— Михаил Евсеевич, — задал первый вопрос Рогов, — назовите ваших знакомых, с которыми вы встречались в последние месяцы, в частности в июне-июле.

Кабланович дернулся на стуле.

— Моя профессия, товарищ, основана на общении с людьми. Поставил коронки, заменил мост, сделал протез — и уже знакомство. Сами посудите, сколько потребуется времени, чтобы назвать хотя бы фамилию и отчество каждого, с кем я встречался в названное вами время, — с готовностью ответил Кабланович и посмотрел на полковника.

— Речь идет не о таких знакомых, а о близких, — уточнил майор. — О тех, кому вы оказываете какие-либо услуги или кто оказывает услуги вам.

— И таких знакомых у меня хватает, — заявил Кабланович и, мельком взглянув на часы, обратился к Лосеву: — Товарищ полковник, могу я позвонить домой? Время обеда, а я здесь. Моя половина будет беспокоиться. Я ей только скажу, что задерживаюсь. Можно?

Прищурившись, полковник ответил:

— Позвоните потом, — и спросил: — И все же, как насчет близких знакомых?

Кабланович чуть слышно вздохнул:

— Раз вы так настаиваете, извольте. Сосновская, Шеер, Беленков, Зюков, Мартынов... Эти фамилии вам абсолютно ни о чем не говорят. По-моему, товарищи, вы не о том спрашиваете. Насколько мне известно, вы обязаны прочесть то письмо и проверить вместе со мной достоверность указанных в нем фактов. На деле же вы использовали предоставленное вам право, затащили меня сюда и учиняете непонятный допрос, — начал разглагольствовать Кабланович.

— Ну, что касается «затащили», это вы напрасно, — заметил полковник, — а все непонятное... Оно со временем станет ясным.

— Значит, вы считаете свои действия правомерными? — вскинулся Кабланович.

— Мы все делаем в соответствии с законом, — парировал полковник и, попросив лейтенанта Воронина включить магнитофон, добавил: — Сейчас вы услышите голос одного вашего знакомого, которого забыли упомянуть.

Кабланович пристально следил за руками здоровенного парня, которого полковник назвал Ворониным. Наконец кассеты медленно завращались, в динамике что-то прошуршало, и послышались голоса: «Кабланович, гад, навел... — Продолжайте... — Раньше я по его просьбе доставал ему антиквариат. Познакомились мы у него в кабинете, он мне коронки менял (в динамике раздался громкий кашель)... Весной он позвонил мне в мастерскую и сказал: «Есть тысячное дело»...»

— Михаил Евсеевич, как фамилия этого человека? — спросил Рогов.

— Ничего не понимаю. Записали какой-то ложный донос и мотаете душу невинному человеку, — закатив глаза, простонал Кабланович.

Наблюдавший за ним майор отметил, что прослушивание записи как рукой сняло спесь с этого дельца, но выработавшаяся в нем с годами наглость еще продолжает по инерции выплескиваться наружу.

— И все-таки, Михаил Евсеевич, вы обязаны назвать, кому принадлежит только что услышанный вами голос, — требовательно произнес полковник.

— Вы тоже обязаны... Как гражданин Советского государства я требую согласно нашей самой демократичной в мире Конституции дать мне возможность!.. — жестикулируя, выкрикивал Кабланович.

— Пафос этот к данной ситуации никак не подходит, — прервал его майор и, подойдя к телефону, набрал номер: — Товарищ дежурный? Майор Рогов. Распорядитесь, чтобы в кабинет начальника ОУР доставили арестованного Гордо.

Кабланович вскочил и прижал руки к груди:

— Товарищи! Товарищи! Не надо Веню. Я откровенно... Я скажу...

Майор повернулся к лейтенанту Воронину:

— Встретишь в коридоре. Если что, позову.

— Садитесь, Кабланович, и давайте все по порядку, — сердито нахмурился полковник.

Стоматолог плюхнулся на стул.

— Весной у какого-то модного парня...

— Инженера Новикова, — вставил Рогов.

— Не знаю, кто он. Я купил у него две книги... — Кабланович поморщился, достал платок и вытер взмокшие ладони. — В одной из них обнаружил письмо. Из него узнал, что у старика Дымши имеется драгоценная библия. В мае поехал к нему, но не договорился...

— Дальше? — вывел его из раздумий полковник.

— Что дальше? Ах, да... Вене я сказал: «Вот адресок, съезди. Может, тебе удастся уломать старика». Веня согласился сделать попытку. Он говорил мне о каком-то молодом человеке, который может ему помочь.

Рогов и Лосев переглянулись.

— Как фамилия этого человека? — спросил майор.

— Кажется, что-то от рыбы. Вспомнил: Лещ... — Кабланович ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки. — В июне Веня передал мне книгу и получил ровно четыре тысячи, как и условились...

— Деньги выдадите добровольно, или проводить у вас обыск? — спросил полковник.

— Зачем рыться в доме, травмировать семью? Я порядочный человек, сам отдам, — скороговоркой проговорил Кабланович и заискивающе уставился на полковника. Помолчав, вкрадчиво спросил: — Это мне зачтется?

— Меру наказания определяет суд, Михаил Евсеевич, — ответил вместо полковника майор Рогов. — А что касается нас, милиции, то мы считаем, что в качестве меры пресечения к вам следует применить содержание под стражей, о чем и будем докладывать прокурору.

— Всего-то и виноват я в том, что купил книгу, — и такая мера, — сокрушенно вздохнул Кабланович.

— За этим, Михаил Евсеевич, стоит преступление — убийство человека, и его организатором фактически явились вы. Подумайте. Все началось именно с вас, — назидательно сказал полковник.

— Кабланович никогда не был и не будет убийцей! — брызгая слюной, выкрикнул задержанный. Потом умолк и вытер губы тыльной стороной ладони. — Куда мне теперь?

Полковник нажал на кнопку, вмонтированную под крышкой стола.

...Как только за Каблановичем захлопнулась дверь, майор Рогов спустился на первый этаж и связался по специальному телефону с дежурным по управлению.

—  Приветствую, Кузьмич, — прикрывая микрофон ладонью, начал говорить Рогов. — Скоро... Завершаем... Передай в ОУР и полковнику Жихареву, что был назван некто по кличке «Лещ»... Нет... В нашем городе... Я уже докладывал, что двое задержаны... Тогда скажи, что «Леща» назвал Кабланович. Это связь Гордо... До встречи, — и майор положил трубку.

Примерно через час полковник Жихарев уже ставил группе инспекторов задачу задержать ранее дважды судимого Туркина, в учетной карточке на которого значилась кличка «Лещ».

— ...Соучастники живут в другом городе, и что с ними произошло, он, естественно, не знает. Поэтому, товарищ Клюквин, вы, как и обычно, заходите в квартиру, вызываете его якобы для разговора — и сразу в машину, — закончил инструктаж полковник.

Известный в этом микрорайоне пьяница Тимоха только что для начала выпил на двоих бутылку портвейна и, приближаясь к дому, увидел, как из подъезда, в котором живет Колька Туркин, вышел участковый Клюквин и направился к милицейской автомашине. «Бутылкой дело оборачивается», — радостно подумал Тимоха и трусцой побежал к оврагу, где недавно, как он видел, за штабелями брошенных строителями цементных плит сидел в компании его сосед. Тимоха сбежал в овраг и, увидев Туркина, загундосил:

— Микола, подь сюда.

Лещ отмахнулся и продолжал разговаривать с приятелями.

Тимоха приблизился:

— Иди сюда, говорю.

Сжав кулаки, Туркин подскочил к нему:

— Чего надо? Что пристаешь?

— Дура ты, Микола. К тебе Клюквин с милицией. Полная машина...

— Выдумал? — Туркин замахнулся.

— Дашь по морде, если соврал.

— По стариковскому делу... докопались, — скрипнул зубами Туркин. — Коли так, Тимоха, ты меня и во сне не видывал. Понял? — и Туркин потряс перед его носом огромным кулаком.

Тимоха попятился назад, но тут же заканючил:

— Микола, на бутылку с тебя...

Туркин вытащил из кармана скомканную пятерку и бросил на траву. Тимоха нагнулся, схватил купюру и тут же получил такой пинок, что вихрем взлетел вверх по тропинке и очутился на краю оврага. Потирая ягодицу, он трусцой подбежал к заветному магазину и с независимым видом подошел к прилавку.