никогда не смог бы получить на Родине. Рад ли ты стать нашим другом?
Другом? Сдержался Лун от того, чтобы не дернуться от смятения. Ему нечасто предлагали стать… другом.
Принять его, как своего? Действительно ли они готовы на такое? Мало кто его принимал. Разве что семья и…
— А как же другие князевы избранники? — вылетело вдруг у него.
— А что с ними? Ты ведь всегда можешь иметь много друзей, Лун, и мы готовы доказать тебе наши благие намерения, — протянув крыло, отвечал Гэхувэ.
Доказать? Это… приятно. Лун улыбнулся. Ему правда редко такое предлагали. Почему бы и нет? А вдруг они — Златоуст и Осока — ошибаются? Вдруг то, что Бажена тогда увидела — недоразумение?
— Я не очень понимаю, что мне делать… — смущенно отозвался Лун, растерянно глядя на свою руку.
— Просто проведи по ней своей ладонью, от верхней кости до кончиков перьев. Так у нас происходят рукопожатия, — доходчиво объяснил Гэхувэ.
Лун послушался. Едва коснувшись пальцами, он провел по крылу Ворона: оно оказалось жестким и колючим.
— Замечательно, Лун. А теперь я бы хотел познакомить тебя с твоими провожатыми в наш — теперь, думаю, и твой — мир.
Наш мир… Он, наверное, сильно погружался в то, чем занимался. Уважал Лун тех, кто с таким благоговением относился к своей работе, ею жизнь заменял.
Пройдя сквозь комнату и завернув в темный ход, Лун прошел следом за Гэхувэ несколько пустых округленных проемов, из-за которых доносилось эхо шепотов из железных клювов. Лун прекрасно видел в темноте, поэтому ступать следом за Вороном было совсем не сложно.
Вообще, спустя столько странных зданий и дупел-домов, Лун удивился такой необычной постройке. Дверей тут по-прежнему не было, но ощущалось, будто он находился в еще отстроенной не до конца каменной крепости.
И когда они дошли до конца хода, Лун вновь удивился: дверь его все-таки ждала. Только, как и проемы, округленная и без ручки.
— Открывается дверь сложно для зверолюдей, но, уверяю тебя, без сопровождения тебе сюда не понадобится заходить, — уверил Ворон и подошел к двери.
Когда Гэхувэ принялся торопливо перебирать ногами, Лун понял: ручка внизу! Маленькая и неприметная, она была закреплена так, чтобы птицелюд без рук мог поддеть ее нижней лапой и, повернув, отодвинуть в сторону вместе с дверью. Лун про себя восхитился. Диво дивное прямо-таки на каждом углу!
Отскочив и отворив дверь, Гэхувэ тут же сам юркнул внутрь, Луну оставалось только поспевать за ним. Когда проход закрылся, они оказались в полутьме, но более яркой, чем обычно: комнату освещали парящие свечи. Впереди за каменным круглым столом в креслах-насестах сидели трое. Опять же все одинаковые, отличались они только телесами: один был высокий, второй худощавый и сгорбленный, а третий… был птицелюдкой.
