— Зачем? Очевидно они решили рыть где-нибудь золото на свой риск и страх… — И добавил: — Видишь, насколько спокойнее иметь дело с машинами?!

Я знаю, что дядя не даром поехал на гору Руссель. На этот раз ему нужно не только взять образец урановой смоляной руды, но и еще кое-что обдумать.

За последнее время к дяде несколько раз приходил вождь диких — Мормора. Это были необычайные визиты. Мормора появлялся в полном военном одеянии, в сопровождении двух воинов и заклинателя Тека Инжит, разодетого самым фантастическим образом, вымазанного какой-то грязью и изукрашенного пестрыми перьями. Мормора высылал молодого воина с докладом о себе, дядя торжественно выходил ему навстречу и затем они удалялись в пещеру.

Многие из европейцев удивлялись дружбе дяди с вождем дикарей. Но Мормора со своим племенем все еще живет в лесу у горы Руссель и как бы охраняет горные недра.

Сторож он надежный, так как эти горные недра он считает жилищем древнего бога. Что же касается радия, то Мормора не знает об его ценности.

В последнее время, по его словам, в окрестностях горы появились белые люди. Возможно, что это были золотоискатели, бродившие где-то поблизости.

Недавно в руднике нашли мертвого. Лучи радия убили его; но Мормора конечно говорит, что его казнил горный бог.

Во всяком случае нужно принять меры предосторожности: здесь скопилось слишком много подозрительных людей и надо испытать действие лучей Риндель-Маттью, которые со временем будут охранять нашу область от вражеских вторжений.

От нашей центральной станции проводится в гору ток высокого напряжения. Это дело поручено Моравцу. Не знаю почему, но у меня не лежит сердце к этому человеку. Я не отрицаю, что он самый способный из всех и что дядя не даром назначил его главным инженером… Но мне не нравится его взгляд, его всегда ускользающие глаза и насмешливая улыбка, которая дрожит на его губах, когда он разговаривает с дядей.

Однажды я поделился моими наблюдениями с мистером Холльборн. Тот засмеялся и сказал:

— Вы ревнуете!

Это рассердило меня и я замолчал. Дяде я не говорил ничего, боясь, что он тоже упрекнет меня в ревности. Говоря по правде, мне не нравились также и Стобицер, и Гельдинг, и Курцмюллер, но все они, как нарочно, были способными и очень дельными инженерами.

Может быть я и в самом деле ревнив?

Уж не раз я обещал, что по воскресеньям, сидя в специально построенном для инженеров казино, где они проигрывали иногда все свое большое жалование, эти люди отпускали по адресу дяди насмешливые словечки.

По-моему, это недостойное поведение.

Прошло еще полгода.

Временами мне становится страшно за дядю. Целыми днями он сидит над своими планами, а ночи проводит на работе и почти не спит.

Сегодня был интересный день: Моравец закончил сооружение станции высокого напряжения на горе Руссель. Мы все собрались там. Это был настоящий пикник, на который пригласили и Мормора со всем его племенем.

В горе была вырыта пещера. Над ходом в рудник и над старой пещерой ацтеков. Мы знаем, что рыли ее не ацтеки… Но нам надо было как-нибудь назвать ее, а сохранившиеся в ней остатки скульптуры напоминают произведения ацтеков.

Во вновь вырытой пещере Моравец установил мощные машины которые питались током высокого напряжения нашей центральной станции и должны были производить лучи Риндель-Маттью.

Мы все стояли в саду, который расцвел еще пышнее с тех пор, когда я видел его в первый раз.

Моравец пошел к машинам. Раздался свисток, — он включил лучи. С горы послышалось равномерное громкое жужжанье. Это был предупредительный сигнал, известный всем членам нашей колонии и туземцам.

«Когда раздается жужжание на горе, приближаться к ней нельзя».

Все притаились и замерли… Но вдруг собака инженера Моравец, прежде чем мы успели удержать ее, стрелой помчалась вперед, отыскивая своего господина. Внезапно собака оказалась в кольце вспыхивающих маленьких молний, вот уж она объята пламенем и сгорает на наших глазах.

Моравец еще не знает о том, что погиб его четвероногий друг…

Сейчас начнется испытание автоматического управления аэропланами.

Дело в том, что у нас есть несколько маленьких воздушных моделей, которые посредством установленной здесь машины соединенной с сетью тока высокого напряжения, должны летать без пилота. Устроены они так: в аппарате имеется приемник, длина волны которого равна длине волны отправителя, установленного на земле и регулирующего каждый поворот руля посредством передаточного аппарата.

Пробные испытания полета этих аэропланов и должны начаться сейчас. Аппараты пущены; одни летят совсем низко, другие повыше, третьи высоко над горой. Двадцать маленьких моделей в различных направлениях пересекают воздушное пространство.

И вот как по сигналу, все они вспыхивают и сгорают в одну секунду…

Дядя улыбается.

— Кажется, наш радий в безопасности!

Дикари дрожат в смертельном страхе, Мормора едва отваживается протянуть дяде руку. Когда жужжанье на горе прекращается и Моравец подходит к нам живой и невредимый, дикари бегут от него, как от дьявола.

Вечером, прощаясь с инженером Моравец, дядя сунул ему что-то в руку. Я убежден, что это была очень крупная сумма. А ночью я увидел, этого же инженера Моравец, сидевшего вместе со Стобицером в кабачке, выстроенном рядом с казино. Здесь обычно собираются погонщики верблюдов. С инженерами сидели два какие-то пария с физиономиями беглых каторжников. Вероятно это были сбежавшие после пожара золотоискатели. Вся компания была так пьяна и так поглощена игрой в карты, что даже не заметила моего присутствия.

Люди, которых я принял за золотоискателей, потряхивали мешочками, а время-от-времени вытаскивали из них крупинки золота и бросали их на стол. Я заметил, как они, тасуя карты, плутовски подмигивали и злорадно ухмылялись.

В конце концов, что мне за дело до всего этого? Дядины инженеры вольны проигрывать свои деньги кому угодно, хотя бы даже и этим висельникам.

В ту же ночь я должен был слетать по поручению дяди в «город Аллистер», в Кембриджскую бухту. Он разросся еще шире, чем наш «Пустынный город», к теперь там жило уже не двести китайцев, а больше тысячи…

Вернувшись домой, я опять увидел выходящих из кабачка инженеров. Они покачивались и что-то бормотали заплетающимися языками. До меня донеслись слова Моравца:

— Все деньги к дьяволу! Сто тысяч марок в одну ночь! Лучше было бы мне улететь с первым же аэропланом в Европу… Что я за несчастный человек!

Стобицер утешал своего приятеля:

— Глупости! Ты в любой момент можешь опять разбогатеть.

— Каким образом?

— Ведь ты же стоишь у источника. Что сделается со стариком, если у него будет радия на несколько крупинок меньше?..

Моравец схватил его за шиворот.

— Ты предлагаешь мне стать вором?

Стобицер забормотал что-то бессвязное. Я нарочно задержался позади них. Мне не хотелось, чтобы они знали, что я слышал их разговор. Возможно, впрочем, что на завтра оба они уж забудут то, что говорили сейчас.

Я пришел домой, раздумывая: — Сказать мне об этом Холльборну? Не высмеет ли он меня снова? Или может быть передать все дяде?

Но быть доносчиком казалось мне слишком недостойным!

Я решил молчать, но зато глядеть в оба.

Сегодня у дяди был опять большой день. Мы закончили прокладку рельс, или, как мы называем это, — нашей «паутины». На всех рельсах уже стоят сельскохозяйственные машины. Огромные плуги с вертикальными, движущимися вокруг своей оси лопастями и острыми лопатами, предназначенными взрывать землю; за ними идут машины поменьше, которые должны будут разрыхлять глыбы земли; затем красуются бороны и наконец сеялки, В центре этой «паутины» точно пауки стоят наши аппараты. Здесь же выстроена и платформа, на которой стоит стол с множеством электрических кнопок и у этого стола священнодействует дядя, окруженный своими двенадцатью инженерами.