Я тут только вспомнил, что в этот тревожный день я с утра почти ничего не ел.
Так как эта кабинка была предоставлена целиком в мое распоряжение, то очевидно я имел право воспользоваться съестными припасами, заготовленными в ней.
Я открыл шкафчик с надписью: «Холодные закуски». Там стояло блюдо с великолепно зажаренной гусятиной, висели колбасы, лежал небольшой окорок ветчины, было масло и хлеб. Из шкафчика тянуло холодом. Это был комнатный ледничок, в котором провизия не портилась. Я давно уже не видел такой роскоши, как жареный гусь. Почему бы мне не отведать кусочек? Все мое приключение перестало представляться мне страшным. В конце концов, что же может случиться? У меня в кармане девятьсот марок, кроме тех трехсот, которые остались от моего наследства. В крайнем случае мне есть с чем выбиться на дорогу. Останься я дома, мне предстояло бы провести мрачный вечер в моей конуре, полный тревожных дум и забот, а теперь…
Я с аппетитом поужинал, запил ужин вином, закурил сигару, взятую из сигарного ящичка, вынул несколько карт и книг, — путешествие по Азии, — и почувствовал, что мое существование полно не только романтики, но и комфорта.
В то же самое время я размышлял: неужели я действительно «гений»? Если нет, то почему же из семисот претендентов Аллистер выбрал именно меня? А если он считает меня «гением», то зачем же я буду противоречить ему? Во всяком случае этот Аллистер большой знаток человеческой души. Несомненно, что это он послал к отелю пустой автомобиль, так как был уверен, что я явлюсь туда вторично. И он же дал распоряжение швейцару сказать, что никакого Аллистера в отеле нет. Зачем он сделал это?.. Я не знаю. Мои мысли начали путаться, веки тяжелели, меня неудержимо тянуло ко сну. Я зевнул, допил вино, бросил окурок сигары и с наслаждением растянулся в кресле, превратившемся в кровать. Утром я не сразу пришел в себя. Кабина, аэроплан… И я нахожусь бог знает где. Я посмотрел на часы. Было восемь утра. Мы летели очень высоко. Подо мной виднелись очертания гор и дремучие леса в глубине. Где мы? На стене висела карта пути от Берлина до Трапезунда. На этой карте была черная, медленно движущаяся вперед звезда. Я понял: это звезда изображает наш аэроплан. Приводимая в действие особым механизмом, она скользит по карте и в точности указывает то место, над которым мы в данный момент пролетаем. Оказывается, я проспал Чехословакию, Польшу и Венгрию. Мы летим над Карпатами.
Я полюбовался красотой этих гор и… поэзия уступила место прозе. Мне захотелось есть. Я позавтракал ветчиной, съел несколько бутербродов и выпил стакан великолепного кофе, сохранившегося совсем горячим в кружке-термос.
Вот это жизнь!
Часа через два мы немного спустились. Я взглянул вниз и увидел большой прекрасный город. Блестящие купола и башни, широкие улицы, по которым, как муравьи, сновали человечки. Город лежал на море. Я взглянул на карту: Одесса.
Присев у окна, я смотрел не отрываясь. Мне казалось, что я в кино. Через несколько часов раздался свисток. Аэроплан спустился еще ниже. Внизу расстилался восточный город со стройными минаретами… Вдали шли караваны верблюдов. В моей кабине вспыхнул светящийся транспарант с надписью:
«Через пять минут пересадка в Трапезунде».
Я быстро привел себя в порядок.
Трапезунд — граница Турции… Вот мы уже скользим по мягкому песку. Мотор умолк. Дверь кабины распахнулась. Темнокожий человек стоял передо мной. Он был закутан в белый плащ, из-под которого виднелись босые, бронзового цвета ноги с кольцами на пальцах.
— Good evening, mister![1]
Он взял мой чемодан. Я вылез. Вокруг толпа кричащих, жестикулирующих людей в восточных пестрых одеждах. Все они были чем-то заняты и никто из них ничего не делал.
— Please, mister![2]
Темнокожий взял меня за руку. Передо мной стоял другой аэроплан, точная копия первого.
— Скорей, мистер, вы опоздали на полчаса.
Меня втолкнули внутрь, дверь захлопнулась, шум начал стихать…
Мы снова в воздухе и подо мной стройные колонны минаретов в венках пестрых огней. Был священный месяц Рамазан.
Через несколько минут все исчезло и я заснул. Ночью мы пролетели над степями Курдистана.
Утром, когда я пил кофе с бутербродами, вкус хлеба мне показался несколько иным. Вместо ветчины в шкафчике лежала жареная курица… Я завтракал и смотрел в окно: подо мной проплывали дома, мечети, минареты, дворцы.
Транспарант снова вспыхнул: «Тегеран». Столица Персии! Снова остановка, снова толпа людей, но на этот раз все серьезные персы с торжественными лицами.
Опять быстрая переездка. Я готов был плакать. Тегеран! Город, о котором я столько мечтал и в котором я не смею остановиться теперь хоть на несколько часов! И опять пустыня. Вечная одинокая пустыня, над которой горит беспощадное солнце. Жар проникает сквозь стенки кабины. Во всем остальном третий аэроплан не отличался ничем от первых двух, если не считать перемены меню. На обед мне сервированы: жареная баранина под каким-то острым соусом, рис и чудесные фрукты. Вместо вина я пью ледяной лимонад.
Пустыня исчезает; подо мной снова дикие горы с ужасающими зубцами и вершинами. В ущельях я вижу всадников, гарцующих в фантастических одеждах на смелых конях.
Вот Афганистан, — таинственная страна. Мы летим так высоко, что я почти ничего не вижу.
Уже поздний вечер. Я различаю внизу большую реку, города с великолепными дворцами, мраморные храмы, окруженные оградой пальм. У моих ног лежит Индия.
В полночь новая пересадка. На этот раз меня встречает вкрадчивый индус с мягкими манерами, гибким смуглым телом и ласковыми глазами лани.
И опять надо торопиться и опять я жажду побыть хоть немножко в этой сказочной стране… Но уже стучит мотор и мы взвиваемся в воздух. Рано утром я увидел Бомбей… Потом мы полетели над морем… Полночь. Я дремлю и сквозь сон вижу стелющуюся подо мной морскую равнину. Нет ни одного судна… Светит полный месяц и горят звезды.
В два часа утра стал вырисовываться берег. Цейлон. А вдали город: Коломбо, рай земли. Еще один день полета над морем и наконец последняя пересадка: Кроэ на Суматре. Деревня… Нагие туземцы. Последний день, последняя ночь… Я вылетел из Берлина первого апреля в полночь, сегодня — пятое апреля… Значит, завтра?
Раннее утро. Семь часов. Все так как предсказывал Аллистер. Вокруг дикое побережье, бухта без города, Кембриджский пролив и Австралия. Унылая страна, унылая пустыня, кое-где поросшая диким кустарником. Аппарат, спускается. Какой-то человек открывает дверь. Я выхожу и качаюсь. Мое тело уже привыкло к плавным колебаниям аэроплана… Оглядываюсь вокруг. Несмотря на раннее утро, лицо обдает знойным дыханием пустыни.
Несколько жалких туземных хижин и две-три таких же жалких глинобитных хижинки.
Человек улыбается мне.
— «Desert City». Вот «пустынный город»!
И я сразу теряю мужество. Так вот он каков этот «Desert City». Человек продолжает по-английски:
— Восемь часов. Мистер Шмидт ожидает вас в девять часов в своем бюро.
Полумертвый я следую за этим незнакомцем, который ведет меня к одной из унылых глинобитных хижин.
(Продолжение следует)
