Теперь восемь часов вечера. День идет к концу и больше пожалуй уже ничего не произойдет. Довольно огорчений принесло мне утро. Смешно сказать: у меня такая корреспонденция, точно я какая-нибудь солидная фирма. Эта корреспонденция внушает моей добрейшей хозяйке фрау Мюллензифен глубочайшее уважение ко мне. Она видит на конвертах адреса почтенных торговых домов и контор. Я получаю письма только от первоклассных фирм: Крупп, Сименс, Борзиг… Жаль только, что содержание этих писем всегда одно и то же. Приблизительно следующее:

Можно подумать, что все эти фирмы выработали одинаковый штамп для ответов.

Сегодня утром я получил три таких письма. Днем принесли еще пять. Вечером я был у моего опекуна.

— Милый мой юноша, тебе исполнился двадцать один год. Я охотно признаю, что ты прилежно учился и получил прекрасное свидетельство. Ты блестяще выдержал экзамен, но теперь ты совершеннолетний и моя опека кончается. Я должен вручить тебе твое наследство. Оно невелико, так как твое образование стоило денег, да и содержать тебя было тоже не дешево. Осталось еще триста марок. Вот, я передаю их тебе. Ты кое-чему научился, ты здоров, силен, пора тебе стоять на собственных ногах. Ты же сам понимаешь: у меня большая семья…

Разумеется, я никогда и не рассчитывал…

Мой опекун всегда был для меня чужим. Я рано потерял мать и остался годовалым ребенком. Впоследствии опекун нашел, что мне незачем поступать в гимназию и что я должен скорей научиться зарабатывать деньги. Три года я работал практикантом, сперва у Борзига, затем у другой крупной электрической фирмы. Потом в течение двух лет я посещал техникум. Теперь я без места.

В подавленном настроении возвращался я домой. Опекун вежливым образом указал мне на дверь и я оказался выброшенным за борт с 300 марками в кармане. Триста марок, — этого хватит на 2–3 месяца, а потом? Нет, надо как можно скорей найти место. В качестве инженера меня может быть и не возьмут, так как я слишком молод, но я могу быть монтером, рабочим.

Дома меня встретила фрау Мюллензифен и сказала:

— Вам опять письмо.

Я пожал плечами: откуда?

Все, к кому я обращался, уже прислали мне свои отказы…

Я повертел письмо в руках. Серый конверт, штемпель — Берлин.

В письме стояло:

«Вы просили у меня места. Жду вас сегодня вечером в 9 часов в отеле Адлон. Франк Аллистер».

Я трижды прочел письмо, пробежал взад и вперед по комнате и снова прочел: «Франк Аллистер». «Франк Аллистер»… Где я слышал это имя? И сразу же вспомнил: сегодня днем я зашел в кафе Бауэр — просмотреть газету, — разумеется, только страницу объявлений, — и глаза мои упали на следующие строчки:

«Ищу молодого, способного инженера на место в отъезд, за границу. Должен быть молодцом, должен быть гением. Вознаграждение по заслугам. Только те, кто уверены в том, что они обладают именно тем, что мне надо, благоволят явиться. Франк Аллистер. Отель Адлон».

Я прочел это объявление несколько раз и подумал: какой сумасшедший человек напечатал его?!

Разумеется, мне нечего откликаться на это, ведь я же не гений. И я не откликнулся… А теперь вдруг это письмо!

— Фрау Мюллензифен!

Она вошла.

— Простите, я что-то плохо вижу, у меня воспалены глаза. Прочитайте, пожалуйста, это письмо.

Она прочла то же самое, что читал я.

— Подписано: Франк Аллистер?

— Да. И если вы хотите быть у него в девять часов, то поторопитесь.

— Ну, разумеется…

— Кстати, к вам сегодня кто-то приходил.

— Кто же?

— Не знаю. Похож на полицейского. Очень подробно расспрашивал о вас.

— Мне нечего бояться полиции.

— Я и не сомневаюсь…

Я бегом помчался по лестнице и на ходу вскочил в омнибус. Было без одной минуты девять, когда я входил в отель Адлон.

— Г. Аллистер здесь?

— Ваше имя?

Я подал свою визитную карточку. Швейцар прочел.

— Вас ждут. Мальчик, проводи господина к мистеру Аллистеру. Комната 273.

Мне вдруг стало страшно. Стало быть это не сон? Франк Аллистер не миф? Но кто же он? Кто этот единственный человек, которому понадобились мои услуги?

Я вошел как-раз в тот момент, когда часы в комнате били девять. Мистер Аллистер, высокий, худой, с лицом типичного американца, бросил беглый взгляд сперва на меня, потом на часы, кивнул головой и сказал:

— Well. Садитесь!

Я присел к письменному столу.

В голосе этого человека было что-то странное, сухое, беззвучное, безличное.

— Вы просили у меня места?

Я размышлял. Я не просил у него ничего, — это недоразумение. Но нужно ли мне указывать на это? Или начать свою служебную карьеру сразу со лжи, воспользовавшись этим недоразумением? Нет.

— Мистер Аллистер, я был бы очень счастлив, если бы мог пригодиться вам, но места у вас я не просил.

Мне показалось, что американец едва заметно улыбнулся.

— Нет, вы сами обратились ко мне с просьбой об этом. Вы сказали мне это.

Я встал.

— Мистер Аллистер, вы смешиваете меня с кем-нибудь другим.

— Вы сказали мне это сегодня, в четыре часа дня, в кафе Бауэр. Сказали глазами. Я стоял рядом с вами, когда вы читали объявления в газете. Ваши глаза просили места, просили службу…

— Но откуда вы узнали мое имя?

— Вы разбросали по столику письма, адресованные вам.

— Мистер Аллистер…

— Время — деньги. Сейчас я не могу рассказывать вам все. Да это и неважно. Я готов взять вас на службу. С сегодняшнего дня. Вознаграждение пятьдесят фунтов в месяц. Договор на три года. Жалованье увеличивается через каждые три месяца наполовину. Я вправе уволить вас, если вы не будете отвечать моим требованиям. В таком случае я плачу вам за три месяца вперед и оплачиваю обратную дорогу. Согласны?

Я стоял, как пораженный громом. Ведь это же блестящие условия! Пятьдесят фунтов, то есть тысяча марок в месяц! И прибавка через каждые три месяца! Нет, тут что-то кроется. Это ловушка, этого не может быть.

— Итак?

— Мистер Аллистер, что это за служба? В чем будут состоять мои обязанности?

— Об этом я пока еще ничего не могу вам сказать. Имейте ввиду, что я не хозяин предприятия, а только его уполномоченный.

— А кто же хозяин?

— Господин Шмидт.

Я, недоумевая, смотрел на него. Он улыбнулся.

— Вы не знаете господина Шмидта? Конечно я верю вам. Смотрите: перед вами целая кипа писем. Это все отклики на мое объявление. Их семьсот сорок восемь. Я бросаю их в корзину. Вы понравились мне и вас я беру. Я доверяю вам, но и вы должны доверять мне. Больше я не скажу вам ничего. Но вы можете быть уверены, что вам не предлагают ничего бесчестного. Наоборот, ваша работа будет иметь огромное и благостное значение для всего мира. К сожалению у меня больше нет времени. Вот договор. Если вы подпишете его, я вручу вам пятьсот марок вперед и сегодня с полуночи вы считаетесь на службе. Если же нет… впрочем я не насилую вашу волю. Вот договор. Вот пятьсот марок. Одно из двух: или вы будете сегодня в полночь на аэродроме Темпельгоф и спросите, где аппарат, приготовленный для Франка Аллистера, или же вы придете сюда в 11 часов и вернете мне деньги.

— Но… ведь вы меня не знаете… И даете мне деньги… А если я не приду ни сюда, ни на аэродром?