Роджер снова схватил список.

– Вот они! Все шестеро. Теперь мы понимаем, что человек в хижине не мог быть молодым Саймоном – он хорошо изученная фигура, и что с ним произошло, известно точно. С частью своих людей он, заметьте, не раненный, совершил отступление, с боями пробился на север и в конце концов добрался до замка Бофорт, того, что тут неподалеку.

Уэйкфилд показал куда-то за высокое окно, туда, где неясно светились вечерние огни Инвернесса.

– Однако человек, спасшийся из дома в Линахе, не был и одним из оставшихся офицеров – Уильямом, Джорджем, Дунканом или Байардом. Почему? – Он выхватил из папки следующую бумажку и почти торжественно ею помахал. – А потому, что все они погибли при Каллодене! Все четверо были убиты – я обнаружил их имена на поминальной табличке в церкви у Бьюли.

– О господи, – выдохнула Клэр и бессильно рухнула в старое крутящееся кожаное кресло, которое стояло у стола.

Наклонившись, она положила на стол руки и опустила на них голову. Разметавшиеся густые каштановые кудри скрыли ее лицо. Брианна, высокая стройная девушка с длинными, сияющими в свете лампы рыжими волосами, встревоженно склонилась над матерью.

– Но если он не умер… – осторожно начала она.

Клэр подняла голову.

– Но он мертв! – воскликнула она. Ее лицо застыло, и обозначились мелкие морщины у глаз. – Ради бога, прошло двести лет. Погиб ли он при Каллодене или не погиб – все равно он мертв!

От такого пыла матери Брианна отпрянула, опустила голову, и рыжие – такие же, как у отца, – волосы закрыли лицо.

– Вероятно, – прошептала она, и Роджер увидел, что Брианна еле удерживается от рыданий.

Совершенно неудивительно, подумал он. Сколько всего разом навалилось на бедняжку! Каково это – во-первых, обнаружить, что человек, которого она любила и всю жизнь называла «папа», на самом деле не ее отец; во-вторых, узнать, что ее настоящий отец – шотландский горец-хайлендер, живший двести лет назад; а в-третьих, осознать, что он пожертвовал собственной жизнью для спасения жены и ребенка и умер какой-то страшной смертью. Да уж, есть от чего прийти в смятение!

Роджер подошел к Брианне и коснулся ее руки. Она подняла на него блуждающий взгляд и слабо улыбнулась. Он заключил ее в сочувственные объятия, однако мельком подумал о том, как хорошо чувствовать ее в своих руках – такую теплую, нежную и вместе с тем упругую.

Клэр так и оставалась сидеть за столом. Ее ястребиные глаза чуть посветлели от воспоминаний. Она водила невидящим взглядом по стене кабинета, сверху донизу уставленной книгами, заметками и хрониками – наследством покойного преподобного Уэйкфилда, приемного отца Роджера.

Посмотрев туда же, Роджер обнаружил приглашение на ежегодное собрание Общества Белой Розы – компании энтузиастов-эксцентриков, до сегодняшнего дня борющихся за независимость Шотландии. На традиционных встречах они чтили память Карла Стюарта и его героических соратников-горцев.

Роджер кашлянул.

– Э-э… но если Джейми Фрэзер не погиб при Каллодене… – сказал он.

– Следовательно, он, вероятнее всего, умер после.

Клэр уставилась на него холодным спокойным взглядом.

– Вы не можете себе представить, что там было, – сказала она. – В Горной Шотландии царил голод – никто из них не брал в рот ни крошки несколько дней до битвы. Нам известно, что Джейми был ранен. Даже в случае, если он сумел спастись, не было никого… никого, кто мог бы о нем позаботиться.

Голос ее чуть дрогнул. Да, теперь она стала доктором, но ухаживать за больными и ранеными умела уже тогда, двести лет назад, когда прошла через круг стоящих камней и нашла свою судьбу с Джеймсом Александром Малькольмом Маккензи Фрэзером.

Роджер понимал чувства обеих гостий: высокой нежной девушки, которую он держал в объятиях, и неподвижно сидевшей за столом женщины, что застыла в решимости. Эта женщина прошла сквозь круг камней и совершила путешествие во времени; ее подозревали в шпионаже и арестовали как ведьму. Удивительное стечение обстоятельств вырвало ее из объятий первого мужа, Фрэнка Рэндалла; через три года второй муж, Джеймс Фрэзер, отчаянно пытавшийся спасти от верной смерти ее и еще не рожденного ребенка, отправил ее, беременную, назад через камни.

Роджер прекрасно понимал, что выпавших на ее долю страданий и приключений более чем достаточно, но прежде всего он был историком. Им двигал интерес ученого, не признающий ограничений морали, слишком сильный, чтобы придерживаться лишь сострадания. Более того, Уэйкфилд каким-то образом чувствовал, что в семейной трагедии, к которой он оказался причастен, незримо участвует еще один человек – Джейми Фрэзер.

– А если он не погиб при Каллодене, – более решительно начал он вновь, – можно попробовать узнать, что с ним произошло. Хотите, чтобы я это сделал?

Затаив дыхание, он ждал ответа и ощущал через рубашку теплое дыхание Брианны.

Джейми Фрэзер прожил свою жизнь и встретил свою смерть. Казалось, это очевидно, но Роджер счел, что обязан докопаться до истины. Он и сам толком не понимал зачем. Женщины Джейми Фрэзера имели право знать о нем все известные факты. Брианна вообще никогда его не видела и благодаря этим сведениям могла бы составить какой-то образ отца. А Клэр… Он уже задумался о том, о чем она сама если еще не стала размышлять, то, скорее всего, только из-за шока. Раз она дважды смогла преодолеть временной барьер, то, значит, хотя бы теоретически, это ей вновь удастся.

А коли Джейми Фрэзер не погиб при Каллодене…

В смутном янтаре глаз Роджер увидел искру понимания – та же мысль посетила и ее. Клэр, и так белокожая, побледнела так, что стала цвета лежавшего перед ней на столе ножа для бумаг из слоновой кости. Она стиснула нож с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Несколько долгих минут она молча и пристально смотрела на Брианну, затем перевела взгляд на Роджера.

– Да, – чуть слышно сказала она. – Да. Выясните это для меня. Пожалуйста. Выясните.

Инвернесс, 9 мая 1968 года

По мосту через Несс шло много народу: люди торопились домой, к ужину. Роджер двигался впереди и закрывал меня от толпы своими широкими плечами.

Мое сердце гулко стучало о твердую книгу, которую я прижимала к груди. Я чувствовала это каждый раз, когда останавливалась и задумывалась, чем же мы занимаемся. Непонятно было, какое знание хуже: что Джейми не пережил Каллоден или что спасся.

Мы возвращались к дому преподобного; мост глухо гудел под нашими ногами.

– Эй, смотри, куда едешь! – крикнул Роджер и быстро отодвинул меня из-под колес велосипеда, водитель которого собирался на полной скорости проехать по мосту против движения.

– Извините! – бросил велосипедист и, просочившись между какими-то школьниками, махнул рукой.

Я осмотрелась в поисках Брианны рядом с собой, но ее нигде не было.

Мы провели день в Обществе охраны древностей. Брианна спустилась в подвал, в отдел кланов, чтобы сделать фотокопии документов, включенных Роджером в список.

– Вы так любезны, Роджер, приняв на себя такие хлопоты, – сказала я, намеренно громко, чтобы меня было слышно сквозь шум речной воды и гул движения.

– Да пустяки, – несколько смущенно ответил он и остановился, чтобы я могла его догнать. – Понимаете ли, мне интересно.

И он слегка улыбнулся.

– Вы же знаете: мы, историки, ненавидим нераскрытые тайны.

И Роджер кивнул, чтобы откинуть с лица темную челку, растрепанную порывом ветра.

О да, историков я знала. Прожила с историком двадцать лет. Фрэнк тоже не хотел оставить эту тайну. Впрочем, не хотел он и раскрывать ее на самом деле. Но два года назад Фрэнк умер, и теперь это было наше дело – мое и Брианны.

– Вы уже получили ответ от доктора Линклатера? – спросила я, когда мы зашли под мост.

Приближался вечер, но северное солнце все еще стояло высоко. Сквозь листву высаженных по берегу лаймов пробивались теплые лучи, которые окрашивали в розовый помещенный под мост гранитный кенотаф.