Только парни не унимались. Теперь они всякий раз задевали ее то шуткой, то вопросом, и постепенно Сельби стала привыкать к их неназойливому ухаживанию. А когда она стала разговаривать с ними, стеснительные подростки вдруг стали необычайно красноречивы. Каких только небылиц они не выдумывали, лишь бы девушка, хоть на мгновение, задержалась рядом с насосной. Впрочем, в этом не было особой нужды. Теперь Сельби и сама была не прочь поболтать с ребятами. Если выдавалась свободная от домашних дел минутка, она приходила к водозабору.

Дни шли за днями. И с каждым днем все сильней становилось чувство ребят. Но рядом с тем добрым и светлым предощущением счастья, которое рождает в юношеских сердцах первая любовь, незаметно поселился и коварный червь соперничества. Нобаткулы и Сердар еще и себе стыдились признаться в том, что ревнуют друг друга, но откровенность между ними незаметно исчезла.

— Слушай, Сердар, чего ради мы торчим здесь дни и ночи? — спросил как-то Нобаткулы, стараясь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно. — Давай-ка лучше работать сменами.

— Как хочешь! — с показным равнодушием откликнулся Сердар. Но лукавый взгляд, который он кинул в сторону своего напарника, выдал его — он и сам был рад почаще оставаться с Сельби наедине.

Они стали дежурить посменно. Но время пробегало незаметно. Всякий раз, сдавая пост Сердару, Нобаткулы с сожалением вспоминал ту счастливую пору, когда он работал без помощника.

Так было и в тот раз. Он уже переоделся и поджидал Сердара, когда на берегу появилась Сельби. В нарядном ситцевом платье девушка походила на большую пеструю бабочку. Когда Сельби подошла поближе, Нобаткулы с удивлением заметил на ее лице незнакомое прежде выражение восторженности. Глаза сияли, щеки заливал ровный румянец. Он не сумел скрыть своего восхищения. Сельби посмотрела на него как-то странно… Только что из того, что посмотрела? Откуда ему было знать, что творится в ее сердце.

Сельби сорвала несколько тонких ивовых ветвей, сплела из них венок и надела его на себя, как корону.

— Ну как, идет? — смеясь, спросила она.

Между ними не было и шага. Они-стояли так близко, что Нобаткулы ощутил свежее дыхание девушки, увидел, как пульсирует голубая жилка на стройной девичьей шее. Взгляды их на мгновение пересеклись, и Нобаткулы вдруг испуганно потупился. Он очень волновался, сердце тревожно колотилось в предчувствии необыкновенного. «Почему же именно сегодня, не вчера, не позавчера, когда я целыми днями был один? Надо же… Хоть бы Сердар опоздал! Чтоб ему колючка шину проколола!»

Но этим надеждам не суждено было оправдаться. Нобаткулы поднял глаза и увидел, как по дороге к ним пыля приближается Сердар на своем скрипучем велосипеде.

А Сердар заметил Сельби еще издалека. «И чего она тут в такую рань делает, — сначала удивился он, но тут же ужасная догадка обожгла мозг. — Так мне и надо. «Пока трус решится — свадьба пройдет» — Нобаткулы зря времени не терял. Дурак я, не мог сразу признаться Сельби, что люблю…»

Он притормозил. «Не буду мешать», — решил Сердар и уже собирался свернуть с дороги, как стоящие под ивами заметили его. Ничего не оставалось, как приналечь на педали.

Парни, хоть и старались не выдавать своих мыслей, оба чувствовали себя смущенными. О Сельби не произнесли ни слова — все было и так ясно.

— Привет! — бодро сказал Сердар. — Тебе велик дать?

А сам между тем подумал: «Ну, что торчишь? Сдал смену — уходи!».

— Не надо, — буркнул Нобаткулы. «Не терпится, что ли? Вот назло тебе не уеду!» — обиженно подумал он.

И все же причины задержаться на берегу не нашлось, пришлось уходить. Нобаткулы решительно отправился домой. Однако же, хоть и ушел, а словно половину сердца оставил. Как ни силился уйти гордо, не оглядываясь — обернулся. Сельби, как ни в чем не бывало, весело смеясь, кружилась в танце перед Сердаром.

— Красивая я в этом венке? — спрашивала она у Сердара.

Нобаткулы не стал дожидаться ответа, пошел прочь. Но чем дальше уходил он от канала, тем короче делались его шаги. Наконец он остановился, бросил на траву куртку, которую нес наброшенной на плечи, лег. Светлое безоблачное небо висело над ним. Он не хотел спать, хоть всю ночь не сомкнул глаз, — перед глазами у него кружилась смеющаяся Сельби. Чтобы прогнать наваждение, Нобаткулы сел, потом снова откинулся на траву. Но видение не исчезло. И вдруг… «Бэ, почему это движка не слышно. По ночам его даже в селе слыхать!..»

Он решительно встал, собираясь бежать к насосу, но потом передумал. «В конце концов я свое дежурство сдал и не обязан теперь прислушиваться, работает движок или нет. Бог с ним! Что я ему — нянька? Очень даже хорошо, завтра и мираб, и председатель поймут, кто есть кто. Пусть не выпендривается!»

Нобаткулы успокоился и даже обрадовался. Только тишина была гнетущей, невыносимой. И ему вдруг представилось, как поникла уже достигшая колен молодая кукуруза, пожухли листья фасоли, как зной сжег осыпанный желтыми цветами хлопчатник, а дыни и арбузы сморщились, усохли. Он увидел и Сельби, она шла ему навстречу, прижав к груди охапку вялых вьюнков. Теперь она не смеялась, а была задумчивой, даже печальной. Но что хуже всего, следом за ней бежали люди. Впереди всех председатель, следом за ним Потды-ага. И бежали они не к Сердару, а к нему, Нобаткулы. «Что ты делаешь, сопляк! — кричал председатель. — Урожай вздумал погубить!».

«Пусть что хотят, то и думают!» — Нобаткулы схватил с травы куртку и, волоча ее по пыли, побежал к водозабору. Он летел не разбирая дороги. Пот стекал со лба, ел глаза, рубаха стала мокрой, словно ее выстирали. Нобаткулы бежал, проклиная себя: «Идиот!» — на блоху обиделся и штаны в огонь бросил» — так и получается. Сердар-то всего ничего здесь работает, мало ли что могло случиться…»

Солнце палило нещадно. Раскаленная земля дышала в лицо зноем. Нобаткулы остановился возле арыка. Здесь было пустынно и тихо. Ни Сердара, ни Сельби. Нобаткулы снова разозлился: «Им хоть бы что, работает насос или нет. Небось гуляют где-нибудь под ручку. У Сельби одни шуточки на уме, а этот молокосос совсем голову потерял. Небось, клянется в вечной любви или рассказывает, как ездил в Ашхабад. Велика важность — Ашхабад. Поехал поступать и срезался, про это, конечно, помалкивает…»

Нобаткулы осмотрелся по сторонам, но никого не заметил. «Нет, дружок, так это тебе не сойдет. Люби себе на здоровье, но о работе не забывай. Насос не твой собственный: захотел — включил, захотел — выключил. Я об этом молчать не стану!».

Нобаткулы заглянул в арык: там, где всегда бурлила вода, теперь в жидкой грязи трепыхались, задыхаясь, две серебристые рыбешки. Нобаткулы осторожно спустился вниз, бережно поднял их и, вскарабкавшись наверх, побежал к каналу, чтобы пустить рыбок в воду. И здесь он увидел Сердара, который задумчиво стоял у самой воды и пристально смотрел вдаль.

— Сердар!

Сердар даже не оглянулся.

— Эй, Сердар, оглох что ли?

Но Сердар и тут не услышал его, он, казалось, позабыл все на свете. Нобаткулы стало страшно, он подбежал к другу, схватил его за плечо.

— Эй, что случилось?

Сердар, не говоря ни слова, махнул рукой в сторону белого домика паромщика.

В первый момент Нобаткулы не поверил своим глазам. Белый катер стремительно мчался по каналу. Кружевной шлейф пены тянулся за ним. Катер оседлал высокую волну, и казалось: еще мгновение — и он полетит, как птица. Рядом с загорелым широкоплечим парнем в катере была Сельби. Она смеялась. Ее узкая рука лежала на плече у парня. Встречный ветер сорвал ивовый венок и швырнул его в воду. Белый катер, описав широкую дугу, ткнулся в песчаный берег рядом с домиком паромщика. Первым соскочил на берег парень. Он протянул Сельби руку, но она стояла в нерешительности. Тогда парень вошел в воду, поднял Сельби на руки и понес к дому. А она, та, которой они боялись хоть случайно, пальцем коснуться, обвила шею парня руками.

Нобаткулы даже не успел позавидовать счастливчику. Из дома вышел Каюм-ага. Нобаткулы и Сердар, как по команде, переглянулись. «Сейчас он им задаст!» — подумали они разом, но ошиблись. Вместо того, чтобы отругать парня, Каюм-ага обнял его. Парень, Каюм-ага и Сельби вошли в дом, а Нобаткулы и Сердар все стояли, словно окаменели.