Тсеритса Болотная Ведьма. Так звали ее бабушку? И если печать принадлежит ей, значит, и эта книга тоже? И если это так, то…
— Что это еще за моровщина?! — воскликнула Бажена, наконец, высовываясь из укрытия.
— Это дневник бабушки Осоки, — обернулся к ней Златоуст, наблюдая, как та неловко встает на ноги.
— Оу… Что-то я запамятовала, что за бабушка? — неловко склонила голову Бажена.
— Бывшая Болотная Ведьма. Ну, о которых сочиняют сказки.
— Которую так не любит Царь-батюшка? — усмехнулась Бажена, садясь прямо наземь.
— Что? — изумленно уставился на нее Златоуст. — Я слышал, что настоящих Болотных Ведьм ищут дружинники, но чтобы лично великий князь?
— Ну, вряд ли я должна тебе рассказывать, — неловко почесала за ухом Бажена.
— Ты же знаешь, как мне это важно, — серьезно сдвинул брови Златоуст.
— Потому и расскажу! — весело улыбнулась та. — Я вообще не очень уверена, но гридь Тихобор, мой учитель, упоминал, что, когда он служил в Царехранителях, Болотных Ведьм там считали едва ли не главной угрозой. Мол, бывший великий князь наказал за ними присматривать. Какие-то личные счеты…
— И что же ты раньше молчала?! — разгневался Златоуст. — Это же все в корне меняет!
— А что, я должна каждое слово гридя Тихобора наизусть помнить?! — возмутилась в ответ Бажена. — К тому же я не была уверена… Он упомянул это всего один раз, и то так давно, что я могла с чем угодно перепутать. Но теперь, когда такое происходит, мне кажется, что и вправду такое было.
— И почему тогда они так спокойно отпустили с нами Осоку? Не признали в ней Болотную Ведьму?
— Наверное. Я не знаю.
Либо у них есть разуменье на ее счет — подумал Златоуст про себя, но раскрывать своих мыслей не стал. Надо сперва убедиться, а потом уж предположения строить.
В любом случае, его ждала книга. Или все-таки дневник, как он и подумал?
— А мне можно зачитать? — состроила щенячий взгляд Бажена.
— Ну, как видишь, тут печать стоит. Боюсь, Осока не рассчитывала на тебя.
— Это даже обидно, — насупилась та. — Я думала, мы с ней друзья… Хоть и не такие хорошие, как вы двое, — оскалилась она в ухмылке.
— Хм… Наверняка за этим кроется иная причина.
А какая — разве есть разуменье? Златоуст не ведал. Может, разузнает, заглянув внутрь?
И он заглянул. Внутри — плотное письмо размашистым, но изящным почерком. Буквы налезали друг на друга, полей не оставалось совсем. Похоже, кто бы ни владел этим — уже наверняка — дневником, дорожил свободным местом. Попытавшись перевернуть страницу назад, чтобы понять, кому принадлежат записи, Златоуст едва не оторвал бересту: настолько крепко прижались друг к другу листы. Сковывало их что-то невидимое…
Нити. Четко ощутил их Златоуст, стоило ему прищуриться. Неужели волховство? Если, как он думал, записи эти принадлежали Осокиной бабушке, то была она поистине могущественной. Наверное, звание Болотной Ведьмы и впрямь значит не просто искусное ведьмовство.
Наконец, все сопоставив, Златоуст смог начать чтение. Прикасаясь к чему-то настолько сокровенному, не мог он не волноваться. Обычно он не волнуется, но… Сколько же значат эти записи для Осоки? Она так бережно хранит их и постоянно перечитывает. Знает ли она наизусть каждую строчку? Насколько эти мысли — если они ей, как он думал, не принадлежат — повлияли на нее?
Сделал шаг в письмена Златоуст — и будто пропал.
«…прибыли мы на Острова Уса. Одни земли — внизу, другие — наверху. Описывать их красоту словами бесполезно: то надо самому увидеть. Наверное, родись я здесь, не нужно мне было бы ни в какие путешествия отправляться, ни за чем гнаться и ни от кого бежать…
…
Аракшакайек оказались вежливыми. Даже остановиться у них предложили! Погостить наравне с этими крылатыми супостатами. Нашему Лошадиному племени Олени все об их народе рассказали, о древней, как мир, войне с гамаюнами, алконостами и сиринами за остров-Крыло. И мне хватало ума не доверять этим лживым обещаниям. Если бы всякий, кто жил роскошно, был искренен и честен, то народ бы им ни медяка не дал…
…
Почему здесь так сухо? Волчара-Бессмертный-Клык иссыхает от местной жары. А Ловкачу хоть бы хны, он же Ласка, а у них шерстка короткая, не потеет даже. Эх… Глотнуть бы хоть немного водицы! Придется спуститься с Ахасе на Агнанеи, там-то воду по каплям не считают наверняка.
…
Когда нас сюда отвезли, уж точно не ожидала, что здешние сочные плоды все насквозь иссохли. А куда им расти без воды? Тут так же сухо, как на Ахасе! Сперва я думала, что эти прекрасные водопады, которые, подобно нашим, в Сияющих Вершинах, падают вверх, тут просто для красоты, а они, как оказалось, здешними птицелюдьми созданы, чтобы воду забирать снизу наверх.
…
Как же удобно разговаривать с ними на своем языке! А то взмахами рук изъясняться изрядно поднадоело. Сказали местные, что засуха у них уже несколько лет стоит. Мрут они, как мухи… Жалко, конечно, но разве мы можем решить их беды? Смотрят на нас, как на спасителей. Мы похожи на всесильных, что ли? Пускай своей Уруваккиявар молятся, может, что и выйдет…
…
Побывали на той самой молитве (или, как они назвали, песнопении) и на празднике. Что ж, праздник мне определенно нравится намного больше: эти их фейерверки веселят народ. Они называют их «огнями». Птицы пляшут, водят хороводы в полете. В общем, радуются жизни. Говорят, у них это испокон веков. Кто бы ими ни правил — всегда огни, краски и пляски. А ими кто-то правил до Аракшакайек? Я спросила. Они сказали, что со всеми своими бедами уже не помнят…
…
Впрочем, что-то мы сделать все-таки можем. Хотя бы для нижних островитян, а то они тут только и делают, что в грязи купаются, да раз в год устраивают один-единственный праздник. Ну а разве это честно? Купаться в грязи, пока их любимые «покровители» во дворцах золотых на пуховых подушках нежатся? Особенно когда в одном из этих дворцов осколок прячется…
…
Первыми на место царей всегда встают самые разумные. И что же? Нашла я такого. Совсем молодой птиц, собирает крылья для своих больных собратьев. Те за это его обожают. Живет в отдалении, как я поняла. И ни с кем не разговаривает… Но мне-то ничего не стоит его разговорить. Зачастую такие одиночки сдаются первыми…
…
О, этот голос! Волевой, громкий, сильный. Рассказал мне этой ночью много любопытного… А этот птенчик прекрасно подходит для моей задумки. Как удобно все складывается…
…
Стояла за его спиной, пока он говорил в народ. Бессмертный Клык с Ловкачом говорят, что я затеяла что-то слишком большое, что я не вытяну. Но разве когда-нибудь крупные задумки оборачивались малой наградой? Тем более что до этого действовали мы не так крупно, вот и упустили все возможности, но теперь-то должно сработать. С таким умельцем, как этот птенчик, на нашей стороне — уж точно. Говорят, голуби — образ свободы…
…
Он настоял на переговорах. Ну да, пускай со своими «покровителями» побеседует… Неужели верит в то, что в этих властолюбцев осталось хоть немного сострадания к подчиненным? Что они осушают их реки из большой любви? Во что он вообще верит?..
…
Ну, наконец-то, народ начал вставать с колен. Бедный птенчик познал все лицемерие своих же правителей. Увидели в нем врага — и сразу они заговорили по-другому. Стали на жалость давить, просить их помиловать, ведь на Ахасе воды нет. Но я смогла раскрыть птенчику глаза на их ложь. Посмотрим, как они теперь заговорят, когда к ним ворвется толпа…
…
Началось восстание с огней, что устремились ко дворцам.
И это было ужасно. Отвратительно. Превратилось все в бойню.
Чтобы хотя бы приблизиться к осколку, пришлось изрядно постараться. Но вот, он совсем рядом! Мы с Бессмертным Клыком уже было туда направились, но, конечно, не тут-то было. Пришлось разделаться с парочкой птиц, что охраняли осколок. Только главная беда крылась не в том…
Бессмертному Клыку не хватило сил удержать осколок. Я пыталась его успокоить, но безуспешно. Умер, так быстро и бесславно… Ловкач тогда был слишком далеко, чтобы помочь. Обещал прикрывать, но, как всегда, увлекся.
