— Маша, беленькую, — попросил он продавщицу и разжал кулак.

Прижимая к груди поллитровку, Тимоха вышел из магазина и огляделся. Увидел знакомого пьяницу и гордо приблизился к нему, показывая свой трофей:

— Ну что, Саня, на двоих?

Сизоносый Саня пенсионного возраста сорвался с места и зашагал за Тимохой.

Бутылку распили у квасной бочки. Захмелевший Тимоха расхвастался:

— Микола Туркин целую пятерку дал.

Дежуривший среди пьяниц сотрудник уголовного розыска в штатском услышал этот разговор и тут же позвонил по телефону-автомату полковнику Жихареву.

Подкатила закрытая автомашина с надписью на борту «спецмедслужба», и Тимоху вместе с собутыльником доставили в медицинский вытрезвитель, где утром Тимоха дал показания о встрече в овраге с Николаем Туркиным.

Участковый Клюквин шел по высокому мосту и любовался серебристой с синеватым отливом гладью реки, на которой плавно покачивались отражения фонарей, похожие на причудливые искрящиеся звезды. Это занятие не мешало ему наблюдать за редкими прохожими, спешившими в такой холодный вечер поскорее добраться до уютного жилья.

Последний месяц при обходе обслуживаемой территории офицер милиции обязательно делал крюк и пару часов прогуливался по мосту. Он считал, что разыскиваемый Николай Туркин вполне может появиться в городе, а раз так, то моста ему никак не миновать.

Участковый поднял воротник пальто и, пристально поглядев вокруг, зашагал в отдел. Но только он спустился с моста на набережную, как его обогнал дружинник:

— Товарищ Клюквин! Меня за вами послали. Туркин объявился.

— Дома?

— Нет, только сейчас видели в бане, что на Заречной улице, где частные домовладения.

— Вот что, — Клюквин опустил воротник, — организуйте наблюдение, а я мигом обернусь.

До отдела участковый добрался на попутной машине.

— Туркина надо брать, в бане засел! — заторопил он дежурного.

Тот переключил рацию на передачу.

— Семнадцатый, я четвертый, следуйте в подразделение. Как поняли? Я четвертый. Прием.

— Семнадцатый четвертого понял, следовать в подразделение. Выполняем. Прием, — тут же послышалось в ответ.

В комнату дежурного вошел майор Рогов.

— Зачем понадобились патрульные? — спросил он.

— Туркин на Заречной, в бане на ночлег укрылся! — возбужденно начал объяснять Клюквин.

— Ясно. Со мной поедут Воронин и Снегирев, — распорядился майор.

— Начальнику отдела и в управление докладывать? — спросил дежурный.

— Пока не следует. Если что, оттуда передадим, — немного помедлив, ответил майор и вышел.

...Разрывая темноту ярким светом фар, два «газика» проскочили центр города и, спрямляя путь, запрыгали по ухабам дороги, только недавно проложенной строителями. На Заречной улице свет выключили, и автомашины «на ощупь» стали двигаться к краю оврага, где среди сосен, тускло освещенные луной, угадывались очертания приземистой бани.

— Стоп! — скомандовал Рогов.

Зашелестел кустарник, и откуда-то слева вышли дружинники.

— Как в гостинице разместился. Свечу или лампу зажег. Видите, окошко светится? — проговорил один из них.

— Всем оставаться на местах, — приказал майор. — Клюквин и Воронин — за мной!

Спустя несколько минут все трое собрались у огромной сосны.

— Добротно сработал баню хозяин, — размышлял Рогов. — Просто так не подступишься. Как ни прикидывай, без шума не обойтись. Впрочем, есть у меня одна идея... Юрий Юрьевич, зови Снегирева.

Когда подошли Воронин и Снегирев, Рогов стал объяснять всем свою идею. Слушая начальника, офицеры, приготовившиеся к штурму и схватке, недоуменно переглядывались.

— А вы, Клюквин, подтяните на всякий случай людей, расставьте их, как условились, и предупредите о наших действиях, — закончил майор.

Убедившись в том, что все участники группы заняли указанные места, майор зашагал вперед. Слева и справа от него пристроились Воронин и Снегирев. Операция началась.

...— Кажись, в нашей хавире домовой поселился, — прокричал Снегирев.

— Ты, Кирюха, лишний стакан хватил, оттого тебе все домовые да черти кажутся, — в тон ему ответил Воронин.

— Зенки протри, Саня! Не споткнись, а то баян угрохаешь, — захохотал Снегирев.

Воронин ухватился за планку и рванул дверь к себе.

— Говорю тебе, Кирюха, в нашей хавире домовой.

За бревенчатой стенкой зашуршала солома.

— И верно, кто-то кимарит, — согласился Снегирев и ударил ногой в дверь.

— Эй, ты, домовой, вылазь, потолкуем, — забарабанил в притолоку Воронин.

Дверь несколько раз дернулась и, проскрипев ржавыми петлями, распахнулась. Выставив перед собой пистолет, через порог перешагнул всклокоченный Туркин и сиплым голосом прорычал:

— Чего хай поднимаете, крохоборы! Перестреляю, как падло.

— Не крути пушкой, малахольный, — грозно прошептал стоявший справа от двери майор Рогов.

Туркин обернулся на голос. Этим воспользовался лейтенант Воронин. Он сделал молниеносный выпад вперед, сжал Туркину запястье и резко рванул его руку влево. Захрипев от боли, тот разжал кулак, и револьвер глухо стукнулся о деревянный пол.

— Тебе, Виктор Сергеевич, маститый драматург может позавидовать, — улыбнулся полковник Жихарев. — За считанные минуты спектакль сочинил, роли распределил и сразу без репетиции премьеру дал, — и, посерьезнев, добавил: — Двенадцать патронов. Мог бы дров наломать...

— Воронин брал, — пояснил майор.

— Этого молодца матушка-природа и силой за троих наградила, и смелостью не обошла, и смекалкой не обидела, — проговорил полковник и, помолчав, спросил: — Как думаешь, зачем Туркин выпросил у Гордо письмо Дымши, адресованное Остроуху, и берег?

— Скорее всего, когда-нибудь хотел предъявить счет Каблановичу, — в раздумье ответил майор.

— И предъявил бы! — подхватил полковник и, вытащив из папки письмо, принялся читать:

«Мирон! Тебе уже не раз было говорено, что библию портить не собираюсь. Ты же опять надоедаешь. Говоришь, книгу оставь себе, а оклад передай мне. Без него она что конь без сбруи. Последний раз ты выдумал новую выдумку. Требуешь алмазы и жемчуг с оклада. Ничего, Мирон, у тебя не выйдет. Доли твоей в той библии нет. Так что успокойся. Помнишь, при встрече все было говорено? Ты пугаешь меня властями. Так знай, и тебя это больно заденет. Больше отвечать на твои злобные письма не буду. Все. Изосим».

— Не попади оно к Каблановичу — и копался бы Изосим Дымша по-прежнему в своем саду, — складывая письмо, сказал полковник.

— И монастырская тайна так бы и осталась тайной, — добавил майор и захлопнул папку уголовно-розыскного дела.

Генка ловко выхватил зубами сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и уселся на скамейку напротив фонтана. Из трубок-тычинок бронзовых маков с шумом вырывались веселые струйки воды и, рассыпаясь веером, падали вниз тяжелыми изумрудными каплями. Генка до того увлекся этим зрелищем, что забыл, зачем он здесь сидит.

На самом деле он назначил на этой скамейке свидание с Лариской: хотел отметить вместе с ней свой день рождения.

Но Лариска так и не пришла. Она не сказала Генке, что идет «на дело». В это время она сидела в ресторане с одним приезжим с Кавказа. А дальше все шло по заранее намеченному плану. Выйдя из ресторана, Лариска уединилась со своим кавалером в парадном. Донжуан только было распростер объятья, как на него напали трое.

...Потерпевший Чаешвили сидел в комнате дежурного по отделению милиции и, потирая ушибленный затылок, возмущался:

— Понимаешь, начальник. Молодая, красивая, лет двадцать. Никогда не подумаешь, что она такая. Ай, старый дурак!.. Ни гроша теперь нет. Часы только купил. Сто шестьдесят платил! Где часы, где деньги, где документы?