Дженни и Эуон получили возможность изредка писать ему, и оказия доставляла ему весточки из Лаллиброха. Их приходилось немедленно уничтожать по прочтении, чтобы не подвергать опасности ни себя, ни их. Письма приходили редко, а вот буковые четки, висевшие на шее под рубашкой, были с ним всегда, напоминая о родных.

Их тоже приходилось прятать, но Джейми очень часто касался деревянного крестика, молясь за тех, кого вынужден был оставить дома: Дженни, Эуона и малышей – маленьких Джеймса-младшего, Мэгги и Кэтрин Мэри, близняшек Майкла и Джанет и малютку Эуона-младшего. И арендаторов Лаллиброха он не забывал в своих молитвах, и ардсмьюирских друзей. И прежде всего – Клэр. Он вспоминал о ней самым ранним утром и самой поздней ночью, прося Господа охранить ее и дитя, а уж потом поминая всех остальных.

Весной, когда сошел снег, Фрэзер совсем утешился. Только леди Джинива Дансени нарушала его спокойствие.

Старшая дочь лорда была хорошенькой, но очень избалованной. Она привыкла, что все ее желания немедленно исполняют, чего бы это ни стоило исполнявшим, поэтому не могла себе представить, что кто-нибудь откажется выполнить ее прихоть. Леди Джинива отлично держалась в седле, это все знали, и все же перед тем, как вызваться ее сопровождать, конюхи тянули соломинку, до того она могла раскапризничаться в пути и поиздеваться над сопровождавшим.

Алексу Маккензи чаще всех доводилось сопровождать молодую госпожу – такова была ее воля.

Ей всегда хотелось добраться до предгорий, высившихся над Хэлуотером, затуманенным и потому очень опасным. Лорд Дансени запретил ей это делать, а конюхам велел удерживать девушку от безрассудного поступка. Но она не слушала уговоров Джейми и обычно отвечала, что отцовский запрет – чепуха, что ослушников никто не увидит и что конюх говорит глупости, пытаясь остановить ее.

– Едем! – срывалась с места она, бросая лошадь в галоп. Джейми не успевал удержать ее, а она со смехом смотрела, как он покорно семенит следом.

Нельзя было не заметить, что леди Джинива благоволит новому конюху, так что остальные подхихикивали, когда она приходила к лошадям, обменивались многозначительными взглядами и уж наверное судачили за спиной Джейми. Фрэзер очень хотел проучить госпожу, задав ей как следует, но он был слугой в Хэлуотере, следовательно, молчал или только ворчал.

Ему хотелось верить, что таким поведением он сможет отвадить ее от издевательств и проявлений показной симпатии и она займется кем-то другим, а в скором времени выйдет замуж. Последняя мысль грела его более всего, ведь тогда она уедет из Хэлуотера, и он сможет отдохнуть.

Май в Озерном крае был прекрасен. Было так тепло и хорошо, как редко бывает в Англии, где обыкновенно земля сливается с облаками благодаря туману, покрывающему ее. В тот день Джейми даже стащил с себя сорочку, не стесняясь никого: он удобрял поле с помощью Бесс и Блоссом. Высоко в холмах они спокойно занимались своей работой.

Большое поле требовало труда, но все было настолько продумано, что Джейми только время от времени корректировал ход лошадок. Они знали, что им делать: кони тянули повозку с навозом, продвигаясь вперед; чем больший путь они проделали, тем легче им было, поскольку жидкий навоз сочился через плашки деревянного роллера, таким образом удобряя землю.

Это было умно придумано, ведь лошадям не нужно было надрываться либо всякий раз останавливаться, чтобы хозяин разбросал навоз из металлической или каменной повозки. Джейми думал передать маленький чертеж этого приспособления Эуону.

Нужно было быстро начертить желаемое, потому что, судя по слухам, передаваемым кухарками и конюхами, скоро пройдут цыгане, с которыми можно будет передать письмо. Джейми обычно посылал свои письма в Лаллиброх с цыганами, лудильщиками или бродячими торговцами. Разумеется, письма, отправленные таким образом, шли очень долго, порой и полгода, но в любом случае Дженни получала их и никогда не скупилась, благодаря за весточку от брата.

Точно так же, «контрабандой», передавались ответы. По-другому было нельзя: Джейми оставался узником короны и находился под гласным надзором, поэтому лорд Дансени должен был досматривать все его письма, как входящие, так и исходящие.

Фрэзер было обрадовался приезду цыган, вполне могущих привезти весточку из дому, но не стал тешить себя надеждой почем зря.

– Но! – Бесс и Блоссом видели, что перед каменным забором нужно будет развернуться, но Джейми помнил свои обязанности конюха.

Бесс недовольно фыркнула.

– Не обижайся, старушка, так нужно. Ведь я ваш конюх, как же иначе?

Новая борозда пошла как по маслу, и можно было не переживать, что работа будет некачественной. В конце поля стояла подвода с навозом, из которого пополняли запас роллера. Здесь Джейми добавил часть содержимого подводы в свою повозку, наслаждаясь солнышком, ласкавшим ему голую грудь и плечи.

Так прошло еще четверть часа. Джейми дремал на солнышке, когда вздрогнул от ржания другой лошади. Со стороны нижнего луга поднималась наездница, в которой он узнал Джиниву Дансени. Фрэзер быстро надел рубашку.

– Ну-ну, Маккензи, можно бы и не стесняться.

Она поднималась быстро и запыхалась, а теперь пустила кобылу шагом.

– Мм… – Она придумывала, о чем спросить его.

Джейми видел, что на ней лучшее платье, а на шее прикреплена брошка из дымчатого топаза. Наверное, девушка раскраснелась не только потому, что быстро ехала, и не только потому, что пригревало солнышко.

– Мак, что ты делаешь? – она поинтересовалась очевидным, не придумав ничего лучше.

– Удобряю почву навозом, миледи, – Фрэзер избегал ловить ее взгляд.

– О!

Она снова умолкла, гарцуя на лошади.

– Ты знаешь, что меня выдают замуж? – вдруг спросила она прямо.

Конечно, Джейми слышал об этом. Кто не слышал об этом: дворецкий Ричардс помогал лорду в библиотеке, когда увидел стряпчего, приехавшего из Дервентуотера, чтобы оформить брачный контракт, и рассказал об этом всем прислуживавшим в Хэлуотере еще месяц назад, тогда как леди Джинива узнала о своем грядущем замужестве два дня назад. Бетти, горничная, говорила, что девушка опечалилась.

Джейми не стал комментировать эту новость, хмыкнув и предоставив леди самой заканчивать неудобный и неуместный разговор.

– Меня выдают за Эллсмира, – добавила она.

Леди была недовольна и, верно, поэтому покраснела еще больше.

– Что ж… будьте счастливы, миледи.

Фрэзер шел за лошадьми, а Джинива ехала рядом. Когда они проделали путь из конца в конец поля, Джейми отвернулся, натянув вожжи. Ему не улыбалась перспектива говорить с раздосадованной леди.

– Счастлива?! Как я могу быть счастлива?

Она засверкала глазами и со злостью ударила себя по бедру.

– Я выхожу замуж за старика! Он мог бы быть моим дедушкой!

Джейми подумалось, что старый граф тоже будет не в восторге от строптивой женушки, но поостерегся говорить это вслух. С просьбой простить его он пошел возиться с баком, где находился навоз.

Девушка не отстала от него, более того, она спешилась и пошла следом.

– Отец пошел на эту грязную сделку, потому что хочет выгодно продать меня. Он торгует мной, вот и все! Он плюет на мои чувства, а я пропадаю!

По мысли конюха Маккензи, лорд Дансени поступил как нельзя правильней: учитывая возраст графа Эллсмира, Джинива могла рассчитывать на скорое получение огромного наследства и уже сейчас – на получение графского титула. Дансени верно рассчитал. Можно было только позавидовать, как ему удалось найти такого удобного зятя.

Джинива не могла принять все это во внимание, а если и могла, то нарочно упрямилась, поэтому Джейми ограничился замечанием:

– Миледи, я уверен в вашем отце. Он любит вас и желает вам добра, значит, этот брак угоден ему.

Как же выкурить ее отсюда?

Джиниву не так-то просто было согнать с насиженного места. Она подошла вплотную к конюху, так что он не мог открыть бочку с навозом, чтобы не забрызгать им леди, и был вынужден смотреть на нее и участвовать в разговоре.