К числу самых интересных экспонатов я отнёс три деревянных механизма, созданных в Испании. Верхняя часть каждого из них едва ли поместилась бы в двухкомнатной хрущёвке советского образца. Четырёхметровый шест, по толщине напоминающий бедро взрослого человека, приводился в движение четырьмя мулами, ходящими по кругу в подземной части сооружения. Их усилие передавалось на четыре вертикальных барабанных колеса высотой в человеческий рост, состоящих из двух дисков. Между собой их соединяли часто расположенные полуметровые стержни, посередине сточенные временем на треть своей толщины. В пространство между стержнями входили зубья других таких же колёс, которые, в свою очередь, приводили в движение механизмы пресса, куда чеканщик закладывал клише и в нужный момент устанавливал заготовку для будущей монеты. Этот механизм считался идеальным для чеканки той эпохи: он позволял изготавливать по четыре экземпляра «звонкого серебра» одновременно. Словно воплощённые зарисовки машин Леонардо да Винчи, эти махины громоздились в тёмном зале, казалось, подпирая своими мощными торсами кровельные балки помещения. Такие механизмы были привезены из Старого Света в Мехико, Куско и ещё ряд городов, однако до нашего времени сохранились только три этих экспоната. Я представил, как много трудов требовала работа чеканщика и сколько опасностей таили действия с гигантскими прессами, но уже на следующий день это стало казаться выгодным и лёгким видом заработка, когда мне выпал случай познакомиться с горным делом.

Тем, кто живёт благополучно, думается, что так и должно быть, что многие живут даже лучше и ты тоже заслуживаешь большего. Конечно, в мире есть голодающие дети Африки, перенаселённые беднейшие районы Бангладеша и Индии, горные хибары и лачуги Крайнего Севера, где нет канализации, горячей воды и электричества. Но всё это так далеко от нас, так неактуально, словно в художественном фильме, где главные герои выживают, а судьба второстепенных персонажей далеко не всегда так благополучна. Мы привыкли считать свою работу ужасной. Нам осточертело сидеть в офисе и мотаться по командировкам, заполнять бумаги и подчиняться чьим-то требованиям, нам кажется, что где-то рядом всё намного лучше – работают мало и без натуги, получая за это уйму денег, и что именно с нами жизнь обошлась несправедливо, не по совести. Но мы сильно ошибаемся, не ведая, какие кошмарные, просто нечеловеческие условия труда существуют в мире и как тяжело бывает людям зарабатывать свой хлеб.

Микроавтобус выбросил нас на краю города, расположенного ближе всего к рудникам, где находился шахтёрский рынок Кальварио (Calvario). Здесь на немногочисленных прилавках и в небольших магазинах можно было найти экипировку и инструмент, мешки с листьями коки, пачки динамита с запалами, канистры 96-процентного спирта объёмом от полулитра до пяти, батареи пластиковых бутылок со сладкой газировкой и папиросы с крепкой махоркой – все незамысловатые вещи, нужные в шахтёрском быту. Мы купили несколько пухлых пакетов коки и двухлитровых бутылок лимонада, чтобы подарить рабочим, а для себя одноразовые медицинские повязки, защищающие от пыли. Наша группа надела резиновые сапоги, костюмы, закрывающие тело от грязи и пыли, также нам выдали каски со светодиодными фонарями и аккумуляторами.

Микроавтобус тоскливо загудел и с надрывом потянул вверх. Исчезли рабочие кварталы, скрылись глиняные стены домов. Осталась лишь дорога, попеременно выстланная асфальтом и брусчаткой, да усеянные мелкой сыпью породы бока шатких склонов, завивающих полотно дороги в кудрявое руно. На одном из склонов показались фанерные домики и бытовки, сложенные из жидкого стального листа, да ещё хлипкие строения из мелкого кирпича, полученного при обжиге смеси земли с соломой. Мы проехали узкоколейку, висевшую на рыхлых подпорных столбах, где опрокинутые тележки ждали своей очереди вновь оказаться в лоне горы. Вытянутые лотки, обрамлённые стёртой древесиной, выпирали консолями над разгрузочной рампой. Часть их была пуста и щеголяла серыми рёбрами брёвен и горловиной, открытой после выгрузки породы. Другие же были наполнены минералами, поэтому жерло, подпёртое досками, сдерживало натиск камней до прихода тоннаров. Пара улиц с понурыми блёкло-рыжими домами тянулась вдоль склона. Мы так и не узнали, были это рабочие бытовки или же место постоянного проживания здешних шахтёров.

На данный момент в горном деле занято около шестнадцати тысяч человек. Разрабатываются более пятисот туннелей, и запаса ископаемых в них хватит ещё как минимум на двести лет, если ручной труд, используемый в шахтах, не сменится на механизированный, но даже в этом случае ещё не менее полувека рудники смогут в изобилии поставлять серебро, цинк, олово, медь и другие природные ресурсы. Шахты были основаны в середине шестнадцатого века – с тех пор здесь процветает добыча серебра, служащего для изготовления обрядовых, религиозных и декоративно-прикладных предметов. В семнадцатом веке месторождение давало половину добычи серебра во всём мире, а город тогда превосходил по размеру Париж и Лондон! На работах в основном использовался труд рабов и индейцев, отбывавших обязательную трудовую повинность – миту. Рабочие зачастую не поднимались на поверхность по полгода: они работали, ночевали и коротали время под огромными пластами горной породы.

«Говорят, что в Потоси в период его расцвета даже лошадиные подковы делались из серебра. Из него же изготовляли церковные алтари и крылья херувимов для крёстных ходов, а в 1658 г. на праздник тела господня с улиц города – начиная от главной и вплоть до церкви францисканцев – сняли булыжник и полностью замостили их брусками чистого серебра. В Потоси серебро возводило дворцы и храмы, монастыри и игорные дома, оно было причиной трагедий и празднеств, из-за него лились кровь и вино, оно разжигало алчность, толкало на мотовство и авантюры. Крест и меч были едины как во времена конкисты, так и в эпоху колониального грабежа. За американским серебром в Потоси устремились капитаны и аскеты, профессиональные наёмники и миссионеры, солдаты и монахи.

Потоси стал главным нервом королевства, как сказал о нём вице-король Уртадо де Мендоса. В начале семнадцатого века в городе уже было тридцать шесть богато украшенных церквей, множество игорных домов и четырнадцать школ танцев. Салоны, театры, подмостки для проведения праздников были украшены роскошными коврами, дорогими драпировками, геральдическими знаками, изделиями из золота и серебра. С балконов домов свешивались разноцветные полосы узорного шёлка, золотой и серебряной парчи. Шелка и полотно привозили из Гранады, Фландрии и Калабрии, шляпы – из Парижа и Лондона, бриллианты – с Цейлона, драгоценные камни – из Индии, жемчуг – из Панамы, чулки – из Неаполя, хрусталь – из Венеции, ковры – из Персии, благовония – из Аравии, фарфор – из Китая. Дамы блистали бриллиантами, рубинами и жемчугами, кавалеры щеголяли в тончайшем расшитом голландском сукне. Бой быков сопровождался игрой в колечко, на почве любви и защиты чести постоянно происходили дуэли вполне в средневековом стиле, мелькали железные шлемы, инкрустированные изумрудами, яркие плюмажи, отделанные золотом сёдла и стремена, толедские клинки, чилийские скакуны в роскошной упряжи», – так описывает город Эдуардо Галеано в своей книге «Вскрытые вены Латинской Америки».

Теперь широкой общественности ничего не известно о Потоси. Когда-то огромный процветающий город перешёл в разряд провинциальных и второстепенных даже в рамках своей страны. Шахты сегодня уже не столь богаты и не приносят таких прибылей, как раньше; гора за несколько столетий стала похожа на термитник, пронзённый тысячами ходов, а её высота уменьшилась на двести метров, просев под тяжестью вершины в оставшиеся от выработок пустоты. Однако работа на рудниках и добыча породы являются градообразующей деятельностью, и многие экономические области жизни города зависят от переработки полезных ископаемых. В наши дни Потоси – один из беднейших городов нищей Боливии. Город, который дал миру больше, чем другие, сам теперь не имеет ничего.