– Ваши слова пугают меня.

– И напрасно. Я прошу тебя быть мне преданной, так как вручаю тебе свою жизнь и не хочу, чтобы ты когда-нибудь нанесла мне удар в спину.

– А теперь я совсем вас не понимаю, – Эдит широко раскрыла глаза.

– Постараюсь, насколько это возможно, объяснить, – Генрих подошел к окну и провел рукой по стеклу. – В моем доме живет русская девушка. Ее зовут Ольга. Эта девушка мне очень дорога, очень… – голос Генриха стал хриплым от усилия, которое он делал над собой, чтобы казаться спокойным.

Эдит смотрела на Генриха, и мало-помалу его волнение передавалось ей. Несколько минут оба молчали.

– Но есть одна сложность, – вскоре продолжил Генрих. – Девушка не говорит по-немецки, а я, естественно, по-русски…

– И вы хотите, чтобы я… – в радостном возбуждении воскликнула Эдит.

– Да, я хочу, чтобы ты познакомилась с Ольгой и обучила ее немецкому языку.

– Я согласна… – слишком поспешно произнесла девушка и грациозно вскинула головку.

– А теперь самое главное. Ольга не должна знать, что ты действуешь по моей просьбе. Все должно выглядеть естественно и непринужденно. Каждое утро Ольга прогуливается по саду. Найди предлог привлечь ее внимание и познакомься с ней. Стань ей подругой, ангелом-хранителем. Каждую среду ты будешь докладывать мне о проделанной работе.

– Следовательно, моя работа будет заключаться в том, чтобы обучать девушку немецкому языку?

– И не только в этом, – задумчиво произнес Генрих и как-то странно посмотрел на Витхайт. Его голос потерял суровый тон и принял умоляющий. – Не только.

Дом был великолепен. Двухэтажный, из розового кирпича с белыми колоннами, оконными наличниками на фронтоне, он возвышался посередине двух акров живописной местности и соединял в своем архитектурном решении все лучшее, что было накоплено в мировой архитектуре начиная с XVIII века. К дому вела извилистая тропа, окруженная дикорастущими лиственными деревьями, между которыми расположились аккуратно разложенные, поросшие мхом и травой большие камни. Из камней выложена и тропа, ведущая к арочному парадному входу.

На первом этаже дома вдоль длинного прямого коридора слева и справа были расположены комнаты. Несколько из них отведено под обширную библиотеку. Книг было великое множество – от энциклопедических томов Вальтера и Руссо до книг греческих и латинских авторов. За библиотекой – ряд жилых комнат, ванная и особо устроенный огромный бассейн. Самая большая комната – овальная столовая с пятью окнами, выходящими в сад. За столовой, где благодаря белым стенам и массе света всегда нарядно и красиво, расположена бильярдная, а за ней – гостиная с красной мебелью и зеленовато-фисташковыми обоями. Широкая, покрытая мягким ковром лестница, вся уставленная цветами, вела на второй этаж, который был полностью отдан под покои. Каждая из четырех спальных комнат имеет свой неповторимый интерьер, но теплые оранжевые и бежевые тона присутствуют везде: на мебели, фрамугах и дверях.

Комната Ольги, обставленная богато и с большим вкусом, напоминала спальню фаворитки французского короля Людовика XV, мадам Помпадур: широкая кровать, застланная белым атласным покрывалом, по которому разбросаны розы, вышитые бледно-розовыми шелковыми и золотыми нитями, большой платяной шкаф, трюмо с овальным зеркалом, маленький столик и несколько стульев. Мебель – белого цвета с позолотой. Дизайнер, который оформлял интерьер комнаты, предложил господину Дитриху несколько вариантов, учитывающих стиль и моду сороковых годов XX века, но Генрих отверг их и предложил свой, более изысканный и романтичный. Он хотел, чтобы спальня была самой красивой и уютной комнатой в доме и понравилась Ольге. Однако ни изысканно обставленная спальня, ни великолепный дом с садом не поразили воображение девушки. Она взирала на всю эту роскошь и богатство с полным равнодушием. Ольга смутно помнила, что было с ней после того, как она в замке убила американского офицера. События почему-то целиком выпали из ее памяти. Но зато она хорошо помнила тот момент, когда, проснувшись однажды утром, поняла, что находится не в замке. Прекрасно обставленная комната была ей совсем незнакома. Потом появился маленький щуплый старик. Он разговаривал с ней по-немецки – тихо, словно боялся, что кто-то услышит его, но Ольга ни слова не понимала, хотя нет… несколько слов она все-таки поняла. Старик, обращаясь к ней, все время называл ее милой девочкой.

«Где я? Что со мной произошло? Прошу вас, объясните мне», – хотела выкрикнуть Ольга старику, но в горле точно ком застрял.

Ольга попыталась глубоко вздохнуть, но боль в сердце парализовала ее, и она погрузилась в черную пустоту. Это состояние длилось бесконечно долго. Ольга то приходила в себя, то вновь погружалась в полузабытье. Иногда, как сквозь темную пелену, она видела перед собой немецкого офицера. Правда, тогда ей казалось, что это всего лишь сон. Офицер сменил немецкую форму на гражданский костюм, сидевший на нем безукоризненно, был чисто выбрит и… Нет, это просто невероятно, но его глаза не были похожи на те ледяные глаза, которые пугали ее жестоким бесчеловечным взором. В них была умоляющая нежность. Взгляд немца стал ясным, открытым и проникал в самую душу.

А между тем дни медленно сменялись днями. Унылые и безрадостные, они были похожи один на другой, и поэтому каждый час казался Ольге бесконечным – так много слез было пролито ею и так много мыслей проносилось в ее милой головке. И даже ночью она не могла заснуть крепким спокойным сном. К ней приходили зловещие видения, где все переплеталось: немец, дом, который был красив, но казался страшным снаружи и еще страшнее внутри, зловещие голоса и ее постоянные скитания по лабиринту, из которого она никак не могла выйти. Ольга просыпалась в ужасе и, оглядываясь вокруг, долго не могла понять, как и почему оказалась в этой незнакомой комнате. Мало-помалу к ней возвращалось сознание грустной действительности.

Дом, в который привез ее немец, не имел ничего общего с мрачным холодным замком, но несмотря на это, Ольга по-прежнему чувствовала себя пленницей. Что же делать и что предпринять, чтобы навсегда освободиться от немца? В голову ей приходили самые дикие фантазии: поджечь дом, убежать или вновь попытаться убить офицера. Думая о немце, она готова была стать убийцей, думая о себе – призывала смерть. Ольга вздрагивала от этих мыслей, но они, оставив ее на несколько минут, вновь возвращались, и она опять начинала искать выход из создавшегося положения, в котором оказалась не по собственной воле. Ее мозг и сознание были бесконечно напряжены, а от собственной беспомощности больно щемило сердце. Целыми днями Ольга проводила в каком-то странном движении, то ходила взад и вперед по комнате, то временами в каком-то исступлении бросалась на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, замирала, то через минуту вставала и опять ходила. Она старалась привести в порядок мысли и чувства и на что-то решиться, но не могла. При этом она задавала себе один и тот же вопрос: «Почему я все еще нахожусь в этом доме?». Ольга более не узнавала себя и в первую очередь потому, что боялась взглянуть правде в глаза. Немецкий офицер, который совсем недавно был так жесток и безжалостен с ней, точно переродился в другого человека. Он держал ее подле себя, окружив заботой и вниманием, словно она королева. И вот однажды Ольга проснулась ранним утром, небрежно откинула руки на подушки и зачарованным взглядом окинула комнату, словно видела ее впервые. В лучах солнечного света она показалась ей великолепной. За окном было слышно пение птиц. Теплый воздух врывался в полуоткрытое окно и наполнял комнату ароматом цветущих роз. Ольга поднялась с постели, подошла к окну и распахнула его настежь. Нечто совсем незнакомое носилось в теплом воздухе. Ольга ощутила душевный подъем и необыкновенную легкость во всем теле. Ее душа точно вырвалась из темных застенков, где долгие месяцы была во власти страха и одиночества, и устремилась в новый, доселе неведомый ей мир. Ее охватило желание танцевать и петь, хотелось обнять само солнце. А ведь ничего особенного не произошло. Просто душа человека не способна постоянно пребывать в угнетенном состоянии и испытывать только тревогу и отчаяние. Невольно Ольга вспомнила слова, сказанные Ядвигой.