Вот впереди раздался волчий вой и северяне ринулись на наш отряд. Раздался грохот столкновения. Загремело оружие по щитам и доспехам, послышались крики раненых и умирающих.

Моя группа приняла вправо, и мы бегом бросились в обход сражающихся. Но не так просты были тилинкиты. Когда мы уже обходили фланг северян, наш прорыв парировали воины противника. Они придержали резерв и сейчас он им очень пригодился.

Я глянул на убегающего балогуна и подался назад, придерживая врага острием копья. Сток сдвинулся вместе со мной. Остальная группа плотно схватилась с северянами. Я осмотрелся, развернулся и снова побежал за беглецами. Сток держался рядом со мной.

Опять бежим... бежим... Местность пошла в гору, но мы не сдаемся, терпим. Бежим... Впереди хорошо было видно пятерку убегающих воинов. Начали сокращать дистанцию. Видно, что бег полностью вымотал тилинкитов.

Опа! Беглецы на нашем пути оставили одного воина. Я оглянулся, позади еще шла схватка, но аристийцы явно побеждали. Мы со Стоком трусцой побежали к человеку-заслону. Он ждал нас на склоне, оперевшись о копье.

Попытались прибить его нашими отработанными ухватками. Не тут-то было! Он ужиком проскальзывал между нашим оружием. Да, он и нас не мог поразить, но и мы на нем конкретно затормозили. Какой-то мастер защиты.

— Сток, продержись, пока наши не подойдут. Я за беглецами.

Сток молча поддавил тилинкита, а я с опаской обогнул его и снова устремился за беглецами. Что я делаю? Зачем я побежал за ними? Нет мне никакого оправдания за этот бой. Сначала забыл о главной задаче, которую передо мной ставили, потом бездумно побежал за отступающими. Сколько убили воинов, поймав их на ложном отступлении или на элементарном невыполнении приказов? Но я опять побежал.

Я уже устал, но поднажал, догоняя четверку беглецов. Те видели меня, изредка оглядываясь на преследование, но почему-то не останавливались, чтобы прибить дерзкого одиночку.

Бегу... бегу... Быстро догоняю врагов, они вообще еле ноги переставляют. Но и я устал. Легкие горят, мышцы скоро начнут слабеть, я это чувствую. Та слабость, когда без всяких ран опускаются руки и ты не в силах ни ударить, ни защититься. Подъем уже заканчивается, вот через него переваливают северяне, а вот его достигаю и я.

Перед самым перевалом я бросил взгляд назад. Сток был жив, он бился с чертовым «ужиком» и тот даже теснил моего товарища. А вот заслон наши уже прикончили и спешили на помощь Стоку. Правда, отряд наш уменьшился, но Аристи и Тессена я разглядел. Живые!

Я поднажал и перемахнул через верхушку холма. Стоп! Балогун с подручными ждали меня. Изготовившись к бою, они приближались ко мне, охватывая полукругом. Один был с палицей, один — с копьем, а сам вождь с еще одним подручным — с боевыми топориками.

Под ложечкой засосало... страшно. Ярость-то прошла, пока гнался за противником. Да и адреналина сегодня столько было в кровь выплеснуто, что, наверное, и не осталось больше. И не придумывается ничего. Как выживать?

Сдуру вспомнился анекдот, где муж в квартире искал любовника жены. И в ванной, наконец, нашел Шварценеггера. «Ну что, нашел?» — спросил тот. «Не, не, пойду еще на кухне поищу» — ответил перепуганный рогоносец.

Вот и я сейчас ощутил себя, примерно, как тот муж. «Ну что, догнал?», «Догнал, блин...». Не знаю, что получится и получится ли вообще, но буду использовать то, что у меня есть.

Я воткнул копье в землю и достал сякэны. Двенадцать штук, на четыре броска. По три «звездочки» на четыре северянина. Нет запасов ни времени, ни расстояния. Тилинкиты подошли уже почти вплотную.

Раз! Два! Три! Четыре! Максимально резкими бросками я швыряю сякэны во врагов: копье, хрен с бугра, топор, палица. Бросаю в лица, потому что тело закрыто кожаной броней и одеждой.

Копейщик вскрикивает, хватаясь за лицо, между пальцев бежит кровь, и... И ничего. Балогун довернул плечо и звездочки попали в окрылье, а воины с топором и палицей просто уклонились.

Но доли секунд отыграны, я выдергиваю копье и распластавшись в глубоком выпаде, вгоняю его в грудь ближайшего бойца с палицей. Тут же меня атакует балогун с топорщиком.

Из-за того же глубокого выпада, не успеваю уйти из-под удара. Вождь северян разрубает мне копье, а топорщик бьет прямо по мне. Выпустив из рук обрубок копья, скручиваюсь винтом, подставляя под удар висящий на спине щит.

Удар сбивает меня с ног. Я перекатом пытаюсь разорвать дистанцию. Вскакиваю, но тут же получаю удар топором по груди. Больно-то как! Не могу вздохнуть. Дальше действую «автоматом»: вакидзаси вылетает из ножен, два росчерка клинка и мне в лицо бьет струя крови. Попадает и в рот, и в глаза, течет за пазуху.

Балогун с топорщиком валятся на землю с перерезанными шеями. Не зря я часами прокручивал ката с вакидзаси. Вот, ради этих долей секунд и пролитой крови врагов, я тратил многие часы и литры своего пота. Я с трудом отплевываюсь и протираю глаза, размазывая по лицу грязными руками кровь еще больше.

Аааа!!! Правую ногу пронзает дикая боль! Копейщик не сдох! Эта скотина достала меня. На его лице, искромсанном «звездочками», победно блестят глаза. Он ткнул меня копьем мимо поножей и проткнул ногу. А сейчас отскочил в сторону и скалится как волк. Только бы он не догадался подождать, когда я ослабну от потери крови. Хотя, его рожа тоже сильно кровоточит, а сюда бегут мои товарищи. Ну, я так надеюсь.

И он не стал ни убегать, ни ждать. Тилинкит начал замах, собираясь метнуть копье, а я начал скидывать на руку щит. Все это со стонами и гримасами боли. Два сраных калеки! Метнули мы свои орудия одновременно. И оба не смогли увернуться.

Копье попало мне в центр груди и опрокинуло на землю. Доспех снова выдержал! Что с врагом?! С громкими стонами и кряхтением, я приподнялся над землей. Недалеко от меня на земле лежал копейщик северян, он загребал руками и ногами, как жук, опрокинутый на спину. Его копье, не пробив мой бахтерец, валялось рядом со мной.

Я оперся об него, потихоньку поднялся и похромал к тилинкиту. Щитом я попал ему прямо в центр уже изуродованного сякэнами лица. Из вмятого моим щитом кровавого месива, которое недавно было лицом, торчали осколки лицевых костей, глаза бессмысленно таращились в небо.

Я ткнул его копьем в горло, прекращая мучения, и, стянув с головы бацинет и пропотевший подшлемник, без сил опустился на землю рядом с ним. Я чувствовал, что кровь на раненой ноге уже сворачивается, но лучше я помогу своим биофагам. Не знаю, как они работают, но хуже не будет. Что-то было с ребрами, или трещины, или даже переломы. Дышать было очень тяжело и больно.

Искусственно поддерживаемая бодрость ушла и усталость придавила меня к земле. Хотелось лечь прямо среди трупов и заснуть, но нельзя. Я достал аптечку, взял оттуда жгут и перетянул ногу, окончательно остановив кровотечение. Открыл пакетик с лекарственной травкой и стал разжевывать, как учила Алма. Вскрыл и эрзац-бинт. Вот сейчас приложу «жеванку» к ране и перебинтую.

Из-за склона послышался топот. Я обреченно подтянул к себе копье тилинкита. Если сейчас появятся северяне, а не наши, мне конец. Вот прямо сейчас, я вообще ничего сделать не в состоянии. Из-за вершины холма вынырнули красные, распаренные рожи наших бойцов. Я радостно осклабился, и воины вдруг встали, как вкопанные. Они с ужасом смотрели на меня.

— Он что, жрет их? — дрожащим голосом спросил один из бойцов.

Блин! Да я в таком виде, что любую хрень можно подумать! Весь в кровище, даже рожа. Сижу среди свежих трупов и что-то жую. Черт! Надо срочно все им объяснить.

— Блуп..., — при попытке заговорить, из моего рта вывалилась «жеванка» лекарственных трав.

— Блюээээ! — моментально согнулся пополам боец — задаватель вопросов.

— На хер отсюда! — заорал другой.

Они подхватили под руки блюющего дружинника и бросились в обратную сторону. Я даже ничего не успел им объяснить. Разочарованно проводив их взглядом, я опять занялся собой. Когда наши снова появились из-за холма, я уже замотал себе рану на ноге и пытался собрать свое оружие. Ко мне зашагал наш капитан, остальные воины остались на вершине.