Нину увезли на каталке в процедурную. Полицейский все это время находился в коридоре. Врач вышел к нему со всеми документами. Патрульный оформил протокол. После завершения, он сообщил, что по номеру дома и имени матери, они по базе пробьют, найдут родственников и сообщат о происшествии. С этим, патрульный ушел.

Нине наложили гипс. Затем медсестра повезла девочку размещать в палату. Они проехали по подземному коридору из корпуса в корпус, прямо в травматологическое отделение. Народу там было не слишком много. Палата, которую выделили Нине, оказалась на двенадцать мест. В палате ни кого кроме Нины не оказалось. Медсестра помогла ей переодеться. Она поставила утку около кровати. Так же помогла девочке быстро застелить постельное белье. Медсестра была молодая и скорее всего еще не имела своих детей, но очень их любила. Она была весьма добра и заботлива. Нина устроилась на кровати, укрылась одеялом. Кровать стояла в конце палаты, рядом с батареей и большим окном. За окном было уже темно, горели белые фонари и шла метель. Крупные снежинки кружились вокруг яркого света фонарей, словно в танце. На минутку Нине стало на душе тепло и уютно. Но потом она вспомнила, что мама не знает где она и что с ней, и тихонько заплакала.

– Не плачь милая. Все будет хорошо. Маму твою мы обязательно найдем и оповестим ее где ты. Уверенна завтра мама будет уже здесь. А сейчас я принесу капельницу. Нужно поставить тебе витамины для сращивания костей. Через час будут развозить ужин по палатам. Обязательно покушай, что бы набраться сил, – Медсестричка улыбнулась, погладила девочку по голове и поцеловала в лоб. – Скоро подойду к тебе.

Нина лежала с открытыми глазами и смотрела в окно. От батареи шел приятный жар. Она снова задремала.

Кристина доехала до станции. Она вытащила из сумочки телефон посмотреть на время. На экране высветилось 17:50. Она осмотрела перрон. Знакомой курточки видно не было. Кристина опустилась на сиденье скамеечки и закрыв, лицо руками, неслышно, содрогаясь всем телом зарыдала. Она совершенно была обессилена и не имела, ни малейшего представления, что же ей делать дальше.

***

В это время стали развозить ужин. Нину разбудил резкий голос, доносящийся из коридора.

– Ужин. Разбираем ужин, – будто по громкоговорителю доносились звуки.

Нина села на кровати. В палату вошла пышная женщина в белом халате, с тележкой. На подносе стояла большая кастрюля и чайник. Женщина подкатила тележку к кровати девочки.

– Ужин. Рисовая молочная каша и чай с булочкой, – приговаривала женщина, накладывая на тарелку порцию, в одну большую поварешку.

Она поставила тарелку и граненый стакан с чаем на тумбочку, около кровати. После она повернула тележку и выехала обратно. Нина осторожно вылезла из-под одеяла. Она поскакала на кровати, пододвинувшись к тумбочке. От каши исходил приятный, горячий запах. На краю тарелки лежал кусок белого хлеба. Нина не была привередлива, да еще сильно проголодалась, поэтому она быстро опустошила все до последней крошки и выпила весь чай. Аккуратно сложив, в тарелку все принадлежности, она проскакала обратно и накрылась одеялом. Под гипсом начало чесаться. Гипс окончательно затвердел и теперь все неудобства натирали нежную, детскую кожу. Нина попробовала повертеть ногой внутри гипса и поправить его, что бы он не так сильно упирался в косточку на ступне.

В этот момент зашла медсестра. Она катила за собой капельницу с двумя бутылями раствора. При виде такого аппарата Нине стало дурно, и закружилась голова.

– Что это такое? – почти шепотом, спросила она.

– Это капельница. В одной бутылочке раствор с витамином, в другой с лекарством. Не бойся это не больно. Я вставлю тебе иголочку в вену и закреплю ее пластырем. А потом по капельке раствор будет литься тебе в организм. Но что бы лекарство шло хорошо, нужно лежать неподвижно и не вертеть рукой, иначе оно пойдет не туда, а это очень опасно, – зная, какие дети бывают неусидчивые, предупредила сестричка.

– И долго так лежать? – округленными, перепуганными глазами смотрела Нина на иголку, которую достала медсестра.

– Минут сорок. Раствора здесь немного. Можешь просто лечь и уснуть. Когда раствор докапает, я приду и уберу его, – не отрываясь, от процесса сказала сестра и добавила, – но помни, рукой шевелить нельзя ни в коем случае. Ложись поудобнее и вытяни ручку.

Нина послушно сделала, как ей сказали.

– Поработай кулачком, сожми-разожми, – сказала сестра, открывая спиртовую прокладку и снимая с иголки колпачок.

Нина сделала быстрые движения кулаком. Сестра надела жгут выше локтя и сильно затянула его.

– Можешь разжать кулак, – сказала сестра.

Вена выступила очень ясно на тонкой, белой коже. Сестра аккуратно ввела иглу, так что Нина даже не почувствовала боли. Только неприятные ощущения от инородного тела под кожей. Женщина закрепила иглу пластырем и ваткой. Затем сестра настроила капельницу.

– Ну вот, готово, – улыбнулась она. Снова погладила девочку по голове и вышла из палаты.

Нина лежала неподвижно, как ей и велели. Она даже боялась пошевелить головой.

***

Кристина поднялась со скамьи. Она поехала вверх на эскалаторе, что бы спросить у сотрудников метро, не вдели ли они ее дочь. Кристина предусмотрительно носила с собой фотографию дочери в кошельке. Фотография была свежая, так как она обновляла ее каждый год, на всякий случай, который теперь и произошел. Подойдя к невысокой, среднего телосложения женщине в форме, которая сидела у турникетов и следила за проходной, Кристина начала рыться в сумочке. Ее толкнули в бок.

– Не стойте на проходе женщина, – обратилась к ней сотрудница метро.

– Простите, – Кристина отошла немного в сторону, что бы не мешать движению.

Она достала из кошелька фотографию дочери и со слезами на глазах, подошла к сотруднице.

– Простите, вы не видели мою дочь? – снимок дрожал, как лист на ветру, потому что руки у Кристины тряслись, как у алкоголика.

Женщина взяла из рук фотографию и внимательно с минуту разглядывала ее. Потом она взяла рацию и попросила кого-то подойти к ней. Через две минуты к ней подошел мужчина высоко роста, широкий в плечах и тоже в форме. Сотрудница показала фотографию своему напарнику. Кристина же заглядывала в лицо каждому из них по очереди, надеясь уловить хоть что-то в их взгляде, указывающее на то, что они видели Нину. И тут случилось чудо. Мужчина обратился к Кристине.

– Да, я видел ее много раз. Она здесь уже пол года ошивается. Приезжает к какой-то старушке. Они сидят разговаривают, а потом она уезжает. Вспомнил! Я помог ей пол года назад уехать отсюда до нужной ей станции, она тогда заблудилась и обратилась ко мне. Кажется она проехала свою остановку. А затем она стала сюда наведываться каждый день. Но вы не беспокойтесь, эта бабушка совершенно не опасна. Ее здесь все знают. Уж много лет она ходит сюда каждый день. По началу ходила на предыдущую станцию, а как эта новая появилась, так она стала сюда наведываться. Сначала подумывали ее сдать в дурку. Потом подумали, ну а чего ее туда отправлять, безвредная же, ни кому не мешает, не попрошайничает.

– Ни чего себе история. Неужто каждый день? А кто-нибудь с ней пробовал говорить? Узнать о ней хоть что-то? – забыв не надолго о дочери заинтересовалась Кристина.

– Да конечно пробовали. Сколько человек уже по сменилось, и каждый хоть раз, да подходил к ней. Но увы, из нее слово не вытянешь.

– Ясно. Я забрала ее к себе домой. Больше она здесь одна сидеть не будет. А вот о дочери узнала, только сегодня. Мы немного повздорили, знаете как это бывает… Я вспылила, она обиделась и… Вот убежала. Я думала, пока бабушку отвезу домой, доченька вернется обратно. Но вот не вернулась. Я хотела узнать, вы видели ее именно сегодня, часа три назад?

– Да видал, пробежала, как ошпаренная мимо. Но обратно не возвращалась, – ответил мужчина.

– Точно не возвращалась? Может не заметили? Много ведь тут народу проходит ежесекундно, – спросила заплаканная Кристина. У нее начала нарастать паника. Живот скрутило. Она вспомнила, что так и не поела еще, и ее затошнило сильнее.