Эксперты сделали заключение, что следы обуви, изъятые в подземном ходе, и пальцевые отпечатки, оставленные на внутренней поверхности футляра от библии, идентичны следам Гордо, оставленным в пыли, и отпечаткам пальцев, изъятым с поверхности стакана.

Водитель такси, ознакомившись в присутствии понятых с пятью предъявленными ему фотографиями, указал на фотографию гражданина Каблановича и сказал, что именно этого пассажира он вез семнадцатого мая в 11.30 от вокзала до дома № 7 по Монастырской улице и обратно.

Старый рыбак на предъявленных ему тех же пяти фотографиях не признал ни одного из тех мужчин, которые наблюдали за домом Дымши.

Все эти новости майор Рогов узнал от полковника Лосева и из очередного телефонного разговора с полковником Жихаревым.

Начальник уголовного розыска встретил майора Рогова новостью:

— Виктор Сергеевич, наш подопечный в командировку собрался.

— Может, оно и к лучшему, — в раздумье произнес майор. — Полагаю, пора его задерживать, — и вопросительно посмотрел на Лосева.

— Да, начнем работать вплотную. С прокуратурой задержание уже согласовано. Давайте обсудим детали.

За час до отправления поезда сотрудники уголовного розыска расположились перед входом на перрон и стали наблюдать за прибывающими пассажирами. Вениамин Гордо показался в дверях перед самым отходом поезда.

— Педант. Минута в минуту, — тихо произнес майор, поднялся со скамейки и подошел к Гордо. За ним — остальные сотрудники.

Они обходили художника с обеих сторон. Наконец майор преградил ему путь.

— Вениамин Алферович Гордо?

— Вы не ошиблись, — ответил тот.

— Необходимо выяснить несколько вопросов, поэтому вам придется повременить с отъездом, — тихо проговорил майор Рогов и отрекомендовался.

— Повинуюсь, — шутливо ответил Гордо.

Подошли к служебной машине. Лейтенант Воронин, открывая дверцу, предложил:

— Вениамин Алферович, давайте портфель сюда, а то на заднем сиденье вам с ним тесно будет.

Художник разжал пальцы, и Воронин буквально на лету подхватил тяжелую ношу. Доехали быстро.

Переступив порог кабинета начальника уголовного розыска, Гордо сел на предложенный стул и уставился в окно. Рогов, посоветовавшись с полковником, устроился напротив задержанного.

— Вениамин Алферович, — начал он, — нас интересует, где вы находились в июне. Назовите конкретные пункты и что вы там делали.

— Что делал? Заказы выполнял, — ответил Гордо. — Оформлял витрины, клубы, читальные залы. Где я побывал? Извольте, — и он стал перечислять названия городов и поселков. Некоторые повторял по два и даже по три раза.

Майор Рогов отметил, что задержанный упрямо не называет город, в котором произошло убийство, и спросил:

— Вы все точно вспомнили?

— На память не жалуюсь, — деланно зевнул художник.

Тут лейтенант Воронин, до этого сидевший так, что из-за его спины задержанный не мог видеть небольшой стол, на котором лежало что-то покрытое листом бумаги, отошел в сторону и пересел на другое место. Гордо настороженно посмотрел на стол и судорожно сжал пальцами сиденье стула. В наступившей вдруг тишине было слышно, как у него хрустнули суставы.

— Вы не назвали город К. Может быть, на этот раз память вас подвела и требуется подсказка с демонстрацией, для убедительности, кое-каких предметов? — перехватив взгляд задержанного, спросил майор.

— Вениамин Алферович, — вступил в разговор лейтенант Воронин, — в уголовном кодексе есть статья, согласно которой чистосердечное признание рассматривается как обстоятельство, смягчающее вину. Советую вам воспользоваться этим положением закона.

— При чем тут кодекс, да еще уголовный? — искоса поглядывая на стол, ответил Гордо. — Ну, был я в этом городе, к знакомой ездил. Но это же не командировка.

— Адрес, имя и фамилия знакомой? — спросил лейтенант Воронин.

— Зовут ее Ольгой, фамилию не знаю, а адрес могу найти по памяти, — вяло ответил Гордо.

Майор Рогов решительно встал и подошел к столу, за которым несколько минут назад сидел Воронин.

— Не получается чистосердечного признания. Тогда взгляните сюда, — и он приподнял бумагу. На столе лежали гипсовые слепки следов обуви, футляр от библии и пожелтевшая от времени фашистская газета.

Задержанный вздрогнул.

— Не понимаю. Решительно ничего не понимаю!

Лейтенант Воронин раскрыл папку и положил перед ним заключение экспертизы.

— Прочтите. Здесь сказано, где и почему вы наследили.

По мере того как Гордо читал, беззвучно шевеля губами, его полное лицо покрывалось бисеринками пота. Наконец он отложил документ.

— Ну так как, будете говорить? — шагнул к нему полковник Лосев.

— У него иного выхода нет. Куда он от всего этого денется? — указал на стол Рогов и повернулся к задержанному: — Так что же заставило вас пойти на убийство Изосима Карловича Дымши?

— Кабланович, гад, навел, — еле слышно выдавил из себя Гордо.

— Продолжайте.

— Раньше я по его просьбе доставал ему антиквариат. Познакомились мы у него в кабинете, он мне коронки менял... — Гордо жадно затянулся сигаретой и закашлялся. — Весной он позвонил мне в мастерскую и сказал: «Есть тысячное дело». Встретились. Разговор шел о драгоценной библии и ее хозяине — старике, который живет в другом городе, на окраине, в отдельном доме. В общем, на отшибе...

Майор Рогов снова подошел к столу, взял футляр от библии и положил его перед задержанным:

— Для наглядности.

— Да, в нем она и лежала, — выдохнул Гордо и еле слышно попросил: — Пить до безумия хочется.

Ему налили воды из графина. Задержанный облизал сухие губы и прильнул к стакану. В наступившей тишине было слышно, как его зубы стучат о стекло. Осушив стакан до дна, он поставил его на стол, дотронулся до футляра и вдруг начал биться головой о край стола, выкрикивая:

— Идиот, идиот, зачем бросил... За-а-ч-е-е-м... бро-о...

Сотрудники вместе со стулом оттащили его в сторону. Проходила минута, другая, а он все сидел, скорчившись, и только вздрагивал.

— Пожалуй, на сегодня достаточно, — проговорил начальник уголовного розыска.

Техник-стоматолог Кабланович пребывал в отличном настроении: один надежный человек твердо заверил его в том, что составит протекцию и библия будет предложена богатому туристу-коллекционеру. И, хотя о цене не было сказано ни слова, Кабланович, знавший толк в подобных вещах, предполагал получить огромную сумму. Мысль о близком обогащении сделала его несколько расслабленным и рассеянным. Это отметили сотрудники уголовного розыска, когда вошли к нему в квартиру, чтобы пригласить его в управление — якобы для выяснения фактов, указанных в анонимном письме.

С мечтательной улыбкой на лоснящемся лице Кабланович сел в автомашину и, сняв велюровую шляпу, проговорил:

— У милиции тоже своеобразные методы. Без повесток и звонков сразу к делу.

На его слова никто не прореагировал, и Кабланович, беспокойно поерзав на сиденье, спросил:

— Сколько это займет времени? Учтите, у меня много пациентов, они ждут.

Майор Рогов обернулся к нему:

— Это зависит от линии вашего поведения.

— Какая может быть линия, если идет речь об анонимке? Клевета на труженика, — и Кабланович распахнул плащ: — Видите, я ударник коммунистического труда!

Ему никто не ответил.

Войдя в кабинет начальника отдела уголовного розыска, Кабланович снял шляпу, подошел к Лосеву и протянул руку:

— Здравствуйте, товарищ полковник. Вы будете рассматривать анонимное письмо, которым какой-то пакостник замахнулся на мой авторитет?

Полковник ответил вялым рукопожатием и указал на стул:

— Садитесь, пожалуйста. Сейчас будем разбираться.

Кабланович покосился на Рогова.

— Видимо, ваши работники погорячились, товарищ полковник. По пути они явно намекали на какую-то мою погрешность. Думаю, вы устраните это недоразумение?

— Да-да, конечно, — ответил полковник и кивнул Рогову: начинайте, мол.